Вечером после боевых вылетов в штабе Отдельной эскадрильи «воздушных охотников» приняли радиограмму лично от маршала авиации Александра Александровича Новикова. Командующий ВВС Красной Армии благодарил личный состав эскадрильи и ее командира. Дело в том, что, по данным радиоперехвата, майор Александр Волин и его летчики сбили сразу пятерых «экспертов» Люфтваффе. На счету этих матерых «воздушных волков» было много побед – Железных и Рыцарских крестов. Но русские «волкодавы» утихомирили и их.
Всего же за июль – август 1943 года погибло или было захвачено в плен по меньшей мере с десяток «экспертов», среди них такие опытные «воздушные волки», как кавалеры Рыцарского креста Эдмунд Россман, Вернер Кваст и Вольфганг Эвальд[57].
Майор Александр Волин собрал всю эскадрилью и передал листок с радиограммой замполиту старшему лейтенанту Егоренко для того, чтобы он зачитал благодарственные слова маршала авиации Новикова всему личному составу.
– Будем и впредь драться так, чтобы подтверждать высокую оценку командования!
Такое импровизированное партсобрание воодушевило молодых, но уже достаточно опытных воздушных бойцов. Волин вглядывался в лица своих подчиненных – обычные ребята, молодые, но уже испытавшие и горечь поражений, и радость побед. Многие из них теряли своих боевых товарищей, и не раз. У многих, так же как и у майора Волина, родные томились в оккупации. А такая похвала от сурового командующего воодушевила летчиков.
Но битва за Донбасс только начиналась. Ведь только прорыв Миус-фронта сейчас, в июле 1943 года, в ходе Донбасской наступательной операции позволил бы советским войскам выйти на оперативный простор и освободить восточные районы Украины. К слову сказать, фактически именно здесь, а не под Прохоровкой элитным частям СС и Вермахта был устроен настоящий разгром. Вернее – именно здесь, в Донбассе и под Харьковом, продолжился разгром врага, начатый еще на Огненной дуге под Курском и Белгородом. И можно утверждать, что именно здесь фактически был сломан хребет германской военной машины[58].
Между тем битва за Саур-Могилу продолжалась. Для всей системы обороны Миус-фронта эта «огненная высота» имела такое же важное стратегическое значение, как Мамаев курган для битвы за Сталинград, Малахов курган и Сапун-гора для Севастополя. Так что 29 августа, после очередного мощного артналета, советские войска почти захватили вершину. Однако мощная контратака немцев в направлении хутора Саурмогильский, теперь это село называется Сауровка, с участием огнеметных танков «Flammelpanzer-II» и самоходок «Sturmgeschutze-III» оттеснила наши войска.
И теперь Отдельная эскадрилья майора Волина была брошена на прикрытие наших атакующих войск вместе со штурмовиками.
– Горбатые, я – Леопард, работайте, мы прикроем.
– Я Горбатый, тебя понял. Атакую ракетами!
Грозные «крылатые танки» буквально стелились над землей. В составе строя штурмовиков были и противотанковые Ил-2М3 с мощными пушками НС-37, и более «обычные» бронированные самолеты с 23-миллиметровыми пушками ВЯ-23.
Первый удар советских «крылатых танков» по немецким «панцерам» был страшным! Огненные стрелы эрэсов прожигали броню приземистых, похожих на отвратительных пятнистых жаб танков и рвали их в куски! А потом, после ракетной атаки, заработали пушки…
Боекомплект к мощной противотанковой пушке НС-37 состоял из патронов с бронебойно-зажигательно-трассирующими боеприпасами – БЗТ-37 и осколочно-зажигательно-трассирующими – ОЗТ-37. Бронебойные снаряды предназначались для поражения наземных бронированных целей, а осколочные – для поражения воздушных целей и пехоты противника. Кроме того, для новой пушки был разработан и подкалиберный снаряд, обеспечивающий пробитие брони толщиной до 110 миллиметров. Ленточное питание пушек НС-37 позволило специалистам ОКБ Сергея Ильюшина разместить их непосредственно у нижней поверхности крыла с использованием очень простого крепления. Пушки закрывались относительно компактными обтекателями, каждый из которых состоял из двух легко открывающихся створок. Боекомплект к каждой пушке укладывался непосредственно в отсеки крыла. Вес одной пушки НС-37 с боекомплектом равнялся 256 килограммам.
Автоматические пушки штурмовиков довершили разгром, учиненный ракетами.
А потом, на выходе из атаки, на склоны Саур-Могилы посыпались ампулы с зажигательной смесью «КС». Такая ампула с самовоспламеняющейся жидкостью «КС», падая на броню, разбивалась, а жидкость разливалась и горела ярким пламенем до трех минут, развивая температуру до 1000 °C. При этом, будучи липкой, она прилипала к броне или залепляла смотровые щели, стекла, приборы наблюдения, ослепляла дымом экипаж, выкуривая его из танка и сжигая все внутри. Попадая на тело, капля горящей жидкости вызывала сильные, трудно заживающие ожоги.
А в следующем заходе на немецкие танки посыпались противотанковые кумулятивные бомбы. Верховный главнокомандующий Иосиф Сталин категорически запретил применять авиабомбы ПТАБ до получения специального разрешения. Их существование держалось в строгом секрете. Но как только начались танковые сражения на Курской дуге, бомбы применили в массовых количествах.
В бомбовую зарядку штурмовика Ил-2 входило до 192 малогабаритных противотанковых бомб ПТАБ в четырех кассетах для мелких бомб или до 220 штук навалом в четырех бомбоотсеках. При сбрасывании ПТАБ с высоты двухсот метров одна бомба попадала в площадь в среднем пятнадцать квадратных метров. Этого было достаточно для гарантированного поражения любого танка Вермахта.
Первыми ПТАБ применили летчики 2-й гвардейской и 299-й штурмовой авиадивизий 16-й Воздушной армии 5 июля 1943 года. Массовое применение ПТАБ имело ошеломляющий эффект!
Так было и сейчас – контратака гитлеровцев была сорвана с большими для них потерями. Примерно с десяток огнеметных танков гитлеровцев и противотанковых самоходок «Sturmgeschutze-III» осталось на склонах Саур-Могилы в виде горящих бронированных развалин. Досталось и огневым точкам немцев, расположенным на склонах высоты 277,9. После попадания ракет и снарядов авиапушек «илов» они больше всего напоминали пылающие кратеры вулканов. Ведь броня толщиной в полсотни миллиметров, из которой была сделана лобовая часть корпуса и бронированной рубки средних немецких самоходок StuG-IIIAusf E и танков и Pz-IIIAusf G, пробивалась снарядом БЗТ-37 с дистанций не более двухсот метров при углах обстрела, не превышающих пяти градусов. А осколочный снаряд к той же пушке пробивал немецкую танковую броню толщиной не более 15 миллиметров с дистанций, не превышающих двухсот метров, при углах встречи, близких к нормали…
Ну, ничего – все нашей пехоте легче штурмовать будет.
Кроме того, часть штурмовиков Ил-2 несли под крыльями страшные химические зажигательные бомбы ФАБ-100КД. Это оружие было особенно эффективно в борьбе с укрепленными огневыми точками гитлеровцев. В том числе и с «кочующими» бронированными стрелковыми точками – «краб».
Такая фугасная авиабомба из-за нехватки тротила снаряжалась весьма оригинальной взрывчатой смесью: концентрированная азотная кислота плюс дихлорэтан и олеум (концентрированная серная кислота). Смесь КД разработал сотрудник специального НИИ-6 С.Г. Добрыш. По мощности она соответствовала обычной ФАБ-100[59]. Но не это главное.
Если бомба не взрывалась – тем хуже было для гитлеровцев.
Именно такая ФАБ-100КД пробила уже изрядно побитое снарядами бетонное перекрытие немецкого дота и раскололась от удара. Мгновенно полуподземное помещение заволокло белым высокотоксичным дымом концентрированных кислот. Брызги жидким огнем хлестнули по находившимся внутри блиндажа гитлеровским пулеметчикам. Кожа полопалась, глаза мгновенно выело, дикие вопли так и не вырвались из обожженных глоток и превратившихся в комки слизи легких. Такие мучения были достойной расплатой за боль и горечь, которую гитлеровские стервятники несли миллионам советских людей!
Майор Волин все время атаки находился над извергающими пламя мщения бронированными штурмовиками Ил-2. Его истребители заняли эшелон в две тысячи триста метров и ходили «маятником» над полем боя. Это позволяло им одновременно и сохранять высокую скорость патрулирования, и экономить горючее. Такой маневр разработал советский ас Александр Покрышкин и блестяще применил его весной 1943 года в воздушном сражении над Кубанью. Своей тактической находкой он щедро делился на многочисленных армейских конференциях, где советские летчики обменивались боевым опытом.
– Леопард-1, командир, прием. Это Третий – восемь целей идут курсом двести тридцать с превышением по высоте метров четыреста.
– Вас понял. Первое и второе звенья – со мной. Третье – остается на высоте две с половиной тысячи. Идем на перехват!
– Вас понял, прикрываю.
Восьмерка «Аэрокобр», взрыкнув двигателями, накренила крылья в крутом развороте. Однако гитлеровцы от боя уклонились. Разрисованные драконами, змеями, крестами и черепами «Фокке-Вульфы-190» с резким набором высоты ушли в сторону и скрылись за облаками.
– Сволочи! – сквозь зубы выругался майор Волин. – Ребята, будьте внимательны. Эти стервятники вертятся где-то рядом, выжидают отставшие или подбитые самолеты. Могут и напасть внезапно.
– Вас понял, Леопард-1. Смотрим в оба, ждем «гостей».
Донецкий кряж, хоть и горная гряда, однако ж совсем не Кавказ. Местность вокруг Саур-Могилы ровная как стол. Речушки и овраги – те не в счет. Замаскировать сколько-нибудь основательно зенитную батарею не шибко-то и получается. Так что по зенитчикам Люфтваффе наши «илы» отработали тоже, что называется, по полной: и ракетами, и осколочно-фугасными бомбами, и пулеметно-пушечным огнем. От зенитных орудий немцев остались только дымящиеся воронки!
В остальном штурмовики отработали чисто, без потерь.