— Вадим, помоги сесть! — попросила Лиза, и Рощин, разумеется, помог. По-другому и не могло быть.
— Так… — Лиза села, прислушалась к ощущениям и решила, что дела обстоят куда лучше, чем можно было ожидать.
Дышать, правда, было трудновато, но это невеликая плата за сломанные ребра и жесткую повязку. Рана ощущалась, но боли практически не было. Тут и новокаин наверняка сработал, и зелье доктора Тюрдеева не помешало. Оно, пожалуй, помогло в главном. Голова, как и всегда после приема желтого порошка, прояснилась. Тошнота прошла. Тонус мышц восстановился, даже несмотря на значительную кровопотерю, но Мария права: долго Лиза так не протянет. Кровопотерю все равно придется восполнять.
— Мы где вообще-то? — спросила Лиза, немного отдышавшись. — Географически.
— Географически это Ленобласть, — объяснила Мария, — Ломоносовский район, километрах в пятнадцати к югу от деревни Гостилицы, но тебе ведь это все равно ничего не говорит…
— Ну, как сказать…
Лиза в Гостилицах бывала еще в пионерском возрасте. Ездила с родителями осматривать развалины имения гетмана Разумовского. И карту — по детскому любопытству — изучила со всей тщательностью. Оттого и вспомнила сейчас другую карту. Ту, которую изучала капитан второго ранга Елизавета Браге, направляясь к новому месту службы на крейсер «Вологда».
— Вадим, помнишь, где расположено аэрополе Медвежий конец? — спросила, обдумав ситуацию.
— Да… — не очень уверенно ответил Рощин. — Впрочем, смутно.
— Неважно! — остановила его Лиза. — Если мы сейчас в Медвежьем конце, а Гостилицы и есть Медвежий конец, это значит, Ревель всего в трехстах километрах на запад, а там и до Риги рукой подать. Чуть отклониться к югу…
— Лиза, — вмешалась в ее рассуждения Мария. — Ты, скорее всего, не знаешь, но Таллин, то есть Ревель по-вашему, это заграница. Эстония независимая страна и член НАТО. НАТО — это…
— Я в курсе, — остановила ее Лиза. — Продолжай.
— Я к тому, что воздушное пространство страны контролируют не столько эстонцы, сколько европейские и американские военные…
— Эстляндия — независимое государство? — удивился Рощин. — И как там оне?
— Оне как-то справляются, — отмахнулась Мария.
— Ты имела в виду электромагнитную локацию? — уточнила Лиза, чувствуя, как оживает в ложбинке между грудей ее таинственный ключ-афаэр.
— О! — подалась к ней вдруг Мария. — Ты серьезно? Ты можешь? Ну, конечно же можешь! Черт! Но ты же ранена!
— Ранена, — подтвердила Лиза, прислушиваясь одновременно и к афаэру, и к своему организму. — Но до Ревеля вертушку доведу.
— Ну, тогда мы спасены! — довольно усмехнулась Мария. — В Эстонии нашим злодеям нас так просто не найти. Во всяком случае, не сразу. А у меня на той стороне границы есть связи и возможности. Летим в Ревель!
В результате дотянули почти до самой Риги. Границу с Эстонией пересекли, прикрывшись мощными помехами, которые Лизин афаэр устроил и русским, и натовским станциям слежения. А потом все просто. Летели так низко, как позволяли обстоятельства, выбирая реки, озера и второстепенные дороги. Внизу их, естественно, слышали, но мало ли кто и зачем летает ночью с погашенными огнями и отключенным радиомаяком. Другое дело, что ночное пилотирование сильно утомляет даже опытных пилотов, находящихся на пике формы, а Лиза чувствовала себя дерьмово, и чем дальше, тем хуже. Так что когда на рассвете она посадила вертолет на лесной просеке невдалеке от широкого, хорошо организованного шоссе, Лиза была выжата как лимон. Или того хуже.
— Я посплю? — спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Спи, конечно! — сразу же откликнулась Мария. — А я пока попробую вызвонить помощь.
— Спи! — поддержал женщину Рощин. — Спи, я покараулю.
Но поспать удалось всего ничего. Три часа после такого марафона и при такой кровопотере — сущие пустяки.
— Лиза! — позвала ее Мария.
Не в первый раз, впрочем, и не без физических воздействий, выразившихся в зажимании носа и похлопывании по щекам.
— Лиза!
Пришлось проснуться.
— Я слышу, — открыла она глаза.
Солнце поднялось уже довольно высоко, и чувствовала себя Лиза плохо. Как палками побитая.
— Надо уходить! — объяснила Мария. — Я нашла помощь, они скоро подъедут по шоссе А2. Это недалеко тут, но я бы не стала доверять им на все сто. Поэтому лишнего говорить при них не надо. Лучше вообще молчите. Все, что надо, я скажу сама. Оружие не светите, а вертолет надо бы спрятать. Лучший вариант — утопить. Тут недалеко есть озеро. Прямо на запад. Сможешь поднять?
А куда ей было деваться? Кроме Лизы никто ведь машину поднять не сможет. Поэтому загрузились в вертолет, пролетели метров четыреста на запад и действительно увидели озеро. Но вот топил машину уже Рощин. Принял управление, благо там и делать было больше нечего — все сделала за него Лиза, — высадил ее с Марией на берегу, а сам продолжил полет еще метров на сто в глубину озера и там, застопорив винт и заглушив мотор, уронил машину на воду. Вертолет ухнул под воду разом, только пузыри поднялись. Так что у Лизы от страха за полковника даже сердце сжало. Но Рощин все-таки был действительно опытным офицером спецназа. Не угробился, не утоп. Вынырнул через короткое время и быстро — уверенным кролем — добрался до берега.
— Вода зело холодная, — сказал он Лизе, вылезая на берег. — Недодумал! Надо было загодя раздеться, а то теперь мало того что холодно, так и одежда мокрая.
— Что он говорит? — спросила Мария.
— Говорит, что замерз, и обсушиться бы надо.
— Придется потерпеть.
— Ну, это он и сам знает. Пошли?
— Да, время! — кивнула, соглашаясь, Мария.
Идти оказалось совсем недалеко. За двадцать минут по пустынному проселку дошли до чуть более благоустроенной и оживленной дороги, и уже по ней вышли к пресловутому шоссе А2. Там на съезде с шоссе их ожидала машина из тех, которые в СССР назывались микроавтобусами. Мария коротко переговорила с шофером и, удостоверившись, что все в порядке, кивнула остальным.
— Загружаемся!
Загрузились, поехали. Минут сорок плутали среди лесов и полей по всяким второстепенным дорогам, потом остановились около небольшого торгового центра, где водитель купил им три шерстяных пледа, кучу аптекарских товаров, бутылку коньяка, несколько шоколадок, пачку сигарет и упаковку — шесть литровых бутылок — апельсинового сока, и снова отправились в путь. В салоне было тепло, и Лиза отдала свой плед Рощину. Сама она после перевязки большую часть времени дремала, просыпаясь лишь за тем, чтобы сделать пару глотков коньяка, сжевать шоколадку и запить все это апельсиновым соком. Часа через три остановились на каком-то богом забытом пустыре, прилепившемся к бетонному забору, из-за которого выглядывали крыши явно нежилых строений. Здесь пересели в другую машину и ехали в ней еще часа полтора, пока не добрались до места, оказавшегося чем-то вроде хутора, обосновавшегося между лесной опушкой и возделанным полем. Здесь Лизу напоили водкой — немного, но в самый раз — и накормили куриной лапшой. Волевым усилием она съела, сколько могла, и еще немного сверх этого. Согрелась, разомлела от сытости и алкоголя, и ее сразу потянуло в сон. Но Мария сразу заснуть Лизе не дала. Прежде снова обработала рану, сделала пару уколов, заставила принять две капсулы глоберона, оказавшегося местным аналогом гематогена, и выпить стакан красного вина. Вот после этого Лизу засунули под перину и отпустили спать.
Ей снились приятные вещи. В основном война и любовь. Любовью она занималась бог знает с кем, но чаще все-таки с Рощиным и Ниной Аллен, а воевала со всеми без разбору. С англичанами и поляками, киевлянами и шведами, и далее везде. Но вот что любопытно, в своем сне — и это Лиза запомнила с невероятным количеством деталей — она командовала каким-то огромным кораблем-маткой, вернее, авианосной группой из двенадцати вымпелов, в которую авиаматка входила как системообразующий элемент. И еще одна любопытная деталь, обращаясь к ней, окружающие говорили, La seora Almirante!
«Госпожа адмирал? — удивилась она, просыпаясь. — Серьезно? Умереть не встать!»
— Проснулась? — спросил Рощин, едва Лиза открыла глаза.
— А то сам не видишь! — огрызнулась она, все еще находясь в плену Морфея.
— Вижу… Я, кстати, не знал, что ты так хорошо говоришь по-испански.
— По-испански? С чего ты взял?
— Ну, я тут уже пару часов рядом с тобой сижу. Наслушался!
— И о чем я там говорила? — насторожилась Лиза, начиная понимать, что с ней опять произошло какое-то странное чудо.
— Вот не знаю, — пожал плечами полковник. — Я испанский никогда даже не пробовал учить. Но впечатление такое, что ты мне в любви объяснялась.
— Серьезно? — робко улыбнулась Лиза.
— Вполне, — кивнул Рощин. — А в остальное время ты командовала, я думаю. Грозно и… Ну, было похоже на то, как тогда на «Вологде», только по-испански!
В течение дня ее немного познабливало, да еще все время тянуло бок. Но в целом Лиза находила свое состояние удовлетворительным, и это было много лучше того, чего следовало ожидать при пулевом ранении и серьезной потере крови. Могло быть и хуже, но организм Лизы справлялся и не с такими вызовами. На самом деле, будь на ее месте кто-нибудь другой, такая кровопотеря могла стать если не критической, то уж точно нешуточной. И это еще мягко сказано. Однако у Лизы кровь сворачивалась достаточно быстро, поэтому, даже несмотря на разрывы большого количества сосудов, истечь кровью Лиза так и не смогла. Даже приблизиться к опасной черте и то не вышло. И теперь она лежала под периной и приходила в себя. Ела лапшу, которая, как ни странно, так ей и не надоела, пила красное вино, глотала глоберон и снова принималась пить вперемешку то вино, то апельсиновый сок.
Ближе к вечеру Рощина сменила Мария. Эта женщина не уставала удивлять, но все сюрпризы и неожиданности были приятного свойства. Вот и на этот раз Мария пришла, посмотрела на Лизу внимательным взглядом синих, потемневших к вечеру глаз и кивнула, словно отвечая каким-то своим мыслям.