Имечко у этого «баритона» такое странное: Варр Сангар, если я правильно расслышал, конечно. И произношение у этих двоих тоже непривычное. Говорят монотонно, не делая ударений и не акцентируя какие-либо слова. Даже вопросы прозвучали почти без вопросительной интонации.
— Молодой человек, я знаю, что вы нас слышите и понимаете. Это далеко не первый перенос, которым я занимаюсь, так что хватит притворяться, и давайте нормально с вами побеседуем. Вам ведь, если не ошибаюсь, лет двадцать пять или двадцать шесть?
«Двадцать семь!» — чуть не ответил я «тихому», но вовремя сообразил, что это могла быть провокация, и сдержался.
— Упрямый, — с усмешкой прокомментировал мое молчание «баритон».
— Как и все они, — голос первого звучал совершенно бесстрастно, — Начинайте, варр Сангар.
— Вы точно уверены, что он все слышит и понимает?
— Могу перерезать ему сухожилие…
— Не надо ничего никому резать, — наконец, не выдержал я, открывая глаза и принимая сидячее положение, — Кто вы? Где я?
Удалось мне это на удивление легко. Тело послушно приняло сидячее положение, а вместо ожидаемой боли или онемения, мышцы отозвались приятным едва ощутимым напряжением. Словно я перед этим сделал небольшую, но очень эффективную разминку, а не провалялся без движения неизвестно сколько времени.
Первый голос тяжело вздохнул, выражая этим своим вздохом глубочайшее разочарование.
Вот только теперь у этого аморфного и безэмоционального голоса появился хозяин, которого я внимательно рассматривал. Невысокий пожилой мужчина, поджарый, черные густые волосы и небольшие аккуратные усики. Одет в белоснежный халат, а в правой руке держит… какую-то штуковину, на которую то и дело бросает взгляд.
«Штуковина» похожа на старый дозиметр из тех, на которых нам объясняли еще в школе, что такое радиация. Только вот экран у прибора был точно такой же, как на моем смартфоне.
— Вы находитесь в Леронском целебном центре, в комнате покоя. Меня зовут варр Валенсо, и я ваш приглашенный врач-наблюдатель. А это — любезный варр Сангар ал’Лерон, Третий Советник клана Лерон и ваш опекун-наставник.
— Больница?
— Целебный центр, — поправил меня этот доктор.
— Это… это какой-то розыгрыш?
И тут я понял, что меня смутило в услышанном.
Со мной разговаривали на каком-то чужом языке. Не другом и да не на иностранном, а именно на чужом. Да, я понимал сказанное, но словно подбирал похожие по смыслу слова. Не больница, не поликлиника и даже не лечебный центр, а именно целебный. Комната покоя, врач-наблюдатель, опекун-наставник — это слова звучали знакомо, вот только… Использовали их непривычным для меня образом.
Не наблюдающий врач, а врач-наблюдатель. И не комната отдыха, а именно комната покоя.
Я сказал «больница» именно по-русски и уверен, что меня даже не поняли.
А вот если бы я захотел сказать «больница» так, чтобы собеседники меня поняли, то это звучало бы как «целебный центр». Поликлиника, больница, реанимация, детская районная стоматология номер десять — все, что я хотел бы донести до этой странной парочки, будет звучать для них или как бессмысленный набор звуков по-русски, или как их долбаный «целебный центр» — но зато понятно.
— Как вас звали? — а вот в голосе второго мужчины звучало явное любопытство и даже какая-то нотка заботы и сочувствия.
Очень приятный, глубокий и очень насыщенный оттенками эмоций голос — полная противоположность «блеклому» голосу докторишки. То есть врача-наблюдателя, да.
Стоп! Звали?
Только не говорите, что я окочурился, меня заморозили и оживили спустя тысячу лет! И при этом пересадили в механическое тело или, чего хуже, в тело гориллы. Или собаки.
Хм, а что хуже — оказаться в теле собаки или в теле гориллы? Самки гориллы!
Я поднял руки и внимательно на них посмотрел.
Руки как руки. Обычные человеческие руки. Пять пальцев и по три фаланги на каждом, синеватые дорожки вен, легкий волосяной покров.
Правда, это не мои руки. У меня уж точно не было такой развитой мускулатуры и таких татуировок — вообще никаких не было, потому как я этой всей росписи иглой по коже не понимаю и опасаюсь.
— Меня звали Кирилл Беркут. То есть, Кирилл Птицын. Беркут — это псевдоним. Прозвище.
— Кем вы были в своем мире, Кирилл Птицын по-прозвищу Беркут?
Оп-па. Вот мы и добрались до самой сути. После слов «в своем мире» мне вдруг стало очень грустно и захотелось опять потерять сознание. И очнуться в нормальной кровати, в самой обычной больнице — с парой переломов и ожогом после удара электрошокером. И чтобы рядом толстая тетка-доктор предпенсионного возраста и тощий докторишка с очками на пол лица. А не эти вот…
— Видеоблогер я. Известный… Но не настолько, чтобы просить за меня выкуп! Хотя, кое-какие сбережения есть... А еще квартира в центре, двухкомнатная — за нее можно неплохо выручить.
Лицо этого варра Сангара напряглось, а высокий лоб испещрили морщины — похоже, он и половины сказанного мной не понял.
Харизматичный, кстати, мужик, похож на Марлона Брандо в молодости, лет этак 30-35.
— Любезный варр Сангар, наш гость нервничает. Если вас это беспокоит, то я могу дать ему успокаивающий отвар или усыпить.
— Не надо меня усыплять! И ничего я не нервничаю, просто день как-то прямо с утра не задался.
— В самом деле, варр Валенсо, на долю этого молодого человека сегодня выпало слишком много испытаний. Гибель тела, процедура переноса сознания, пробуждение в незнакомом месте, в чужом теле…
Ай спасибо, удружил! Не думал, что этот день можно сделать еще хуже, но ты сумел меня удивить.
Гибель тела, значит?
Какие еще неприятные новости вы мне подготовили, а? Давайте, выкладывайте, не стесняйтесь. Что там с друзьями моими, с родителями — все живы-здоровы? Да ладно, фиг с ними, с родителями: как там планета моя, а? Цела хоть еще, матушка-Земля?
Похоже, по выражению моего лица и открытому рту варр Сангар понял, что я сейчас выскажу все, что думаю о сложившейся ситуации, не стесняясь в словах, выражениях и даже жестах.
Поэтому он отвлек меня простейшим движением: щелкнул пальцами почти перед самым моим носом. И от этого щелчка на том же месте вдруг появился… цветок. Точнее, полупрозрачное изображение цветка, что-то вроде голограммы.
Я закрыл рот, не сводя взгляда с этого спецэффекта, пока тот медленно не растворился в воздухе.
Всего-то секунд десять, но этого времени хватило, чтобы привести меня в чувство.
— В этом мире тебя будут звать Кир ан’Лерон, — пророкотал мой опекун-наставник, — и ты будешь временно выполнять роль первого Варра рода Лерон, лорда-хранителя, неизбранного члена Совета и Небесного Охотника. Разумеется, под моим присмотром и чутким руководством.
Глава 3. Небесный лорд
— Всех сразу или по-очереди? — не удержался я от сарказма, — С чего это вдруг такая честь?
Ага, для простого российского ютубера, который окочурился от удара электоршокером, да еще и в вонючей медвежьей шкуре, как последний… в общем, фу таким быть!
И тут на тебе — охотник, защитник, советник и еще какой-то варр в придачу. Неплохой такой карьерный рост: всего-то и нужно было помереть глупой и нелепой смертью. Премия Дарвина по мне плачет, а не должность тринадцатого советника.
— Ты или кто-то другой, как и многие до тебя, — пожал плечами варр Сангар, — Любой, чья чистота и сила крови подойдет для переселения разума.
— Может, души? И при чем тут моя группа крови?
— Ты веришь в переселение духа. И тебя удивила ментальная проекция, — подал голос доктор, — Из какого дремучего мира тебя к нам занесло, Кирилл Птицын?
— Мир как мир. Получше многих, — мне даже обидно стало, — Голограммы и у нас есть. Мы летаем в космос и почти научились разговаривать с дельфинами. А еще у нас есть четыре-Дэ кинотеатры, клонированная овечка Долли и нанотехнологии.
Точно! Я попал в мир, где есть магия, а со мной — и знания человечества Земли! Я умею создавать порох и знаю секрет дамасской стали. Могу на коленке собрать динамитную шашку или… Интересно, а паровой двигатель тут изобрели? А «огненную воду» пьют? И даже если местных достают зомби, то и с этим разберемся. Да я же почти всю жизнь к этому готовился! Ух я вам тут устрою технический прогресс во все щели и, мать ее, научную революцию!
— Он опять перевозбужден, — с легкой тенью беспокойства в голосе объявил глазастый врач, — Пожалуй, я дам ему успокоительное.
С этими словами он закатал рукав халата на правой руке.
Его предплечье плотно охватывал металлический браслет, даже не браслет, а подобие наруча, закрывающего руку от запястья и почти до локтя.
Симпатичная хреновина, стильная…
Варр Валенсо легонько коснулся браслета кончиками пальцев, и под ними зажглись голубые огоньки символов, напоминающих скандинавские руны. Или древнеегипетское рисунчатое письмо. Или какую-то другую, такую же непонятную мне фигню.
Кисть правой руки доктора окуталась едва заметным сиянием, и он аккуратно, почти ласково погладил ею мою ногу, накрытую тонким одеялом.
Я попытался возмутиться, но вдруг понял, что мне абсолютно все равно, что он там делает. Да пусть хоть пилу достанет и отрежет мне эту самую ногу. Доктору виднее, что сейчас нужно пациенту.
Или не нужно.
Меня начало клонить в сон, и я откинулся назад, на подушку.
— Ты не перестарался? Он же вот-вот заснет!
— Сейчас это пройдет. Продолжайте, любезный варр Сангар. Скоро я буду вынужден покинуть вас, так что давайте поспешим.
— Да-да, конечно.
Спешить? Куда? Я вот уже никуда не спешу, потому что я умер и оказался в другом мире.
Если, конечно, это все не какой-нибудь розыгрыш нашей команды. Наняли пару ребят актеров, разыграли весь этот спектакль — с них станется.
Зато это объясняет скудность обстановки так называемой «комнаты покоя»: небольшой круглый столик, пара стульев, на которых сидят эти самые «варры» — слово-то какое придумали! — да кровать, на которой я лежу. Ни шкафа, ни окон, ни даже стандартной тумбочки у кровати. Серый пол, белый потолок, серо-голубые стены — все в светлых тонах без каких-либо признаков узоров, рисунков, картин занавесок и прочей украшательной мишуры. Сделано аккуратно, но уж больно дешево.