Тимир оглянулся на сына, и Сандал заметил – боль мелькнула в беглом отцовском взоре. Паренек был угрюмым, осунулся и потемнел лицом. Казалось, его трудно чем-то утешить. Но и он отвлекся от непреходящей скорби от потери сестры. Потухшие глаза вспыхнули радостью и восхищением…
Коваль Балтысыт почтительно тронул уголок ровдуги заскорузлым пальцем и воскликнул:
– Э-э… О-о! Ну и ну! Да! Да-а, это так!
– Ты сотворил чудо, – высказал Бытык то, что имел в виду его старый друг.
Мастера с жаром принялись обсуждать и прикидывать, как лучше разместить знаки на Каменном Пальце, кому доверить столь ответственное дело.
Кто-то из мальчишек успел сгонять к другим умельцам. Возле верстака с расстеленной ровдугой столпились швеи, красильщики, плотники… В заблестевших глазах людей жрец увидел воплощение своей мечты. Увидел, что она, разрастаясь, становится великой и общей.
Юрту Сандала посетили Хозяйки Круга – единственные женщины, которым дозволялось бывать в селенье жрецов.
– Настала пора показать людям чашу с беззвучными доммами, – торжественно сказала Вторая Хозяйка, водружая на стол обычный горшок.
Не будь посудина сплошь покрыта знаками, она бы ничем не отличалась от горшков с веселым солнцем в боках, что исстари лепили Хозяйки.
– Мы получили ее от прежних горшечниц, а те от предыдущих, – продолжила Третья. – В чаше хранится горсть обетованной земли-матери Алахчины. Такое имя – алахчины – носили первозданные люди нашего племени. Когда они пришли сюда впервые, здешняя земля была тонкой, а Большая Река мелкой.
– Алахчины?!
– Да, – спокойно подтвердила Вторая. – Древние предки народа саха, возникшие на Орто вместе с Солнцем, жили на юго-востоке. Ими управляли солнечные жрицы удаган, искусницы и чародейки. Волшебницы привели народ к праведной вере, единой с Небом и всем сущим во Вселенной. Но Черный бог, чьи весны неисчислимы, а имя невозможно произнести на человеческом языке, отправил в Страну алахчинов одного из ближайших приспешников. Вечного Странника, который бродит по Срединной земле для того, чтобы сеять вражду, пороки и зло. Он великий лжец и обманщик, целью его всегда было и есть обольщение людей и разрушение жизни. Темное имя демона известно – Дэль-Блияаль, что значит «Ничто». В ничто, пустое и черное, как он сам, слуга Черного бога стремится превратить все вокруг. Может быть, это и есть тот самый демон, о котором говорила на сходе Эмчита.
Третья Хозяйка вздохнула:
– Он за короткий срок исхитрился истребить почти все население великой страны. Уцелевшие бежали. Множество колен сменилось в долгом пути. От народа осталось чуть больше двадцатки аймаков. До северных мест добрались девять родов, а в Элен осели шесть… Алахчины растеряли свою просвещенность, письмена, чистоту крови и даже язык. Теперь не узнать, какая его часть принадлежала им, а какая была привнесена с говором других племен. Эта чаша – все, что мы, потомки алахчинов, сумели сохранить с их тайной.
– Ну, еще Круг девяти священных заповедей и умение лепить чаши с солнцем в боках, – добавила Вторая.
– Мы были счастливы услышать о твоем желании написать домм об Элен.
– О том, что ты придумал письмена…
Поворачивая чашу в руках, Сандал жадно всматривался в тисненые знаки. Они снова живо напомнили ему первый день в селенье верховного Ньики. Сверху и снизу с четырех сторон сосуда смотрел на него знак-глаз.
– О чем здесь говорится?
Хозяйки недоуменно переглянулись:
– Мы думали, ты разгадаешь!
– Увы, – огорчился жрец, – мне неизвестны звуки алахчинской речи.
– Что же делать? – растерялась Третья. – Значит, мы открыли тайну не тому человеку?
– Я давно знаю об алахчинах почти все, что вы рассказали, – успокоил Сандал. – Прошу, оставьте пока чашу. С ней ничего не случится. Я попытаюсь найти ключ к загадке. А не найду, так верну вещь обратно.
Пряча разочарование, старухи собрались удалиться, но тут в юрту вбежала Айана. Лицо девочки было взволнованное, щеки горели. Встревоженный, жрец не стал порицать ее за нарушение запрета подниматься на священную гору.
– Мне сказали, что вы здесь! – выпалила она.
– Во-первых, добрые гости предупреждают о своем приходе, прежде чем войти, – холодно заметила Вторая Хозяйка. – Покашливают или, например, стучат в дверь.
– Во-вторых, гости приветствуют хозяев дома и сообщают новости, – сухо напомнила Третья.
Девочка начала сразу с новостей:
– А у нас кто-то лодку увел!
Чиргэл и Чэбдик только сегодня хватились лиственничной лодки. Она пропала из озера Травянистого. Болот отыскал какие-то отпечатки, вдавленные в берег мыса Большой Реки. Близнецы удостоверились: днище именно их лодки проскребло здесь песок. Изделие отца они бы ни с чьим не спутали. Нашлись и следы ног, но очень размытые.
– А рядом валялся клочок черной медвежьей шерсти, – всхлипнула Айана. – Мальчишки долго думали. Болот сказал, что Илинэ, наверное, шла домой с пира. Похититель подкараулил ее на дороге в том месте, где стоит юрта Долгунчи. Долгунча как раз повесила шкуру сушиться на изгородь. Этот человек схватил Илинэ, завернул в медвежью шкуру и унес в лодку…
– Значит, дочь Лахсы жива, – кивнула Вторая Хозяйка.
Айана прикрыла плачущее лицо локтем и задела чашу на столе. Не успели старухи вскрикнуть, как девочка придержала ее.
– Осторожно! – выдохнула Третья.
Шмыгая носом, Айана пробормотала:
– Не сломается, даже если упадет… У алахчинов обжиг крепкий.
– Что ты сказала? – насторожилась Вторая. – У кого обжиг?..
– У алахчинов, – повторила девочка. – Простите, Хозяйки, я не хотела вас обидеть. Вы тоже хорошо обжигаете горшки. Почти как они.
– Кто говорил тебе об алахчинах, Капелька? – ласково спросила Третья.
– Тут все сказано. – Айана ткнула пальцем в бок чаши.
– Так ты… знаешь?
– Что тут особенного? – пожала она плечом. – Чаша ведь у вас давно. Я разобралась в знаках, когда была еще маленькая.
Стараясь не показать, как он ошеломлен, жрец развернул перед девчонкой лоскут ровдуги со своими записями:
– А что начертано здесь?
– В оный век, когда подлунный мир был не толще, чем лося хребет, а реки играющий ручей мчался по песчаной борозде, удаганка старая жила, что лепила чаши с крепким дном, с яркими лучами на боках. Рода жрицы той никто не знал, имени теперь я не скажу, только имя лошади ее помнится – Крылатая Иллэ. Да осталась в памяти людей женщины диковинная смерть, ибо невозможно позабыть и за двадцать канувших колен, что тогда случилось на Орто.
Медленно, но без запинки произнеся слова, на которые Сандал потратил уйму времени, Айана подняла на него восторженные глаза:
– Ты сам придумал?
– Не совсем, – уклонился жрец. – Я просто записал.
– О-о, ты очень мудрый, – протянула она.
Третья Хозяйка уставилась на жреца:
– Так ведь это история горшечниц!
– Да, и возникновения созвездий, – улыбнулся Сандал.
Пока Хозяйки о чем-то молча разговаривали между собой, жрец решил схитрить:
– Ну-ка, проверим, Айана, правильно ли ты поняла смысл древних письмен.
Водя вкруговую пальцем по солнечным бокам сосуда, она прочла:
– «Мы – алахчины. Мы жили в Пресеченье на юге. Мы пришли в Пресеченье на севере. Мы взяли себе другое имя. Взрывающее Землю нашло нас. Мы его уничтожили. Мир не погиб. Круг этого времени замкнулся. Человек! Следи за глазами ночи. Придет Взрывающее Землю. Сквозь Небесный огонь – Камень на него! Ключ огня – имя девятой ступени. Спасение мира – в удаган. Ее имя – главный путь Пресеченья».
– Сплошные загадки, – вздохнула Вторая.
– Их ловко отгадывает Билэр, – заявила Айана. – Я раньше хотела спросить у него, о чем подсказывает узорная речь горшка, и забыла.
Сандал в задумчивости сжал подбородок пальцами:
– Пожалуй, у меня есть ответ на некоторые загадки. То, что алахчины назвали Пресеченьем, – это, понятно, Перекрестье живых путей, то есть долина Элен. Имя Солнца на языках многих южных и восточных народов – Саха. Алахчины взяли себе имя «саха». «Глаза ночи» – звезды. Время пророчества, судя по всему, наступило. Но что значит «Взрывающее Землю»? Что за Камень и Ключ огня? Имя девятой ступени, вероятно, название последней ступени Лестницы Разума. Названия восьми известны, а с девятой сложно. У нее много имен: Виток Высшего духа, Божественный Смысл, Совершенство Великих… Знает ли кто-нибудь настоящее? А кто эта удаган? Жрица? Ни одна удаганка еще не появилась в Элен. Только шаманы. «Ее имя – главный путь Пресеченья»…
– Путь – мое имя, – тихо проговорила Айана.
Хозяйки враз кашлянули.
– Я поняла одно: рано разглашать тайну, – молвила Третья. – Сначала надо разгадать подсказки. Капелька, ты умеешь держать язык за зубами?
Девочка нахмурилась и с сердитым лицом развернулась к двери.
– Погоди, – остановил обидчивую жрец. – Повтори алахчинские письмена. Я сделаю запись на языке своих знаков. Скажи, что означает знак-глаз? Он поставлен здесь как будто оберегом.
Айана взглянула удивленно:
– Это знак Творца.
– Не каждому дано пройти обжиг жизнью, – сказала Сандалу на прощание Третья Хозяйка и, привстав на цыпочки, коснулась рукой его темени. Он тотчас почувствовал, как теплый солнечный свет пролился в голову. В глазах заклубился туман, а затем все прояснело и увиделось четко и ярко. Так было в пещере под Скалой Удаганки, когда пело око крылатой Иллэ.
«Ты нашел то, что искал», – струились призрачные голоса.
Жреца будто прорвало. Уже не думалось о знаках, поначалу исполненных небывалой сладости и трепета. Теперь знаки легко складывались в слова, а слова выстраивались в ряды на новых ровдужных лоскутах. Сандал не мог остановиться. Писал и зачеркивал, зачеркивал и писал. Книга росла вначале как цветок, потом как куст, дерево… роща… лес! Мастера не успевали вбивать домм в камень.
С высоты Каменного Пальца взгляд обегал Элен в два поворота головы. На словах же она оказалась громадной. Словно в озарении, подсолнечный мир долины открывался перед жрецом во всей своей необъятности и в то же время в мелочах, жизненно важных для ее обитателей.