У трапа забил барабан. Вахтмайстер пожал плечами – зачем. Махнул рукой пушкарю.
– Продолжай стрелять, – приказал и направился туда.
На палубу поднялись два офицера. Оба в чистых мундирах. Такие пороха еще не нюхали. Командор явно рисковал, посылая их.
– Ну? – Прокричал им капитан, приближаясь. – Где фрегаты? Мы тут гибнем, а командор высылает нам четыре шлюпки! Не ужели он считает, что этого хватит для победы?!
– Мы присланы… – начал, было, лейтенант Мурена (его Вахтмайстер узнал). Правда, вновь прибывшему договорить не дал:
– Лучше берите солдат, да к пушкам. У нас людей мало, и каждый сейчас на вес золота…
– Капитан вы не дали договорить, – молвил второй офицер. – Командор приказал, если парусники разбиты на столько, что их не спасти. Снять все, что можно! А корабли сжечь.
– Сжечь! – вскричал Вахтмайстер.
– Сжечь. – Заверил его офицер, – я так понимаю, что четырьмя шлюпками нам это не удастся. Да и корабль горит.
Лейтенант Анкарройтц оказался прав. Шнява пылала – русские сделали свое дело. Лейтенант Юхен Ален пробежал в сторону юта и дал приказ горнистам играть отход. Те подняли трубы к небу, но в свисте пламени трудно было расслышать сигнал.
Между тем пламя начало лизать бушприт галеона. Матросы на нем уже и не думали о спасении судно. В спешке они садились на шлюпки. И теперь подняв паруса, пытались выйти из сражения.
Между тем капитан Вахтмайстер молчал: он слушал, как грохотала русская батарея.
Мурена дал сигнал рукой, и вот Ален и Анкарройтц тащили своего капитана к шлюпке. И вскоре они отходили под едким дымом прочь от оставленных кораблей.
Генрих Рифлей (один из семи англичан, что согласились участвовать в обороне крепости) неспешно шел по выносному валу, покуривая трубку. Остановился у старенькой пушки, названой в честь лесного животного «Волк», той, что еще со времен отца Петра Алексеевича сюда была привезена. Засучил рукава обгорелого кафтана, обнажил сильные белые, поросшие рыжим пухом руки. Приказал подручному пушкаря, что остался во время сражения с орудием один на один (напарник его убит был), банить ствол. Тому лет вон восемнадцать стукнуло, и не обучил его товарищ прицельный огонь вести, так и сидел бы у «Волка» взявшись за голову и в растерянности. А тут иноземец, на вид важный и явно умевший обращаться с пушками. Тот приказал, а подручный тут же вскочил, схватил банник, потом подал картуз с порохом, затем ядро. Рифлей все сделал сам. Прицелился, выждал, потом сам себе скомандовал: пли! – вжал фитиль в затравку. Ядро с визгом пробило обшивку корабля.
Подручный окатил ствол уксусом, и уже начал готовить второй заряд. Генрих же выпустил в воздух колечко дыма, произнес:
– Ошень добрий пушка!
Где-то в глубине крепости, у креста заложенной церкви монах служил панихиду. Несколько старух стояло возле него, держа в руках свечи.
И складывалось такое ощущение, что длившееся уже более двенадцати часов сражение никогда не кончится. Капитан-командор даже за голову схватился, отчего треуголка соскочила и упала на землю. Было видно, как на помощь шведам шли четыре шлюпки. Но ситуация изменилась кардинально, это Ремизов разглядел уже в подзорную трубу. Прибывшие на помощь офицеры, уговорили капитана шнявы, покинуть парусник.
Еще несколько точных выстрелов со стороны крепости, и вот экипажи шведских кораблей, уже удирали из устья Северной Двины.
– На абордаж! – скомандовал Ремизов, когда солдаты под командой все того же Георгия Животовского побежали к карбасам. – Сохранить корабли. – Прокричал капитан-командор им вслед.
Животовский повернулся и отсалютовал саблей. Запрыгнул в карбас, который тут же был двумя солдатами оттолкнут от берега. Вскоре над шнявой, а затем и галеоном взвился русский флаг.
– Виктория! – Прокричал Ремизов, делая выстрел из пистолета в воздух.
Ельчанинов дожидаться окончания сражения не стал. После того, как пропал из поля зрения второй шар, он дождался когда его спустят на землю. Потом подскочил к Ивашке и, взяв его за полы кафтана, произнес:
– Бери лошадей и ищи мне Золотарева. Если с ним что-нибудь случится, государь мне голову оторвет.
Бывший разбойник интересоваться не стал, за что простому сержанту такая честь. Кивнул и побежал в сторону привязи. Сам же Силантий Семенович направился в избу. Открыл дверь и присел на лавку. За последние несколько часов он сильно устал. Князь уже понял, что Андрей, верно, указал, как будут разбиты шведы сегодня.
Шведский флот возвращался домой. На обратном пути в порыве гнева было сожжено несколько деревень. А сам Карл Х. Лёве не находил себе места. Он все чаще и чаще стал ходить из угла в угол своей каюты, обдумывая, чтобы написать в реляции государю.
Глава 6 – Государева дорога.
Через два дня после баталии, зарядил мелкий холодный дождь.
Князь Силантий Семенович Ельчанинов проснулся раньше обычного. Оделся, позавтракал и посмотрел в окно.
– М-да, – вздохнул он. – Как там Андрей, – прошептал, – вон и Ивашка пропал.
Отправившись на поиски Золотарева, он так и не вернулся. А эстонца найти нужно. Вывод один ехать нужно самому.
Вышел в сени. В сундуке у Евдокии среди разного тряпья, отыскал небольшую котомку. Пихнул в нее небольшой топор, что валялся у входа и вернулся в горницу. Подошел к столу, отрезал большой ломоть от каравая, немного подумал, а затем проделал такую же операцию и с куском сала. Потом все это плюс нож последовали в котомку. Прошелся в светелку, взял прислоненный к стене, мушкет Яшки. Собрался, было уже уходить, но передумал. Окинул взглядом комнату. Нашел оставленный пистоль. Проверил, заряжен ли он. Запихнул за пояс. Накинул плащ и вышел на крыльцо.
– Не порядок это, – пробормотал князь, – а посидеть на дорожку. Чтобы не тратить время даром, извлек из кисета трубку и закурил. Дверь скрипнула, и на крыльцо вышел Кольцо.
– Силантий Семенович, – молвил он, – возьми меня с собой. Вдвоем это сподручнее…
– Да нет Яша, я уж как-нибудь один.
– Ну, как знаешь князь, как знаешь, – прошептал служивый, присаживаясь рядом на лавку. – А то смотри, мне собраться не долго.
Князь ничего не сказал, на секунду задумался, словно пытаясь решить головоломку, наконец, не выдержал и выпалил:
– Ладно. Возьму я тебя. – И увидев, как радостно вспыхнули огоньками глаза Яшки, добавил, – но, только до причала. Если удастся найти коч, что согласится отвести меня вниз по Двине, ты потом отведешь коня моего обратно, ну, а если…
– Что если? – переспросил Кольцо.
– Если нет, то я один берегом на коне отправлюсь искать Андрея, а ты вновь вернешься сюда.
Поняв, что большего от Силантия Семеновича ему не добиться, Яшка махнул рукой и сказал:
– Ладно, князь. Но если не вернетесь в течение двух дней…
– Эх, Яша, – молвил Ельчанинов, по дружески обнимая служивого, – я же не в леса сказочные еду, где всякая чертовщина на каждом шагу встречается. А с разбойничками я уж сам как-нибудь разберусь.
Кольцо согласился уж кто-кто, а князь за себя постоять сумеет. Пока Ельчанинов докуривал, он встал и прошел в конюшню. Вернулся с конем, подаренным Силантию Семеновичу, день назад, самим воеводой.
Ехать князь сейчас не пожелал, до порта он решил вести коня. Так было в какой-то степени удобно в отношении Яшки. Пока шли, разговаривали. У Силантия Семеновича накопилось много вопросов, раньше возможности и повода поговорить не было, теперь появился.
Уже на берегу, Ельчанинов подал поводья Яшке и направился к кочам, что мирно покачивались у причала. После ухода шведских кораблей жизнь здесь вновь взяла своё. Бегали в плащах поморы, что собирались выходить в море. Судачили о чем-то два монаха, а чайки, несмотря на сырую погоду, с криками летали над волнами, совершая иногда кульбиты.
Ельчанинову вдруг захотелось чихнуть. Остановился. Тут его внимание привлек коч, что шел под веслами. Приглядевшись, он разглядел на носу Андрея Золотарева, Семена Прозоровского да Ефима Дорача. Кормщик что-то обсуждал с летчиками, казалось, что он требовал плату за проезд. Видимо Андрей разглядел на причале князя, так как показал рукой в этом направлении.
Неожиданно для себя, Силантий Семенович понял, что в его жизни наступила белая полоса. Ему не придется искать эстонца, а еще удастся, наконец, узнать, куда отправился тот иноземец, что прибыл в Архангельский городок перед самой битвой. Поэтому он радостно и замахал руками.
«Чайка» причалила к пирсу. Андрей перемахнул через борт, и чуть не полетел в воду, но удержался. Семен вылезал осторожно, даже с какой-то боязнью, от него не ускользнул неловкий маневр товарища. Дорач же залился веселым смехом.
– С тебя золотой князь, – прокричал он. Затем повернулся к своим людям и стал что-то объяснять.
– Это само собой, – крикнул Силантий Семенович, – Да вот только кажется, что ты продешевил кормщик.
– С чего это? – удивился Ефим, разворачиваясь лицом к Ельчанинову.
– Знал бы ты кого привез!
– А кого? Князь не договорил. Андрей подошел к нему и протянул руку.
– Рад тебя видеть Силантий Семенович, – молвил он.
– А уж как я рад. Думал, что если пропал ты, то не снести мне головы. Петр Алексеевич высоко тебя ценит, раз обратил на тебя тогда внимание. Ну, рассказывай, что да как?
– Потом, потом князь. В доме, да за столом, да под хлебное вино.
Князь кивнул, похлопал по плечу Андрея и направился к кочу. Оказавшись на палубе, протянул лоцману золотой и сказал:
– Я гляжу, ты скоро богатым станешь!
– С чего это? – поинтересовался помор.
– В прошлый раз с меня пару золотых содрал, сейчас вот еще один. Переплачиваю, конечно, но что делать. В той ситуации ты хозяин.
Ефимка улыбнулся, обнажив белые зубы. Андрей в прошлый раз еще удивлялся, отчего они у него такие. Ведь сейчас в восемнадцатом веке стоматологии, как таковой нет. Если заболит тот или иной, так нитку привязываю и рвут. Решил для себя, что дело, наверное, в первую очередь – правильное питание. А уж затем во вторую – экология. Речки конечно чистые, без химии, но все же. Ефим обнажил белые зубы и проговорил: