Едва прекратились звуки, пропал и ужас, сводящий с ума. Атын вытер слезы, отдышался, борясь с тошнотой. Тяжелая голова шла кругом. Поднялся медленно, сонно, как карась весною из ила.
Багряный сукровичный свет сочился из прорези в стене второй домовины. Подсмотреть бы, что там делается. Не получится, высоко. Где же двери? Прошелся ладонью по стене. Железо было шершавым и теплым. Пальцы нащупали влитые в плаху, заходящие друг за друга зубцы… Вход! Подцепил зубец батасом – открылась дверь. К ногам со скрипом упала лестница. Атын взошел, и лезвия пазов, точно клыки, плотно смежились за спиной.
В домовине горел костер. На пламя с боков налегал, отторгая к середке свет, резкий мрак. Атын не чувствовал ни дыма, ни тепла. Застывший огонь не шевелился. Оцепенелые языки его блестели, как подкрашенный охрой лед.
Что-то щелкнуло, и чрево Самодвиги ярко осветилось. Бесшумно разъехались створки еще одной двери – внутренней. Атын переступил порог-перемычку.
– Вот и куз-знец-ш-шаман, – проскрипел хозяин Самодвиги.
Белоглазый утопал в подушках лежанки, укрытых шкурою бабра, как в черно-желтом полосатом облаке. На плече мостилась нахохленная ворона. Ее блестящие глазки-бусинки вперились в гостя враждебно и настороженно.
…А с двух сторон, слева и справа, стояли Илинэ и Соннук.
Тонкие длинные губы растянулись в приветственной улыбке:
– Новости есть?
Атын во все глаза смотрел на Илинэ. Она тоже не отрывала от него своих смородиновых глаз. Страх, изумление, радость, надежда перемешались в них.
– Не молчи, Атын! – Странник улыбнулся шире, обнажив двухрядные клыки. – Не молчи, иначе красные пятна стыда за тебя прольются по моим щекам.
В сухом воздухе Котла рассыпался мелкий смех, будто кто-то порвал низку железных бус.
– Как поживают родные, кузнец-шаман? Здорова ли баджа отца? Много ли людей пришло в Элен по живым путям?
Близнец выглядел усталым и поникшим. Голова его была опущена.
– Скажи нам хоть слово, Атын, порадуй Илинэ и Соннука! Сегодня у них праздник пробуждения. Мне пришлось усыпить бедняжек почти месяц назад – до приезда любимого брата. Они жаждут новостей, и я жду твоих рассказов. Неужели ты все так же пуглив, как в тот раз, когда я впервые встретился с тобой на берегу Большой Реки?
Ледяные глаза с холодным весельем оглядывали Атына.
– С тех пор ты повзрослел. Вырос и твой джогур. Вон какой роскошный меч ты себе соорудил! Позволь-ка полюбоваться изделием. Ты ведь мой гость, не так ли? Стало быть, оружие тебе ни к чему.
Белоглазый простер к Атыну руку с золотым браслетом на запястье. В круглом, прозрачном украшении браслета чернели какие-то знаки. Рука удлинилась, белой змеей скользнула к ножнам и быстрым движением выхватила меч. Демон с восхищением цокнул языком, поворачивая клинок перед собой.
– Ах, джогур!.. Можно отнять у человека дом, жену, детей, но джогур не отнимешь! Должно быть, работа спорится в наследной кузне? Много ли оружия заказал ковалям доблестный багалык Хорсун, готовясь к великой битве? То есть избранный старейшиной Хорсун?
Атын разомкнул омертвелые губы:
– Зачем спрашиваешь, если самому все известно?
Ворона подпрыгнула и тяжело перелетела на край лежанки. Стало видно, что у нее повреждено крыло.
– Я хотел бы знать больше. – Странник с силой метнул меч. Острие воткнулось в деревянную притолоку внутренней двери, и клинок упруго зазвенел, дрожа. – Ты тоже много чего узнаешь. В Самодвиге сберегаются знания, собранные от веку мудрейшими из мудрейших. Хранится и обновляется их овеществленная память. Освежи-ка и ты свою память, кузнец-шаман! Вспомни год возвращения в родную семью, Эрги-Эн и нашу беседу. Я говорил о твоем грехе перед близнецом, а еще – о восьмилучистом граннике. Грех ты искупил – досоздал обкраденную плоть брата. Но вот громовой камень, найденный в гнезде орлов, не пожелал мне отдать. Вручил почему-то Илинэ, хотя он тебе не принадлежит.
– Сата никому не принадлежит…
– Твоя названная сестра тот еще орешек. Не говорит, куда спрятала. Чего только я не предлагал. Отказывается! Почему ваши женщины так упрямы? Точно им в одной Элен светит солнце! Первая уничтожила джогур летописца, вторая извела моего шамана-щуку, третья… А ведь я мог применить силу к Илинэ.
По спине Атына поползла струйка холодного пота.
– Жаль, что ты явился сюда из-за девчонки, а не за богатством и властью. Я бы удовлетворил все твои желания. Подарил бы кучу таких же девчонок и в разы лучше!
Белоглазый откинулся на подушки:
– Мне необходим камень. Но теперь нужен и мастер – кузнец-шаман, поэтому я не нанесу Илинэ вреда. Ты ведь любишь ее?
Клыкастая улыбка скукожилась, как мышиная шкурка в огне.
– Что это за феномен – человеческая любовь?! – зарычал демон, скрипя зубами. – Лучшие алхимики напрасно пробовали вывести в моих лабораториях странный ее элемент. Любовь!!!
Взгляд его рассеялся. Глядя сквозь стену, он забормотал, будто разговаривая сам с собой:
– Инстинкт сохранения вида выродился в загадочный субстрат. Любовь возникает непонятно как, зачем и без всякой причины. В чем ее определение, суть, цена?.. Люди по природе своей меркантильны и практичны. Всё, всё для них имеет свою причину и следствие, выгоду и корысть. А любовь – не имеет! Кто-кто, а уж я-то достаточно изучил людей! Отчего же в них так могуче эфемерное чувство? Чувство, которое живо даже без тактильных ощущений и удовольствия обладания! Может, любовь – желание испытать радость жертвы, разновидность мазохизма? Или это есть то самое, что называют душой человека?!
Отрешенные глаза были полны студеного бешенства.
– Любовь, смешно сказать, к месту рождения! К заветному пункту отправки в жизнь! Он зачастую оказывается одним из самых неприглядных и скучных уголков на Земле. Что за необузданная сила притягивает сердца людишек к какой-нибудь убогой глубинке, нищей стране? Как понять их, идущих на смерть, не владея ни пядью земли в собственности, напористо, тупо, задаром? Как постичь, почему они готовы сдохнуть за ничью землю? Одно и то же – из века в век, из века в век! Почему?! Почему, сколько ни старайся для человечишек, они обращаются не ко мне, а к Другому? С молитвой во славу Его! Даже те, кого я вразумил, обогатил, выпестовал! Они каются перед Ним и просят… просят чего, жалкие? Не богатств еще больших, не почестей и славы! Просят любви! О-о, неблагодарные! Я существую ради них, я снисхожу до них, я становлюсь среди них равным. А Он? Разве Он предстает перед ними воочию? Это я, я заставляю их сожалеть о содеянном! Если бы они не знали греха, им бы не в чем было каяться, их бытие было бы лишено того, чего они боятся, что они называют прозрением совести!
Ощерившись, демон воскликнул:
– Любовь изобретена и создана как оружие против меня! – И снова забормотал: – Оружие, волшебный камень… Первый по блеску и твердости среди драгоценных камней… Сата воспроизводит живой Сюр. Само небо и проклятые жрецы охраняют большой Сата в Небесных горах. Потайные грешники, обманщики, трусы! Они закрываются от меня шорами дурацких молитв и заклятий!
Словно что-то вспомнив, белоглазый задумался.
– Алахчинские удаганки не боялись воевать со мной. Битва внесла большое разнообразие в мои развлечения. Эта девчонка напоминает одну из них. Ту, что вызвала небесный огонь.
Из угла перекошенного рта с пеной и дымом вырвалось разъяренное змеиное шипение:
– Ал-лах-хчины разгромили меня! Меня – вице-короля империи зла, одного из четырех главнейш-ших влас-стителей, ближ-жайш-шего с-соратника С-сатаны! Князя, повелевающ-щего вос-сьмьюдес-сятью легионами ангелов разруш-шения, правителя С-севера, покорителя миров, которому поклонялис-сь атланты!!!
Атыну почудилось, будто не пот, а полчища насекомых щекочут ему спину липкими лапками. Дыхание демона было подобно шороху отползающей по песку змеи, но голос стал прежним.
– Обломок камня упал в Элен только потому, что там истончена грань между мирами… Я долго ждал.
Замороженный взгляд вернулся в явь. Лютая тоска истекала из дырявых зрачков. Отставив ногу в глянцевом сапоге, Странник порылся в боковой прорези черного плаща. Ноготь указательного пальца поддел крышку плоского золотого ларчика. На ладонь выкатилась коричневая палочка размером с безымянный палец. Щелчок пальцами – и вспыхнул желтый огонек.
Атын помнил – такой трут белоглазый курил в Эрги-Эн. Видно, это успокаивающее средство, а демон, судя по его не очень понятным словам, сильно раздражен. Голубоватый дымок с приятным травяным запахом взмыл к потолку. Ворона недовольно замахала крыльями. Хозяин погладил птицу по вертлявой спинке.
– Потомки алахчинов! Вот так же, одним щелчком, как я зажигаю огонь, я мог уничтожить мир ваших предков. Но машина была несовершенна. Стоило ли теперь затевать игру ради того, чтобы пощекотать себе нервы?
Попыхивая трутом, он ухмыльнулся:
– Стоило! Не я доставляю людям горе. Каждый приносит его ближнему собственными руками и сам вкушает душевных страданий из того же блюда… Но развелось слишком много любвеобильных. Пора проредить ряды. В этот раз моя игра не прервется. Несмотря на ошибки с женщинами.
Багровым пламенем полыхнули пронзительные зрачки, страшный взор пробежал по лицу Илинэ.
– А как все было тонко, изящно задумано! Впрочем, тем интереснее. Машина готова, кровь прольется в любом случае. Реки крови потекут по Земле.
Над головой демона заклубились кривые дымчатые рога. Они то исчезали, то появлялись снова, пока совсем не растаяли.
– Я разоткровенничался, – вздохнул он, обведя «гостей» леденящими глазами. – Мне, как любому из вас, порой хочется исповедаться. Нынче я искренен. В психологии это называется «эффект попутчика».
Странник встал, откусил кончик трута и выбросил остатки за спину. Мотнулись волосы, черные и лоснящиеся как воронье крыло.
– Скоро вы исполнитесь благоговения перед моим величием и несокрушимой властью!