Степан Алексеевич, втайне от городничего, весьма благоволившего к покойной, считал, что ведьма получила по заслугам. Но как теперь дела решать? К госпоже Артамоновой на поклон идти? Как бы хуже не стало. С ревизией-то едет не простой чиновник, а доверенное лицо обер-прокурора, кавалер с «Анной на шее». Да ещё и с секретным предписанием! Такому под ноги ковровую дорожку стелить и крестным ходом встречать. И не дай Бог в пути хоть малейшая заминка приключится!
Уездный исправник как раз и ехал осмотреть дорогу, по которой ожидался ревизор. Хотя особой надобности в осмотре не было. Дороги в Неблагом уезде служили предметом особой гордости местных властей и зависти соседей. Ровные, гладкие, без рытвин и все, как положено, оканавленные. А что ведут порой не туда, так это другой вопрос. И как его решить, все местные знают: остановись на перекрёстке, поклонись на четыре стороны, положи под столб малое приношение — пару монет али ситный калач. И следуй себе дальше, куда надобно, не заблудишься.
Дорога, по которой ехал исправник, вела мимо Почечуевки. За тощим полем побитых градом посевов темнели приземистые избы. Вымирает деревня. Как хозяев не стало, так и посыпались несчастья — то неурожай, то мор. А наследник и носа не кажет.
И ведь что интересно: с одной стороны дороги, где деревенские поля, град всё начисто побил, а с другой стороны луговые травы стоят непримятые, во всей красе.
Степан Алексеевич остановил коляску. Вроде бы здесь раньше лес был… Вырубили? Но отчего тогда нет следов ни вырубки, ни гари? Словно деревья сами корни из земли вытащили и перебрались подальше, оставив прежде скрытое озеро сверкать зеркальной гладью под чистым небом.
— Не иначе Леший с Водяным поссорились, — пробормотал себе под нос Степан Алексеевич и тут же опасливо огляделся — не услышал ли кто?
На лугу возле озера трое недорослей запускали воздушного змея. Неклюдов присмотрелся внимательнее. Эту привычку — обращать внимание на всё, что происходит вокруг, — исправник приобрёл уже в первый год своей службы в Неблагом уезде. Чтобы знать, на что глаза закрывать, следует эти самые глаза держать широко открытыми.
Странная компания. Тот, что повыше, на студента смахивает — длинноволосый, в наброшенном поверх рубахи куцем, изрядно полинялом сюртуке. И до того бледный, что, кажется, насквозь просвечивает. Уж не чахоточный ли?
Второй, рыжий разбитной коротышка в красном армяке, показался исправнику знакомым. Определённо, этот малый не раз и не два мелькал на ярмарке в Пустовойске. На воровстве пойман не был, но что пройдоха и плут — на лбу написано.
А вот третий, сразу видно, барчук. Сапожки новенькие, шаровары плисовые, сюртук из аглицкого сукна, фуражка с блестящим козырьком. Видать, гимназист на каникулы к родственникам приехал. Уж не воспитанник ли господина Ардагова? Вроде, его усадьба недалеко отсюда? Как раз за рощей, если на перекрёстке налево свернуть… А не навестить ли Мидира Гордеевича? Он, правда, в Пустовойске редко появляется и с уездным дворянством особой дружбы не водит. Всё больше в стороне держится. Но, со стороны-то, как говорится, виднее. Авось, что и присоветует. Тем более, что слово господина Ардагова — не пустой звук. К нему даже Элис Робертовна прислушивается.
Приняв решение, исправник хотел было окликнуть гимназиста, предложить подвезти, но глянул лишний раз на его бледного приятеля и передумал. Русальская неделя — не то время, чтобы заговаривать с гуляющей по лугам молодёжью. Особо суеверные крестьяне об эту пору вообще за околицу не выходят. И правильно делают.
Исправник отвернулся от озера и подхлестнул лошадей.
Трое мальчишек, запускавшие воздушного змея, остановились и внимательно посмотрели вслед коляске.
— К Мидиру Гореичу поворачивает, — сказал Анчутка.
— Ага, — Дилан-ап-Родри принялся сматывать клубок, от которого тянулась вверх блестящая нитка. — Бежим напрямик, предупредим.
— Чего дёргаеш-шь?! — раздался сверху капризное шипение. — Себя так подёргай!
— А ты что думал, мы тут до вечера с тобой прохлаждаться будем? — Анчутка задрал голову, заслонившись ладонью от солнца. — Хорошенького понемножку. И вообще, рождённый ползать летать не должен!
Сверкающий на солнце золотистой чешуёй змей замахал бумажными крыльями, извернулся и перекусил нитку.
— А это мы ещё посмотрим! — завопил он. Поймал крыльями ветер и снова воспарил к облакам. — Подкедова, неудачники!
— Ништо, — ухмыльнулся Анчутка, — поползёшь как миленький! Вон, над рощей стая ворон. Видали, как всполошились? Сейчас они ему крылья-то изрешетят.
— А ну как насмерть расшибётся? — встревожился Дилан. — Тогда мне Мидир Гордеевич точно голову оторвёт. Это ведь самого Полоза племянник!
— Да какой племянник? Верь ты ему больше. Седьмая вода на киселе! И не дрейфь, все подгорные твари неубиваемые. По ним кувалдой молотить можно.
— До рощи он не долетит, — сказал Ивка. — Прямиком в озеро сверзится. Только бы не на Алёнку! Она змей боится.
Анчутка подскочил, сбросив с ног примотанные кое-как для видимости лапти, и сорокой помчался на перехват пикирующего в прибрежные заросли змея. Дилан с Ивкой побежали следом.
Все трое опоздали. С шипением и свистом змей рухнул в кусты ивняка на левом берегу озера. Раздался плеск, брызнули во все стороны греющиеся на мелководье лягушки, а следом над озером взвился девичий визг. Анчутка забил крыльями, притормаживая. Неуклюже приземлился, потряс головой с ошалелым восторгом.
— Ну, сильна орать…
— Алёнка, он не ядовитый! — крикнул Ивка, останавливаясь в паре шагов от шевелящихся кустов. — Не позорься и меня не позорь! Ты же русалка! Чего тебе бояться-то?
— А ежели русалка, так надо мной измываться можно?! — Его сестра выскочила из кустов, потрясая костяным гребнем. Длинные волосы всклокочены, синие глаза мечут молнии. — Анчутка, признавайся, твоя каверза?! Я для чего тебе волшебный клубочек смотала? Для чего всю зиму нитки сучила, пальцы мозолила? Чтобы ты гадов всяких в небо запускал?!
— Дая чего? Я ничего… — забормотал бес, пятясь от наступающей на него русалки.
— Это я придумал, с клубочком, — повинился Дилан. — Понимаешь, Хризолит мечтал полетать, а на простой нитке его поднять не получалось…
— Какой ещё хризолит? — подозрительно прищурилась Алёна. — Вы что, самоцветный камень в небо закидывали? Мне бы лучше отдали!
— Размечталась! — Из кустов выбрался черноволосый парень в насквозь промокшей зелёной рубашке и радужном жилете с узором, похожим на змеиные чешуйки. Одна пуговица на жилете была оторвана «с мясом». — Промежду прочим, у меня дипломатическая неприкосновенность!
— Да кому ты нужен? Я к тебе и пальцем прикоснуться побрезгую! — Алёна демонстративно вытерла руки о рубаху. — Тварь подколодная!
— Сама ты колода деревенская!
— Хватит лаяться! — Ивка встал между сестрой и юным змеем. — Алёна, познакомься, это Хризолит, посланник Великого Полоза.
— Видать у себя дома всех допёк, вот и послали! — Алёна заткнула гребень в волосы и подбоченилась. — И здесь тоже нечего задерживаться! Это ко всем относится, ясно? Пошли вон от моего озера!
— Вообще-то, это озеро Анчутки, — напомнил Ивка. — И я тоже здесь живу.
— До ваших семейных дрязг мне дела нет, а пуговицу мою верните! — потребовал Хризолит, выливая воду из чешуйчатых сапожек. — Золотая пуговица, промежду прочим, с изумрудом! На неё всю вашу грязную лужу купить можно.
Брат с сестрой переглянулись и дружно потянули Дилана в сторону.
— Ой, не надо было так, про озеро-то… — вздохнул Ивка.
Анчутка напыжился, зашипел диким котом, которому хвост прищемили, и заехал Хризолиту кулаком в глаз.
Мидир Гордеевич Ардагов в третий раз перечитывал послание от Великого Полоза. Витиеватые, как змеиные следы на песке, фразы складывались в приглашение совершить вояж по знаменитым подгорным дворцам и садам змеиного владыки. И непременно с «очаровательной супругой, коей, вне всякого сомнения, придутся по сердцу каменные цветы, равных которым нет во всех трёх мирах».
О возможной продаже этих чудесных цветов ни слова, даже намёка между строчками не угадывается. А ведь Мидир в своём письме прямо спрашивал о цене.
В этом сезоне в Неблагом уезде распространилась мода на украшения из малахита. Дамы выхвалялись друг перед другом браслетами, ожерельями и серьгами из этого дивного камня, похожего на переливчатый шёлк. Мидир, скрепя сердце, выписал супруге разорительно дорогой гарнитур из столичного ювелирного дома Фаберже. На весеннем балу Этайн в очередной раз затмила всех красавиц Неблагого уезда. Но вот беда, на том же балу госпожа Артамонова отыгралась, небрежно обмолвившись, что Великий Полоз обещал прислать ей чудесный каменный цветок — в знак добрососедских отношений.
Этайн, второй год проигрывающая в «войне цветов», предъявила мужу ультиматум: или он добывает ей подгорную редкость, или может забыть о любовных утехах! Мидир приуныл. Задача представлялась архисложной, а то и вовсе невыполнимой. Соблазнять владыку Каменного Пояса золотом или иными ценностями, бессмысленно, насмешишь только. Да и чужая магия ему без надобности, своей полно. Полоз, хоть и знал о существовании Неблагого уезда, но связи с обрусевшими альбионцами не поддерживал и в их услугах не нуждался.
До Урала путь неблизкий, даже тайными подземными тропами. Неблагая королева всего один раз отправляла посольство к подгорному владыке. Золотой змей принял послов с умеренным радушием и быстренько спровадил обратно, ясно дав понять, что в близком знакомстве с фэйри не заинтересован.
Отправляя в подгорную страну письмо, Мидир не особо надеялся на успех. И потому весьма удивился, когда получил не просто ответ, а велеречивое приглашение, доставленное племянником Великого Полоза.
Высокородного гостя от жены не утаишь. Узнав о приглашении, Этайн принялась спешно перетрясать сундуки, выбирая, что взять с собой в путешествие. А Мидир второй день изнывал от подозрений. В самом деле, чего ради Поло