– И что?!
– Пузыри пускаешь…
Или вот была у тебя, Федь, погремушка одна, любимая. Голубенькая такая, в форме зайчика. Возьмешь ее и всю ночь напролет гремишь, гремишь, только под утро, бывало, и угомонишься. И так погремушку эту зажмешь ручкой крепко-накрепко и во сне опять все гремишь, гремишь…
– Это я, наверное, чтобы вы во сне ее не отняли.
– А отнимешь, Федя – ты в крик, и не знаешь уже, что лучше.
Вот однажды, Федя, слышу с кухни: что-то притих. И сразу на сердце так неспокойно… Я к тебе. Господи помилуй, в манеже нет! Ну, туда-сюда, нет нигде. А окно-то, Федя, распахнуто, май на дворе… а стул-то к столу пододвинутый… только ахнула. И в окно, окрестясь…
– И что, бабушка?!
– И там нет…
– И где же оказался я, бабушка?
– А с Пуней, Федь, спал в лукошке.
– А покажи-ка еще раз, какой был я, когда мама с папой мне тебя привезли?
– Вот такой был, Федя, с мизинчик пяточка…
– Все же, бабушка, это не может быть. Сильно, думаю, ты преувеличиваешь в размерах…
Из тетради Фединой: про то, что еще узнать предстоит
– Печально смотрю я, бабушка, на твое поколение…
– Лучше, Федь, в учебник смотри.
– И в учебник смотреть печально мне, бабушка! Сколько мне еще всего до вашего печального состояния узнать предстоит…
– А скажи мне, бабушка, только честно… хоть раз единственный с чистой совести мне ответь! Веришь ты в Дед Мороза?
– Я, Федь, в Бога верю.
– В Бога для тебя, может быть, то же самое, что для меня в Дед Мороза. Ну о чем, например, у Бога своего первым делом просишь ты, бабушка?
– Ни о чем не прошу, молюсь.
– А как молишься?
– По псалтырику, Федь, молюсь, сто раз слышал ты…
– Ничего, бабушка, ты еще повтори, я прислушаюсь. Мне хотелось бы тоже, бабушка, в этот Новый год своего добиться.
– Ну, вот так молюсь, Федь…
…Помилуй, Господи…
Сотвори начало не вскоре, без лености, посети и направи душу мою в терпении начати с разумом и кончати благом, утверди сердце мое на творение добрых дел, да добрыми делами просвещена на судище Твоем причастницей, в жизни вечныя со всеми избранными к Тебе припасть…
– А своими словами, не по книжке вот этой, можешь сказать ты, бабушка, что тебе нужно?
– Ничего не нужно, Федь, прощенья прошу, обещаю стараться исправиться…
– Ну а «в жизни вечныя со всеми избранными…» – это что означает? В Город Небесный к маме с папой просишь Бога тебя пустить? Вечной жизни просишь, что ли, бессмертия?!
…А я вот у Деда Мороза, бабушка, только машинку с коньками попросить в этот раз хотел.
Да и то…
Видишь ли, бабушка… Не хотел тебя я расстраивать, да, видно, придется. Тут такое дело открылось в школе печальное…
Нет его.
– Кого, Феденька?
– Дед Мороза…
Послала меня Анна Павловна на уроке отнести в учительскую тетрадки… Вот иду. Коридоры пустынные. Двери классов закрытые. Все учатся, один я торжествую. Постучал в учительскую, нет никого, локтем дверь открыл, поднатужившись.
Тут тетради все и рассыпались. Я сначала, пока собирал их, бабушка, ничего не заметил, а потом разогнулся и прямо всем носом к вешалке, а на ней… Где учительские пальто, куртки всякие, тулуп висит Дед-Морозовый, посох серебряный к стенке приставлен и Снегурочки рядом пальто…
Я бы, может, решил бы, что просто разделись они, в школе жарко…
– Может, так и было, Федя?
– Так бы было, если б, бабушка, не борода Дед-Морозова на резиночке, так бы было, бабушка, если б не коса от Снегурочки снизу шапки…
Горько стало, в душе ни вздохнуть ни выдохнуть, слезы так на тетрадку и капают, растекаются прописи кляксами… Для чего пишу? Для кого стараюсь, живу? Отнимаю от двух один, прибавляю восемь к десяти, зубы чищу? Посуду мою, пылесошу полы? Помогаю бабушке для кого?! Для кого твержу таблицу ужасную умножения, если даже в снегурочку просто Инну Александровну нарядили?!
Представляешь теперь ты, бабушка, весь мой ужас?!
Даже если чудо теперь случится со мной и найду я под елкой все, что ЕМУ заказывал, это только означать будет, что опять меня обманули…
– Почему же обманули, Федь, если желанье исполнилось?
– Дело не в желании, бабушка! А в том, кем оно исполнено! И сама ты, в конце концов, можешь сдаться, бабушка, и машинку мне купить и коньки…
Только тем, кто в Деда Мороза раньше так верил, ни коньки, ни машинки, бабушка, если нет ЕГО, не нужны…
Из тетради Фединой: о том, что не справлюсь я без тебя
7 июня 2017 года
В день рождения моей бабушки
Тамары Алексеевны Конорченко
– Федя, ты сегодня из школы придешь, не будет меня. Сам обед подогрей, на плите оставлю тебе. Ты уже большой, справишься?
– Смотря сколько ты оставишь мне, бабушка. Если как сейчас ты каши мне положила, то вряд ли… А что? Собираешься ты куда-то?
– Собираюсь, Федя, на кладбище.
– Можно я с тобой?
– Нет, нельзя.
– Почему-у-у-у…
– Федя, я сказала – нет. Не выдумывай. Тебе в школу.
– После школы давай с тобой вместе, бабушечка, съездием, ну пожалуйста… я же мигом!
– Федь, ты только к часу придешь. Пока пообедаешь, отдохнешь, уроки сделаешь…
– Я их ночью сделаю, бабушка! Неусыпно! До утра не усну, а сделаю! Хоть умру, а сделаю! Честное пионерское! Хочешь, Богом даже тебе твоим поклянусь?!
– Федя, нечего обсуждать, ты хоть раз один можешь прожить без бабушки?
– Я могу прожить без тебя сколько хочешь, бабушка! Сколько скажешь! Хоть всю жизнь свою без тебя! Хоть другим отдай, хоть в продленку! Только… ты сегодня возьми меня с собой, бабушка… я сегодня только, один-одинешенек раз исключительный, без тебя ни за что на свете, бабушка, прожить не смогу…
И подумал вдруг: что же будет? Никогда еще так далеко не заглядывал… а теперь как оглянешься, только видишь… вот потом-то, потом? Тогда?.. Весь тот ужас…
Ведь когда-нибудь приду я из школы, и нету бабушки?! И нигде ее нет? Ни на почту пошла она, ни к соседке, ни прилечь прилегла, ни на дачу поехала, ни с дачи в Москву цветы поливать. Не вернется сейчас, не вернется попозже, вечером… никогда ее уже не увидишь?..
Разве может такое быть?
Разве можно так с человеком?!
Я, конечно, справлюсь один, справлюсь, не маленький! Даже можно спокойно без бабушки суп не есть, наконец! Котлету прямо сразу из сковородки в уборную, можно шпроты открыть, а они у нас (пока существуешь под игом тотально-монгольским бабушки) то на черные дни, то на праздники. Можно съесть со спокойной совестью совершенно весь сервелат! Сгущенку открыть! Перерыть пожарную тумбочку. Можно воду холодную в ванную напустить и поплавать в маске, как в море, можно вниз с балкона спуститься на зонтике, потому что с зонтиком тихо падаешь, это только бабушке одной непонятно.
Можно мультики посмотреть, можно после новостей «Рожденная революцией», можно спать совсем не ложиться… уроки не делать… Можно даже – что уж там? – взять собаку!
Можно взять и героем стать, даже больше Юрий Гагарина! Доказать, что у дважды два гораздо больше возможностей, чем четыре, доказать, что за пределами в клеточку могут линии параллельные встретиться! Совершить кругосветное в космосе путешествие, доказать: бесконечность круглая! Не на трех что китах стоит, не на черепахе в неизвестности плавает, что в ней нет никакого там НЕБЕСНОГО ГОРОДА! Никакого в ней Бога там! Ни Бога, ни папы с мамой, ни бабушки… ни небесных строителей, ни небесных геологов… никого… Ничего!
Никому не нужны что почтальоны небесные, человечеству доказать… Что надеяться больше не на что, доказать!
Бесконечность всю облететь, подтвердить, что она конечная: где начало, там и конец! Где конец, там начало! Каждый уголок Вселенной обследовать, нанести на карту небесную каждую необитаемую планету… доказать…
…что…
…нигде нет жизни без бабушки…
Ни в шкафу, ни на даче, ни в небе, ни в комнате, ни на кухне, ни под кроватью, ни в космосе, ни в бесконечности, ни с собакой…
Ни в Австралии, ни в Америке, ну нигде…
Доказать, что жизнь вообще невозможна без бабушки!
Что ни одного человека не было бы на свете без бабушки, доказать…
А значит? Где-то – где-нибудь – есть еще бесконечность одна какая-то, мной пока не открытая, где она существует?!
Всё! Вернулась!
И такая же, как была, живехонька! В зеркале отражается. Тень отбрасывает…
Зря расслабился я, проревел весь день, упустил возможность спуститься с балкона на зонтике, зря от горя шпроты открыл, съел до самого пупочка от ужаса сервелат…
Так и хочется сказать тебе, бабушка… за всю жизнь накопилось…
– Может, Федя, поспим уже?
– Да я коротко, бабушка… Что люблю.
Из тетради Фединой: что ты жди!
Вот люблю я песни военные, так люблю… лучше всяких! И как пулеметчик фашистов за синий платочек строчит… про дороги. Где вот родственники не пускают сына своего воевать за Красную армию, а он им так: эх вы! Ротозеи!
Три танкиста там, про Катюшу… Ведь какая была эта девушка, что из сотен тысяч батарей за нее ОДНУ по фашистам!
Как штыки белогвардейские вдали у реки, как красноармеец упал насмерть раненный и сказал своему вороному коньку, чтобы передал его девушке, что честно он погиб за рабочих! Как бойца провожала девушка на позицию, огонек на окошке горел, и что он не погаснет – здорово! Только главное, чтоб фашистов к дому ее не пустил тот боец. А уж он, не беспокойтесь, не пустит!
Нужно ждать своих. Ждать, как учили в детском саде на ДЕНЬ ПОБЕДЫ мы по ролям, что ты жди меня, и вернусь. Только жди всегда. Не бросай!
У Высоцкого (кроме папы, поэта любимого маминого) песня есть, как вернулся солдат с войны, а на стуле его другой хозяин сидит… Неприветливый новый гадина!..
Я бы поднял ружье и выстрелил! Не в него, не в нее, а так, знаете? В эти окна. Чтоб жахнуло! Так бахнуло! И рассыпалось им в тарелки! Чтобы вдрызг по этим предательским занавесочкам. В этой песне, я думаю, он пойдет и найдет себе новую хорошую девушку. Как Катюша.