и наконечников почернела.
— О, явижу, тебе довелось сражаться с Касьяном? — Полоз сочувственно покивал. — Чёрная кровь отравила твоё оружие. Но эту неприятность легко исправить.
Он театрально взмахнул руками:
— По моему желанию и повелению — пусть исправится всё искажённое и станет, как прежде!
— Нет! — Мидир вскинул щит, закрывая не себя — жену.
Потом Дилан не раз гадал, был это жест отчаянья, или король сидов действительно не сознавал, как нелепо закрываться от хтонического бога в его владениях?
Сила ударила снизу. Дилана сшибло с ног, приподняло, завертело.
— Держись! — Его схватили с двух сторон, прижали к чему-то твёрдому.
Дилан проморгался. Хризолит и Анчутка держали его за руки, прижимая к мраморной берёзе. Глаза у обоих сияли шалым восторгом, волосы стояли дыбом и потрескивали.
— Вознестись захотел? — Хризолит блеснул белозубой улыбкой.
— Да он просто решил крепость вашего потолка проверить! — ухмыльнулся Анчутка. — Слышь, Воробышек, а с меня три проклятья как жаба языком слизнула! Я уж думал…
— Не подходи ко мне! — Женский визг резанул по ушам.
Тилвит тэг, бес и змей обернулись одновременно. Этайн пятилась от мужа, не замечая, как царапает лакированную кожу модных туфель каменная трава. Уложенные в пышную причёску белокурые волосы распустились, укрыв женщину вторым плащом.
— Любовь моя… — Мидир осторожно протянул к ней руку. Он тоже изменился. Золотые волосы стали длиннее, рассыпались по плечам. Куделька исчез.
— Не смей ко мне прикасаться! — Лицо Этайн исказилось. Смывая пудру, по щекам потекли слёзы.
Дилан ни разу не видел, чтобы госпожа Ардагова плакала. Её безмятежные глаза всегда оставались сухими, даже когда она устраивала мужу сцены.
«Зачарованная… — Дилану захотелось дать себе пинка за то, что с первого дня не распознал чары, окружавшие госпожу. — Вот почему она меня не замечала!»
— Ты чудовище! Вы все, все чудовища! — Она дико огляделась. — Я хочу вернуться домой!
— Твой дом со мной, Этайн, — мягко сказал Мидир. — Помнишь, я обещал, что ты будешь вечно молодой и прекрасной? Я сдержал слово, любовь моя.
— И ты смеешь говорить мне о любви? Ты?!
— Но это правда, Этайн! Ты моя единственная любовь и другой мне не надо!
— Что ты сделал с моей дочерью, предатель?! Где она? Я хочу её видеть, немедленно!
— Она давно умерла, Этайн. С тех пор прошли тысячи лет. Пойми, ты уже не человек, ты одна из нас.
Она дёрнулась, как от пощёчины. Рванула завязки плаща, потом кружевной ворот платья. Драгоценными градинами раскатились, затерялись в траве жемчужины порванного ожерелья.
— Душно… как же мне душно… Ты, — она повернулась к Полозу, — ты демон?
— Смотря для кого, прекрасная госпожа, — он улыбнулся. — Но всё же, скорее нет, чем да. Если не вдаваться в скучные подробности, меня можно назвать богом.
— Какие жертвы ты принимаешь?
— Милая, не надо! — Мидир коснулся её плеча, но Этайн отбросила его руку с такой яростью, что он отступил.
— Просто скажи, что ты хочешь, прекрасная госпожа. — Полоз подался вперёд. Золотые глаза чуть сощурились. — Для меня будет в радость исполнить твоё желание.
«Вот она, ловушка! — Дилан сжал задрожавшие пальцы. — Но зачем?»
— Госпожа, — робко позвал он, — пожалуйста…
Она даже не повернула головы, уставившись замершим взглядом в никуда.
— Рад госпоже, как мёду на ноже, — пробормотал Анчутка. — Сейчас она всех нас припечатает!
— Я хотела бы умереть и снова родиться человеком, — Этайн горько усмехнулась. — Но так уже было. И он снова найдёт меня. Нет, теперь я хочу отомстить. Ты знаешь Дагду?
— Встречались, — уклончиво ответил Полоз.
— У него есть сын — Энгус Мак Ок. Он жив?
— Жив и здоров, как и его батюшка. Обживается на новом месте.
Мидир вздрогнул, но смолчал, только крепче сжал копьё. Пять наконечников, очищенные от скверны, хищно блеснули.
— На новом месте? — переспросила Этайн. — Где это?
— В полуночных землях, на берегу Северного моря. Там есть полые холмы, ведущие в подземный мир, где обитают сихиртя. Их ещё прозывают чудью белоглазой. Довольно беззащитный народец и весьма малочисленный. Сидов они встретили с превеликой радостью.
«Вот куда унесло флотилию Дагды!» — Дилан покосился на Мидира. У того побелели губы и пальцы на древке копья.
— Ты сможешь переправить меня к нему? — спросила Этайн.
— К Энгусу? — уточнил Полоз. Он не выглядел удивлённым. — Разумеется. Это и есть твоё желание?
— Да! — Она повернулась к мужу. — А ты живи один. Живи и знай, что я делю ложе с твоим названным сыном!
Мидир неожиданно улыбнулся. Всегда прекрасный, сейчас он стал ещё прекраснее. Нежной белизной первоцветов засияли волосы, на гладкой коже лица цветами наперстянки распустился румянец, безупречной дугой изогнулись густые брови.
— Посмотри на меня, Этайн, — сказал он. И мёд смешался с ядом в его голосе. — Сейчас ты видишь свою красоту в последний раз. Только будучи моей женой ты остаёшься молодой и прекрасной. Но если ты покинешь меня, то скоро увянешь. Ни Энгус, ни Дагда не сумеют спасти тебя. Ты будешь жить вечно — уродливой старухой, дряхлой беззубой каргой!
— Пусть так! Я ненавижу свою красоту, от неё все беды! — она махнула рукой. — Клянусь, я больше никогда не посмотрюсь в зеркало! Прощай, Мидир.
Она выжидательно посмотрела на Полоза. Он кивнул.
— Хризолит, проводи госпожу.
Юный змей поклонился Этайн и молча указал на тропу, ведущую за деревья — туда, где темнела отвесная скала. Полоз щёлкнул пальцами, и темноту прорезали золотые линии, обрисовывая дверной проём. Никто не произнёс ни слова, пока Этайн и её провожатый не скрылись за этой дверью.
— Теперь ты доволен, Великий Полоз? — голос Мидир звучал сдавленно, словно он сдерживал рвущийся наружу крик.
— За то, что произошло, мой прекрасный гость, вини только себя, — Золотой змей развёл руками. — У твоих сородичей накопилось к тебе слишком много претензий. А я задолжал Дагде услугу. К слову сказать, он требовал твою голову, так что я, можно сказать, тебя спас.
— Спас? — Мидир саркастически усмехнулся. — Да неужели? Вот только я почему-то не ощущаю себя твоим должником.
— Наше знакомство началось не лучшим образом, — Полоз вздохнул. — И меня это не радует. Не время нам с тобой ссориться — врагам на радость. Позволь оказать тебе должное гостеприимство. Выпьем, закусим, а потом обсудим нашу общую проблему с Касьяном.
— Общую? — недоверчиво переспросил Мидир.
— Не сомневайся, я вовсе не желаю, чтобы Завистнику приносили жертвы. Тем более, что Неблагим уездом он не ограничится. Ему сколько ни дай, всё будет мало. Так что нам с тобой есть что обсудить. А твои слуги покамест…
— Они со мной, — твёрдо сказал Мидир.
— Вот как? — Полоз отыскал глазами замерших за спиной сида Дилана и Анчутку. Прищурился, внимательно всматриваясь.
У Дилана неприятно защекотало внутри. Костяной нож на поясе шевельнулся, заскрёбся в деревянных ножнах. Дилан прижал его ладонью.
— Вот как… — повторил Полоз задумчиво. — Что ж, места всем хватит.
Места не просто хватило. За длинным столом, накрытым шёлковыми скатертями, на основательных каменных лавках можно было усадить всех неблагих фэйри и ещё бы осталось место для благих. Юркие служанки со смешливыми чёрными глазами поставили перед гостями тонкостенные фарфоровые пиалы, полные душистой, отливающей перламутром ухой. Потом принесли блюда с кусками белой рыбы, переложенной раковыми шейками. Хлеба не было, зато на десерт подали яркие, как леденцы, восточные сладости.
Анчутка уминал всё, что ему подкладывали на тарелку, только за ушами трещало. Дилан ел мало, напряжённо прислушиваясь к негромкому разговору Полоза с Мидиром. Подземный хозяин свернулся кольцами на широком троне во главе стола. Мидир сидел от него по правую руку, а Дилан с Анчуткой — поодаль. Вроде и за одним столом с господами, а всё же не на почётных местах.
Мидир держался с королевским достоинством, накрепко заперев внутри свои переживания. Дилан мечтал об одном: не оказаться рядом, когда этот вулкан взорвётся.
— Стало быть, про взгляд Касьяна, от которого следует беречься, ты знаешь? — Полоз отстранил служанку и самолично налил гостю в кубок густое алое вино.
— Знаю, — Мидир отпил глоток и одобрительно кивнул. — Славный напиток. Из Италии?
— Местное. Сосед мой винокурню держит. Так что у вас в Пустовойске приключилось? Кто ударил первым?
— Касьян, — Мидир поморщился. — Показал свою губительную силу. А мне пришлось бить вслепую, из-за щита, оттого я и промахнулся — попал в плечо, а не в сердце.
— У него нет сердца, так что не сокрушайся о своём промахе. Да и копьём Завистника не убить, даже таким, как у тебя. Его вообще невозможно убить. Только обездвижить, и то не навсегда.
— Я слышал, что это твоей властью он спит под землёй большую часть времени?
— Верно.
— Так кто же его поднял? Кто-то сильнее тебя?
Полоз поперхнулся вином. Дёрнув щекой, отставил кубок.
— Сильнее меня отсюда и до Альпийских гор никого нет. А разбудить Завистника несложно, особенно в високосный год. С этим любой деревенский колдун справится. Другое дело — удерживать его ото сна. Для такого требуется опытный чародей. Сдаётся мне, при дворе нынешнего императора завёлся кто-то знающий, не слабее Брюса, который Петру служил. И мне это не по душе. Война — дело людское, мы в то не вмешиваемся, а иначе до светопреставления довоеваться недолго. Тут ведь только начни… Кстати, где воевать-то собираются?
— Я не вдавался в подробности людской политики, но, судя по слухам, ожидается война в Крыму. С турками, вроде бы. Но и Британия, скорее всего, не останется в стороне.
— А у них найдётся, кого призвать Касьяну в супротивники. — Полоз посмотрел на Дилана. — Как думаешь, королевич заморский?
— Я… не знаю, — Дилан смущённо поёрзал на жёсткой скамье. — Тилвит тэг не особо любят воевать, а владыка Гвин-ап-Нудд ничего не должен английской королеве, но… Не знаю.