Попросили в школе нас по природоведению сделать такое задание: расспросить родителей. Нарисовать дерево историческое.
У меня из родителей только бабушка. У бабушки память девичья. Можно ли ей доверять? Оказалось – нет! Все совершенно спуталось в голове ее: Бог, Ева, Адам, динозавры, обезьяны, прабабушки…
Ну и дерево получилось, скажу я вам! На одном стволе все как положено: от обезьяны до главного человека – Гагарина, на втором стволе – бабушка со своими старушками. Столько скучных старушек на одном стволе!
А история выходит такая: было сначала яйцо, как куриное, только больше гораздо. Мы такие яйца с папой в музее Палеонтологическом видели. Все зеленое. Замшевое.
– Замшелое, Федь.
– Замшевое яйцо, на камень похоже…
Ну так вот. Сотворил Бог яйцо (раз уж бабушке так хочется), мы его снизу нашего дерева по общей договоренности нарисовали. Пришлось схитрить мне, пойти на уступки бабушке: ладно, думаю, пусть уж будет Бог, раз уж ей так хочется…
А дальше так: поделили мы с бабушкой наше дерево на два ствола. У меня на стволе все правильно. Немножко, правда, на сказку о Кощее Бессмертном похоже: из яйца динозавр, из динозавра крокодил, из крокодила птица, из птицы обезьяна, из обезьяны пра-пра-пра-пра-пра какая-то моя бабушка с пра-пра-пра каким-то прадедушкой, а на верхней ветке главный человек мира – Юрий Гагарин.
Говорит бабушка про мой рисунок, что никогда не были мы обезьянами. А в учебнике так нарисовано! Идет, идет от левого конца картинки обезьяна, потихонечку разгибается, и к правому краю – ОП! Уже человек!
Показал я эту картинку в учебнике бабушке. Пусть сама убедится.
А она вместо той картинки альбом Третьяковской галереи из стенки достала, показала мне наших дальнейших родственников Адама и Еву под деревом. Рассказала про грех первородный со змеем: когда съели яблоко эти голые зеленоватые наши родственники, появилась моя пра-пра-пра какая-то там прабабушка…
Одни сказки!
Очень неприличная эта история про грех первородный! И история, и картинка.
Мне гораздо больше нравится, как на картинке в учебнике: обезьяна гораздо вела себя человека приличнее. Разогнулась, взяла топор каменный, развела огонь, человеком стала!
Я тогда от обезьяны произошел, а бабушка, раз ей так хочется, – от этих голых людей под яблоней и ребра. Но все равно все вместе – от яйца динозавра. Не понравилось бабушке, конечно, что на нашем эволюционном дереве я отвел своему развитию ветвь отдельную, но спорить не стала она. Учебник истории сказками не опровергнуть. Еще русалку бы на ветку свою посадила! Каменный век моя бабушка! Доисторическая. От Бога произошла…
Договорились мы с ней, что сначала все-таки динозавры, это уже она никак опровергнуть не может, мы сами с папой кости динозавровые видели – это неопровержимое доказательство, и динозавра к стволу своему все-таки пририсовала она, хотя неохотно. Потом у нее на стволе мой прапрадед Адам, прапрабабушка Ева из его ребра и остальные наши дореволюционные родственники, а на моем стволе я и обезьяны с Гагариным.
Так и вышло у нас с бабушкой, что мы с ней хотя и ветки одного дерева, но разными путями шли в своей эволюции…
Из тетради Фединой: о лампочке Ильича
– Много вам сегодня задали, Феденька?
– Много задали, очень много! Я сейчас дневник тебе принесу, там записано…
Принести:
Марля (можно бинт, 2 рулончика)
Вата, йод (можно зеленку)
Пластырь, перекись водорода, нашатырный спирт, анальгин (можно аспирин)
Синий халат (можно фартук)
Нитки, иголку, ножницы, четыре разноцветных лоскутика и белые тапочки…
– Господи помилуй… а это еще зачем?!
– Можно чешки…
Бабушка…
– Тут такое дело, видишь ли, бабушка. Не могла бы ты сейчас воду выключить и присесть? А посуду, бог даст, попозже домоешь.
– Нет уж, Федь, ты так говори, я слышу.
– Ну как знаешь, бабушка, ну как знаешь…
Много денег было у нас с тобой, бабушка, на твоей сберегательной книжке?
– А что?
– А еще у нас с тобой, кроме кошки-копилки моей, где-нибудь деньги остались?
– Погоди-ка, Федь, я присяду.
– Тоже так я думаю, бабушка, что в такой ситуации лучше тебе посидеть…
– Да и так я, Федя, вся с тобой поседела…
– Ну еще немножечко посиди…
Дело, видишь ли, в чем мое… Я тут, бабушка, с девочкой одной познакомился… и с второй. Так я вот заглянул к тебе спросить: хватит денег этих нам с тобой сберегательных ту и ту девочку мороженым в кино угостить? Или лучше сразу же с той пойти, какая мне больше нравится, безо всякого выбора?
– Как дела в школе, Феденька?
– В целом, бабушка… своеобразно.
– Неужели, Федя, снова двойку принес?
Молодец ты, бабушка, старой закалки, бабушка, ты человек. В революции закалилась. Сразу к худшему подготовилась. А вот я тебе честно скажу, что к результату подобному, как к нему ни готовлюсь я, все равно всегда не готов…
– Привет, бабушка!
– Здравствуй, Феденька.
– Как дела твои, бабушка?
– Да какие, Федя, дела мои? Тебя ждала, суп варила, голубцы потушила. Сметанки свежей купила. Ольга Константиновна звонила, про тебя спрашивала…
– Ты вот что, бабушка… ты зубы-то не заговаривай мне. Не тяни. Лучше я тебе все сразу скажу, чтобы не ходила ты вокруг-около, над обрывом. Готова, бабушка?
– Ладно, Федь. Говори.
– Тебя за Ленина к директору вызывают.
– За какого Ленина, Федя?
– За нашего, бабушка, Ленина. Владимира Ильича. Вождя социалистической революции. За того, который из хлебной чернильницы писал в изгнании манифест при лучине…
– Господи помилуй, Федя… да что такое я ему сделала?
– Ничего ты ему не сделала, бабушка, это я…
– Что ты сделал, Федя, ему?
– Пробегал…
– Ну и?..
– Стремглав пробегал я, бабушка, так стремглав, что подпрыгнул…
– Ну и что, что подпрыгнул, Федь?
– Высоко подпрыгнул я, бабушка, и разбилась лампочка. А директор сказал, что каждая в школе и во всем Союзе советском лампочка – его лампочка…
– Кого «его», Федя?
– Самого его, бабушка… Ильича…
– Господи! Боже мой! Дай мне сил, дай терпения на него…
– Мне вот тоже иногда, бабушка, никакого терпения на тебя не хватает!
Из тетради Фединой: о собраниях родительских
– Здравствуй, бабушка… ты вернулась?
– Вернулась, как видишь, Федь.
– Ну, бабулюшка ты моя ненаглядная! Вот ты и пришла, слава богу! А я тут, бабушка, о тебе так соскучился, так соскучился! Нет и нет тебя, нет и нет…
На тебе подсядочку, садись, разувайся. Отдохни… вот и на тебе тапочки… ну а я пока пол протру… Я тут мыл его, видишь, бабушка? Тут и тут… коврик вытряхнул…
…И уроки сделал, и чай попил, и поужинал, и посуду помыл. Телевизор ни на минуточку не включил! Цветы полил, постель постелил, зубы почистил… вот и спать уже пораньше иду… доброй ночи!
– Федя… стой. Сознавайся, что натворил?
– А тебе что, в школе, бабушка, ничего про меня не сказали?!
– Здравствуй, бабушка, вот и ты!
– Здравствуй, Федюшка…
– Как дела в школе, бабушка? Все в порядке?
– Все в порядке, Феденька, все в порядке! Ах ты умница мой ненаглядный… утешение бабушке на старости лет…
– Что с тобой, бабушка… что сказали тебе?!
– Анна Павловна, Федя, так хвалила тебя, так хвалила! Говорит, такой мальчик хороший растет, послушный, отличник, умница. Не нарадуюсь, говорит, Тамара я Алексеевна, на него. Был такой безобразник, разбойник, стал чистое золото… Спасибо, говорит, Тамара Алексеевна, вам за него…
– Не может быть, бабушка!
– Я сама сперва, Федь, ушам не поверила…
– Тут одно из двух: или ты проспала все родительское собрание, или ты сейчас сама мне, бабушка, снишься…
Из тетради Фединой: про правду военного времени
Не хочет бабушка правде в глаза смотреть! А ведь правда всегда на виду!
– На виду, Федя, сор в глазу, шмель в компоте да муха в борще, а правда – иголка в стогу о двоих концах. Всю жизнь ищи – не отыщешь.
– Ничего, бабушка, как-нибудь отыщу…
– А отыщешь, Федь, так уколет так, что своих не узнаешь.
– Ничего, пусть уколет! А «своих» еще узнаю я, бабушка, вот увидишь!
Страшные ужасы при царизме творились и бабушке! Эксплуатировал человек человека! Вот как было при тебе, помнишь, бабушка? Картина художника Репина – «Бурлаки»!
– А вдали видишь ты буксир пароходный, бабушка?
– Погоди, Федь, очки одену.
– Одевай-одевай, мне спешить некогда… Ну что, разглядела?
– Разглядела, Федь, разглядела.
– А то я могу и лупу тебе папину принести, раз без лупы ты правды не видишь. А знаешь ты, что означает этот пароход, бабушка?
– Что, Федя?
– Это символ нового времени, прогресса и революции. А твои прошли, слава богу, бабушка, времена. Ты свое отжила. Только одна и выжила, чтобы меня эксплуатировать, эксплуататор!
– Это чем же, Федя, я тебя эксплуатирую?
– А примеры решать меня кто заставляет, я? А ты знаешь, например, бабушка, что по законам советского времени детский труд в своих целях запрещено использовать?
– Это какие же, Федя, такие цели мои?
– А не знаю какие я, бабушка. Воспитательные!
– Утопил Герасим Му-Му по приказу жестокой барыни. Я бы барыню на месте Герасима лучше бы утопил, а ты?
– А я, Федь, не знаю.
– «Не знаю» – это не ответ. За такой ответ тебе Анна Павловна наша сразу бы двойку влепила. Ты кого бы, бабушка, лучше утопила, Му-Му или барыню, выбирай!
– Я бы, Федя, на месте Герасима с Му-Му ушла бы от барыни…
Это тоже вариант, я о нем не подумал сразу же. И Герасим о нем не подумал, видимо. Тут права оказалась, признаю, в первый раз бабушка: Земля круглая, есть где спрятаться под столом.