Окрыленный этими мыслями, Рико вновь и вновь наседал на иноземца. То говорил: большой беды не будет, если просто придешь на судно и посмотришь. Ведь смотреть - еще ничего не значит. Понравится - купишь, а нет - так и ладно. То спрашивал: неужели тебе не любопытно, мой друг? Разве там, где ты жил, пруд пруди западных девушек? То повел Хорама в чайный дом вечером - в самое людное время. Даже Ванесса-Лилит предложила свое общество, но Рико отказался. Пошли вдвоем с Хорамом, чтобы тот убедился, как искоса глядят славные господа на двух мужчин без единой женщины.
Наконец, Рико зашел с такой стороны.
- Подумай, друг, неужели твоя любимая хотела бы видеть тебя несчастным? Представь - да упасут нас боги! - ты бы оказался на ее месте. Неужто перед смертью завещал бы ей: "Никогда больше не сходись с мужчиной, до конца дней терзайся тоскою в одиночестве!"? Нет, славный, ты сказал бы совсем обратное! Вот и твоя любимая смотрит сейчас со Звезды и думает: "Ох и дурачок же мой Хорам! Зачем же он, бедняга, так мучает себя?"
- Надеюсь, она на меня не смотрит... - хмуро ответил купец.
- Отчего? - поразился Рико. - Коли я бы попал на Звезду, то каждый день смотрел на Ванессу. Никак бы не смог удержаться!
Ну, еще краешком глаза - на Низу, - подумал Рико, но этого вслух не произнес.
- Не заслужил я, чтобы смотрела, - сказал иноземец.
- То есть как?! Ты же любил ее! Если мужчина любит девушку - что еще нужно?!
- Ничего ей хорошего не принесла моя любовь. Лучше бы вовсе не любил. Верно, лучше. Не стоило мне влюбляться, слишком много дряни сделал...
Рико не нашел, что ответить на эти странные слова. А Хорам подумал еще, потеребил бороду и вдруг сказал:
- Так что, друг, тот корабль с Запада - он еще в порту?
- Нынешним вечером - последние торги, - сказал Рико, ибо так и было. - Завтра Гроза уплывет восвояси.
- Отведи-ка меня туда.
* * *
Онорико-Мейсор воспрянул духом. Свое прекрасное настроение он изливал речами.
- Женщина - лучшее вложение денег! Всякий южанин это знает! Она - красивее драгоценности, надежнее банковского векселя, полезнее коня. В Писании сказано: нет больше ценности на свете, чем женщина, способная давать потомство. А ведь Писание не дураки сочиняли, о нет!
Дневная жара отступала, в вечерней прохладе оживал белокаменный Лаэм, оглашался голосами и подковами, заливался запахами еды и вина. Наслаждаясь вечером, горожане выбирались ужинать на террасы и балконы домов, а таверны выставляли столы прямо на улицы. Вольготно развалившись на сиденье брички, Рико вещал:
- Торги, мой друг, пойдут не на корабле, а в чайной Эксила. Это место устроено специально для таких случаев, и меня там, конечно, знает каждая собака, даже сам Эксил обнимает при встрече. А я всегда ему говорю: "Хорошо ты сделал, что открыл в порту большую чайную! Приятно смотреть девушек в уютном зале, а в тесном брюхе шхуны - совсем не то. В трюме любая красавица покажется страшилой".
Хорам слушал вполуха, больше уделял внимания вечерним красотам города, залитого сиянием луны и искры. Особенно пленяли его дворцы богачей, что венчались огромными куполами, а окна имели узкие и неровные, фигурные, сплетенные в замысловатую вязь. Также Хорам уважительно кивал при виде мостиков и арок, коих в Лаэме имелось великое множество. Мраморные галереи соединяли дворцы соседей, крытые рынки - с особняками славных купцов, чайные - с гостиницами. Мостики перекидывались с улицы на улицу, прямо над крышами бедняцких домиков, давая возможность пройти прямиком, не плутая в трущобах. Хорам ахнул, когда увидел мост длиною в четыре квартала, соединяющий две площади. Не мост, а прямо целая улица, поднятая над землей!
- Обрати внимание, друг: все эти арки и галереи закрыты от солнца. Это не просто удобный способ пройти по городу, избежав толчеи, а еще и спасение для белокровных! Дама может прогуляться по воздушным улицам, не боясь обжигающих лучей. А купола во дворцах, что так приглянулись тебе, венчают залы с крытыми садами. Славные устраивают внутри своих домов озерца и парки - все ради своих женщин!
Бричка остановилась на природной террасе. По левую руку открывался роскошный вид на море, искрящееся лунной дорожкой, а по правую возвышалось здание, формой напоминающее цветок.
- Добро пожаловать в чайную Эксила! Тебя ждет дивное представление.
- Представление?.. - удивился Хорам. - Я думал, торги...
- Торги и есть представление! Каждая девушка старается показать себя с лучшей стороны, ведь иначе ее не купят!
- Не понял логики.
Но они уже подымались по ступеням, и Рико не успел ответить.
- Как зовут славных господ? - спросил привратник, вежливо, но твердо заслонив дорогу.
- Тебе коршуны глаза выели?! Перед тобою Онорико-Мейсор, архитектор счастья! Сейчас же проводи нас в мою ложу!
- Не припомню вашей ложи, господин. Да и ваше имя незнакомо. Кто вас приглашал?
Прежде, чем Рико изверг новую вспышку гнева, Хорам сказал привратнику:
- Нас позвала одна белокровная леди, вот ее портрет.
Он сунул в ладонь стражу крупную монету.
- Милости просим, славные господа!
Внутренность чайной также походила на цветок. Многочисленные лепестки, разделенные низкими ширмами, представляли собою ложи для гостей. Они были устелены коврами и щедро усыпаны подушками, освещены огоньками масляных ламп. В сердцевине цветка, видимой со всех сторон, стоял круглый помост. Над ним на длинных цепях свисали с потолка искровые фонари.
- Кого я вижу! Сам архитектор счастья, великий Онорико-Мейсор! Наконец-то ты добрался!
Мерзкий голос принадлежал Тимерету - как на зло, конкурент занимал соседнюю ложу. С ним были три девушки в шелках - одна другой краше, - и двое славных купцов.
- Пришел поглядеть, как ты накупишь сухарей и бревен, - бросил Рико и отвернулся.
В другой соседней ложе он увидел зрелую даму в сопровождении служанки, что помогала хозяйке усесться помягче.
- Женщина пришла покупать девушек?.. - поразился Хорам.
- Да ведь это Лиза-Марго, хозяйка школы альтесс! Она высматривает девушек со способностями, выкупает и берет в обучение.
- В обучение?! Чему же они учатся и зачем?!
Ох, этот глупый чужак совсем ничего не понимал в жизни! Но объяснять было некогда: вспыхнули фонари над помостом, и в пятно света вышел сам шаван Гроза. Западник нисколько не старался подстроиться под манеры южан. Напротив, он был одет вызывающе дико: кожаная безрукавка с бляхами, грубые кожаные штаны, высоченные остроносые сапоги со шпорами. Широкий ремень сверкал серебряными узорами в честь многих побед Грозы. На поясе висел кривой меч и длинный кинжал.
- Не привык болтать, - хрипло сказал шаван. - Смотрите своими глазами. Товар хорош. Грязью не торгую.
- Каков дикарь!.. - обронила госпожа Лиза-Марго не без уважения.
Шаван спустился с помоста, а в лучи света стали выходить девушки. Рико обожал этот миг открытия - будто падает крышка ларца, представляя взгляду неведомые прежде драгоценности. Он подался вперед, затаив дыхание.
Гроза привез с Запада сорок пленниц. До сего дня на торгах остались шестеро, однако здесь было на что посмотреть. Поочередно они взошли на помост, каждая поклонилась гостям и назвала свое имя, сказала слова приветствия. Первая - Мелана - вызвала волну одобрительных голосов. Мелана была уроженкой Литленда - почти белокровной. Ее светлая кожа, разрез глаз, утонченные черты лица - все говорило о благом происхождении. Обычно пленницы, взятые западниками в других землях, ведут себя отвратно: дерзят, свирепеют, либо замыкаются и льют слезы. Мелана, напротив, наслаждалась вниманием и ярким светом фонарей. Искристо улыбнувшись, она сделала реверанс и произнесла:
- О красоте Шиммери слагают сказки, но ни одна и близко не сравнится с реальностью! Я так рада, что очутилась здесь. Надеюсь навсегда остаться с вами!
Рико толкнул Хорама в бок и многозначительно подмигнул. Именно с Меланой связывал свои финансовые надежды архитектор счастья: она была самым дорогим и лакомым кусочком. Шаван требовал за Мелану двести пятьдесят эфесов. Славные тянули с покупкой до последнего дня, рассчитывая, что Гроза скинет цену. Но он не уступал, будто специально ждал Онорико с Хорамом.
Второй на помост вышла женщина лет тридцати - весьма зрелая, по меркам Запада. Тем не менее, шаван просил за нее две сотни, и причиною была пластика ее движений: томная, полная скрытой силы - тигриная. При такой любовнице даже печальный Хорам позабыл бы все горести! Звали женщину Элия.
Затем были две сестры - бойкие веселушки. Они вышли на помост вдвоем и пропели приветствие хором, словно намекая: две девушки - вдвое лучше, чем одна. Эту мысль Рико шепнул на ухо другу: если брать сестер, то только двоих сразу. Они чудно дополняют друг друга: одна выше - другая ниже, одна темненькая - другая светловолосая. Да и не разлучать же бедных сироток!
Последними шли темные лошадки. Девчонка из Дарквотера - совсем еще юная, лет пятнадцати, и вконец запуганная.
- Болотница!.. - презрительно бросил Тимерет. - Двух дюжин не стоит...
И вот, наконец, Низа. Вышла, молча стала, глядя в пол. Худая, смуглая, черные волосы, темные глаза... Отчего так врезалась в сердце Рико? Он не знал. Видел ее несколько минут - зашел как-то на шхуну Грозы, быстро оглядел девушек... И одну из них унес с собой. Низа словно уменьшилась в сотню раз и, крохотная, поселилась прямо в груди Онорико. Не так это было, как с женою. Ванесса-Лилит вызывала восторг, обожание, страсть, но всегда оставалась снаружи, вовне. А Низа - внутри. Малюсенькая, хрупкая. Ее - беречь и лелеять, как цветок фиалки...
- Не молчи, овца! Приветствуй господ! - рявкнул шаван.
- Я - Низа, - сказала девушка и больше ничего не смогла выдавить.
- Делайте, что умеете, - велел Гроза, и начались торги.
Как и обещал Рико, торги были зрелищны. Девушки исполняли свои роли, будто актеры в театре. Элия взяла в руки диковинный музыкальный инструмент, похожий разом на лиру и тыкву; две девицы хозяина чайной играли на свирелях. Они чередовали веселые мелодии с романтичными и чувственными. Когда музыка искрилась и играла, будто горный ручей, - сестры-западницы плясали, высоко подбрасывая подолы юбок. До того озорно у них выходило, что гости начинали хлопать в такт и радостно посвистывать. А когда звучала лирическая мелодия, Мелана пела - глубоко, сочно, искусно. Она прохаживалась между лож, поглядывая на господ, порою снижала голос, будто обращалась к одному из них. Казалось, Мелана чувствует превосходство надо всеми ними, даже - власть.