– С чего вы взяли? – расхохоталась Надежда.
А Женя укоризненно произнес:
– По-моему, мы еще утром договорились перейти на «ты».
Сжал ее в своих объятиях еще крепче. Интимно зашептал в ухо:
– Вся работа сегодня побоку – весь день твоими фотографиями любовался.
И взор проникновенный, руки требовательные. Подмигнул, предложил:
– Сбежать со мной не хочешь?
«Вот это натиск!» – пронеслось в голове у Нади.
Отстранилась, холодновато произнесла:
– Женя, я, кажется, соглашалась с вами (намеренно выделила) только потанцевать.
– Да понял я! – весело улыбнулся он. – Чтоб кавалеру своему досадить. Что ж, я не гордый.
– Вы чрезвычайно умны, – опустила глаза Надежда. – А кстати, почему мы с вами все время сталкиваемся? Может быть, вы за мной следите?
Он сделал зверское лицо:
– О, да! Я шел за тобой до гостиницы и узнал, где ты живешь. Караулил под окном. А вечером пробрался на катер, идущий на этот пляж, наблюдал за вами из трюма…
– Мы приехали на машине.
– Секретный агент опять прокололся!
– А чем вы, кстати, занимаетесь? – улыбнулась Надежда.
– Веду чрезвычайно скучную жизнь обывателя. Делаю свои фотографии, вечерами пью в ресторане одинокий коктейль… – явно заготовленной речью откликнулся он.
– Вы живете в Приморске? – продолжала пытать его Надя.
И осеклась.
Она, пусть с виду полностью отдавалась танцам и болтовне, а за Полуяновым наблюдать продолжала. И сейчас увидела: тот резво вскочил с места. Но в их с Женей сторону даже не взглянул – ринулся к выходу из кафе.
Надя не смогла сдержать дрожь.
– Не волнуйся – вернется, – снисходительно заметил Евгений.
А Надя увидела: в рядах прочих посетителей тоже царит оживление. Разговоры стали громче, народ встает из-за столов, многие спешат к выходу – в том числе парочка, что столь заинтересовала Диму.
– Что-то случилось? – предположила она.
В этот момент музыка смолкла.
В ночной тишине явственно донеслось завыванье сирены «Скорой».
А от столов шелестело: «Труп… Утонул!»
Надя побледнела. Евгений хладнокровно прокомментировал:
– Обычное дело. В Приморске за сезон минимум человек тридцать тонут.
– Прямо… на этом пляже утонул? – Надин голос против воли сел.
– Если хотите, я узнаю, – пообещал Евгений.
– Да нет, мне неинтересно, – непослушными губами пробормотала она.
И тут в кафе ворвался Полуянов. Наградил Евгения уничижительным взглядом. Швырнул на стол купюру. Схватил Надежду за руку. Велел:
– Пошли. Быстро.
– Спасибо за танец, Надя! – выкрикнул вслед новый знакомый.
Дима поморщился, но снова промолчал. И потянул ее, однако не в глубь пляжа, где мигали огоньки «Скорой помощи» и чернела толпа, а в обратную сторону, к пирсу. Лицо его было хмурым.
Надя поежилась от нехорошей догадки. Пробормотала:
– Кто утонул?
И Дима мрачно откликнулся:
– Он, дедок. Крамаренко.
– Дима. По-моему, все очень серьезно. – Хотя и лето, и даже печку Полуянов в машине включил, ее продолжала бить дрожь.
– Да уж, – сквозь зубы откликнулся журналист. – В несчастный случай я совсем не верю.
– И я не верю. Таких совпадений не бывает, – покачала головою Надежда.
– Я его тело, кстати, видел. На первый взгляд, никаких повреждений. И лицо такое… мирное.
Надя прижала к лицу ледяные ладони. Вот тебе и романтический вечер – они говорят о мертвом теле.
– Впрочем, – продолжал рассуждать Полуянов, – если ударить по голове, допустим, мешочком с песком, а потом за борт столкнуть – видимых повреждений не будет. А вскрытие – раз случай очевидный, утонул человек – делать не станут.
– Если смерть наступила не в больнице, вскрывать труп всегда положено, – возразила Надя.
– То в Москве. А у них, в Приморске, свои законы, – вздохнул Дмитрий. – Но, главное, по-моему, тут другое. Не как убили – а почему? У тебя есть идеи?
Надя предположила самое очевидное:
– Может быть, старик узнал, кто на самом деле стоял за штурвалом?
– Это первое, что приходит в голову. Но зачем он тогда позвал меня сюда? Показать хотел этого человека?
– Ага. Допустим, директора Института моря. Или его жену, – предположила Надя.
– Она, кстати, на водном мотоцикле гоняет лихо, – задумчиво произнес журналист. – Но какой смысл обязательно показывать? Не проще имя назвать?
– Логично, – кивнула Надя.
– И еще мне покоя не дает… Дед ведь сказал – со смерти девочки только все началось… Черт, как бы узнать: к чему он подобрался?
Задумчиво побарабанил пальцами по рулю и вдруг сказал:
– Слушай, а ведь ты мне помочь можешь.
– Как? – Она продолжала мерзнуть и обняла себя руками.
И Дима сказал.
– Ты с ума сошел, – опешила Надя. – Я не сумею!
Думала, тот сердиться начнет или хотя бы ее уговаривать – однако Полуянов спокойно произнес:
– Не сумеешь – придется самому. Хотя мне почему-то кажется, у тебя, симпатичной девушки, получилось бы лучше.
На следующий день
Жена директора Института моря – красотка, конечно, сумасшедшая. Зато секретарша оказалась абсолютный ее антипод. Пожилая, неухоженная, мрачная. На Полуянова немедленно налетела с упреками:
– Почему без звонка? Почему вообще не предупредили, что приезжаете?!
Журналист знал по опыту: обаятельными улыбками подобных грымз задабривать бесполезно, за шоколадку или духи не продадутся тем более. Потому принял не менее суровый вид и потребовал:
– Доложите Вадиму Андреевичу, что я в приемной.
– У него сейчас совещание, – пожала плечами церберша.
– Я подожду, пока оно закончится. – Дима уселся в кресло.
– А потом ученый совет, – с ненавистью добавила секретарша.
– У меня времени много. – Полуянов всем своим видом показывал: из приемной он не уйдет.
– Как вы мимо охраны прошли? – удивилась грымза.
Дима не удостоил ее ответом. В Институт моря он попал с тыла: сначала на пляж пробрался через пирс уже проторенным вчера путем. А оттуда непосредственно в храм науки пройти оказалось легче легкого. Еще вчера он приметил рекламу: на территории научного учреждения библиотека есть. В духе времени – платная. И пускали туда всех желающих – только скажи на посту охраны фамилию (любую, паспорта не смотрят).
Вредная тетка призадумалась. В службу безопасности звонить, велеть, чтоб наглеца вывели, она явно побаивалась, все ж таки журналист центральной газеты. Но и сдаваться, докладывать о нем директору, тоже не хотела.
Вадим Андреевич сам ее выручил. Появился на пороге кабинета, мазнул взглядом по Дмитрию, поинтересовался небрежно:
– Вы ко мне?
Секретарша ринулась к шефу, что-то ядовито зашептала ему на ухо. Тот не дослушал, перевел взор на Полуянова. Выражение лица мгновенно сменилось: только что было высокомерным, усталым, а сейчас глаза смотрели доброжелательно, заинтересованно.
Дима вскочил, почтительно склонил голову:
– Вадим Андреевич, я читал вашу статью в журнале «Российская наука». Честно признаюсь: про моделирование климатических процессов понял мало. Но цитата из Маяковского хороша…
Профессор окинул его удивленным взглядом, а Дима отбарабанил, как на экзамене:
– «Когда вы находитесь в середине Черного моря или в океане, видимой разницы нет: берегов не видно, волны в океане и в море одинаковые, но ощущение, что впереди Америка, а сзади Европа – это ощущение и есть океан».
Дима за годы работы отлично усвоил: любому автору нет большей услады, когда его текст цитируют. Особенно если делает это столичный журналист. Вот и к сегодняшней встрече он подготовился. Про особенности железномарганцевых конкреций в статье директора запомнить никак не получалось – а Маяковский выручил. Директор процитировал классика, а сам Полуянов, получилось, Вадима Андреевича.
Ученый еле заметно улыбнулся. Милостиво молвил:
– Память у тебя хорошая. Ну, проходи, журналист.
Дима проследовал в огромный, окнами на море кабинет (никакого совещания, естественно, здесь не происходило).
Полуянов вручил директору визитную карточку.
– О, «Молодежные вести», – оценил тот. – Читаю. И фамилия ваша знакома. Про голубой бриллиант вы писали?[2]
– Было дело, – скромно признал Полуянов.
Улыбка шефа стала еще на микрон шире. Вадим Андреевич махнул рукой на кресло, вопросил:
– Чем обязан?
Диме даже жаль стало, что не над очерком об институте он приехал работать. И не будет осматривать лаборатории, встречаться с ведущими сотрудниками, выходить с ними в море на научно-исследовательском боте, присутствовать на погружениях глубоководных аппаратов… Подобные материалы в прошлом остались – в журналистике, как сейчас пренебрежительно говорят, «времен застоя». А нынче в цене совсем другие темы.
Подбираться к цели своей командировки Полуянов решил не спеша. Осторожно произнес:
– У вашего института прекрасный пляж…
– Что поделаешь, надо выживать, – вздохнул директор. – Сами знаете, как нынче науку финансируют. Сейчас, правда, легче стало, гранты получаем, но все равно это мизер. А у нас в прошлом году двенадцать экспедиций было. Общей продолжительностью двести двадцать суток. Восемнадцать кандидатских в работе, четыре докторских. Аспирантов, с отрывом от производства, двенадцать человек. Штатных сотрудников – восемьдесят. И всем кушать хочется.
«Грамотно создает образ, – оценил Дима. – Мудрый руководитель, радетель во благо вассалов своих. Интересно, сколько лично он имеет с шикарного пляжа?»
По всему выходило, немало. Кабинет у директора обставлен роскошно, внушительно (кожаные кресла, красного дерева стол, массивная бронзовая лампа «под Ильича»). Сам одет в благородный, явно заграничной выделки лен. Да и юная жена наверняка постоянно требует инвестиций – один ее водный мотоцикл чего стоит.