— Не называй их так! Они ведь не виноваты, что… — Дилан прикусил губу. Нельзя рассказывать, как Ивка с Алёной стали русалками. — Им пришлось, понимаешь?
— Догадываюсь, — Хризолит неожиданно посерьёзнел. — Но серебру-то неважно, по какой причине они утопились.
Он положил серебряную проволоку обратно в сумку, а взамен достал медную.
— Тоже красиво будет. А когда потемнеет, пусть песочком почистят. Ну вот, смотри. Берёшь камешек и окручиваешь его плотно, чтобы не выпал… — Под пальцами Хризолита медная проволока словно бы сама собой завивалась спиралями, ластилась к камню, повторяя все его изгибы. — Можно ещё скань добавить, но с ней возни больше. Давай теперь сам.
Дилан выбрал самый красивый камешек и попытался повторить все действия Хризолита. Но проволока, которая в руках мастера казалась мягкой и податливой, как глина, больно врезалась в пальцы, а лазурит то и дело выпадал из неплотных витков, хоть плачь!
— Мда… — Хризолит потёр острый подбородок. — Надо с чего попроще начать. Есть у тебя бусины?
— У меня есть! — В дверь просочился Анчутка. — Дилан, помнишь, я у тебя туесок на сохранение оставил? Доставай, там на всех хватит.
— Промежду прочим, тебя не звали! — Хризолит так резко повернулся, что примочка слетела со щеки.
Анчутка хмыкнул, разглядывая растёкшийся по скуле змея синяк.
— Да уж, ты меня до морковкина заговенья не позовёшь. А я, промежду прочим, — передразнил он, — твою потерю нашёл.
— Дай сюда! — Хризолит протянул руку.
Анчутка положил ему на ладонь золотую, с изумрудной вставкой пуговицу. Дилан, напряжённо ждавший, не начнётся ли новая драка, выдохнул и достал из-под кровати обшарпанный берестяной туесок.
— Высыпай всё! — щедро разрешил Анчутка.
Дилан опрокинул туесок над кроватью. По лоскутному покрывалу рассыпалась куча бусин, пуговиц, старинных монет и окатанных водой кусочков стекла. Хризолит презрительно фыркнул, глянув на сокровища беса:
— Ты хочешь, чтобы подгорный мастер с этим мусором работал?
— Глаза разуй, мастер! — Анчутка поворошил блестящую кучу. — Смотри, вот настоящий яхонт! А это серёжка с бриллиантом, бусины жемчужные…
— Жемчуг поддельный, — процедил Хризолит. Но Дилан заметил, как вспыхнул в его глазах азартный огонёк. — Ладно уж, для учёбы сойдёт. Вот это настоящий сердолик, — он выбрал десяток округлых бусин.
— Можно? — спросил Дилан у Анчутки.
Бес рассеянно кивнул. Он к чему-то прислушивался, насторожив уши. Через мгновение в дверь поскреблись.
— Это за мной, — вздохнул Анчутка. — Пойду я. Дилан, ты не стесняйся, бери, что по нраву. Я с Мидира Гордеича ещё блестючек стребую. А то ишь, загонял совсем!
Он направился к двери, но взявшись за ручку, обернулся.
— Слышь, подгорный мастер, ты либо драться научись, либо три раза подумай, прежде чем рот открывать. А то ведь у нас такие обидчивые встречаются, что синяками не отделаешься. Пальцы твои умелые оторвут и свиньям скормят.
Он скрылся за дверью. Дилан посмотрел на ухоженные, с перламутровыми ногтями, пальцы Хризолита.
— Ну да, — змей дёрнул бровью, — я не люблю драться, потому что руки берегу. Но вообще-то я могу себя защитить. Там, возле озера, гранитный валун лежит. Позови я, он бы меня послушался. Но тогда бы от твоего приятеля только мокрое место осталось. Камни иначе не умеют.
Дилан содрогнулся.
— А ты…
— А я, — перебил его Хризолит, — взялся обучить тебя ремеслу. Так что хватит языком молоть, берись за дело!
Куделька привёл Анчутку в кабинет Мидира.
— Нужно чего, господин? — Бес остановился у порога. Над столом Ардагова витали туманные чары, окутывая хрустальный шар на резной дубовой подставке. Шар этот Анчутка видел не впервые, но для чего он Мидиру, так и не разобрался. Ясно, не затем, чтобы в будущее заглядывать. В такое гадание только простаки на ярмарках верят.
— Знаешь, какой амулет носит исправник? — спросил Мидир, накрывая шар шёлковым платком.
— Кто ж не знает? — пожал плечами Анчутка. — Крест серебряный. Даже в бане не снимает.
— Не простой крест, как я понимаю?
— Мощевик, — уточнил Анчутка. — Это вроде шкатулочки такой махонькой. А внутри святые мощи. Только у него что-то другое. Мощи, они все поддельные, а у Неклюдова такая защита, что его ни один бес не возьмётся морочить. Разве что хозяева… Но он покамест никому дорожку не перебегал. Соображает, что к чему.
— Умён исправник, — согласился Мидир. — Ну да оставим его пока. У меня к тебе другое дело будет. — Он развернул на столе карту уезда. — Полетишь вот по этой дороге. Проверишь все почтовые станции. Ищи Касьяна Егорьевича Подземцева, ревизора из Петербурга. Постарайся вынюхать, что за человек.
— Касьян Егорьевич? — настороженно переспросил Анчутка. — Точно ли так его зовут?
— А что тебе не нравится?
— Да мне-то что, — Анчутка пожал плечами. — Не по мою душу ревизор едет. А только неладное у него имя. Говорят, что у всех Касьянов глаз дурной.
— А ты ему на глаза не попадайся. И поспеши, дело срочное.
— Ага, прямо сейчас полечу. Только у меня ещё новость имеется… — Анчутка оглянулся, нет ли кого в коридоре, подскочил к столу и зашептал: — Хризолит только что проговорился, а я подслушал. В общем, многовато этот змеёныш знает. И про то, как Дилан цветок папоротника искал, и про то, что я за Диланом присматриваю по твоему поручению.
— Верно, осведомлённость подозрительная. Впрочем, всё это не тайна, а слухами земля полниться.
— Но когда бы он успел эти слухи собрать? Я ещё вчера проверил, он нигде не задерживался, прямиком подземной тропой сюда явился.
— Полагаешь, у Полоза имеются шпионы в нашем уезде? Это вполне возможно. Есть идеи, как их выявить?
— Никак! — Анчутка помотал головой. — Каждую змею не проверишь. Разве что проследить, чтоб домовые ужей не прикармливали, а то любят они эту живность.
— Учту. — Мидир придвинул бесу золочёную табакерку. Этот подарок от городничего валялся у Ардагова без дела. Он не любил запах табака. — Бери, заслужил.
Анчутка просиял, сунул табакерку за пазуху и сорокой вылетел в окно.
Выходить к ужину с синяком под глазом Хризолит отказался наотрез, и Дилану пришлось сбегать на кухню, попросить еды. Добрая кухарка, благоволившая к господскому воспитаннику, собрала целый поднос вкуснятины: две тарелки творога со сливками, нарезанную щедрыми ломтями ветчину и каравай свежевыпеченного хлеба. Да ещё налила полные кружки компота из сушёных яблок. Дилан едва дотащил поднос до мансарды.
Хризолит, завидев еду, с голодным урчанием метнулся навстречу и первым делом отломил поджаристую горбушку от каравая.
— А я как раз закончил, — сказал он. — И твоё подправил чуток. Теперь не стыдно дарить.
Дилан благодарно кивнул. Как он ни старался, оплетая сердоликовые бусины, вышло всё равно криво. А Хризолит, увлёкшись, даже из стекляшек и поддельного жемчуга сотворил такие ожерелья, что и сёстры Дилана не погнушались бы на бал надеть. Теперь одно из них висело на стене. «Памятка тебе будет», — сказал змей. Дилан только вздохнул. При его бесталанности нечего и надеяться сотворить хоть что-то похожее на эту воздушную красоту.
— Промежду прочим, сегодня полнолуние, — Хризолит доел творог и, не чинясь, вылизал тарелку. — Лесной народ хороводы водить будет. Погуляем?
— Мне в лес нельзя, — Дилан завернул оставшийся хлеб в чистый платок. — Леший у нас злопамятный. Впрямую-то меня винить не в чем, а только не было ещё такого, чтоб из его леса цветок папоротника вынесли. Вот и злобится до сих пор. Пошли лучше к озеру. Русалки тоже умеют хороводы водить. К Алёне с Чёрного ручья подружки прибегут, весело будет.
— Да ну их, щекотух! — Хризолит поёжился. — Хотя… Ладно, можно и к озеру.
Эта его уступчивость насторожила Дилана. Уж не задумал ли подгорный гость какую ни то месть? Вдруг он тоже злопамятный, как Леший?
— Да не трону я твоих русалок, — усмехнулся Хризолит, расчёсывая перед зеркальцем спутанные волосы. В смоляных прядях промелькивали золотые всполохи. — А только поверь моему опыту: не подходят они тебе. Ну сам подумай, что это за любовь? Они же только с разлива до Купалы по земле бегают. А потом как? В озере с ними киснуть? Про зиму я уж не говорю…
— Да нет у нас ничего такого! — Дилан покраснел. — Алёна вообще с Анчуткой гуляет. Мы дружим просто.
— Ну-ну… — Хризолит встряхнул жилет, на который успел пришить пуговицу. — Фу, тиной пахнет! Подожди, я почищу.
— Я пока у Мидира Гордеевича отпрошусь. — Дилан рассовал гостинцы по карманам просторного, сшитого на вырост, сюртука. Задумался, надевать ли сапоги, и решил, что обойдётся. В доме ему позволялось бегать без обувки, а на выход крепостной сапожник стачал по мерке удобные сапожки. Чтобы лучше сидели, Дилан набил их мягкими очёсками, но всё равно без сапог было вольготнее.
— Встретимся у калитки! — крикнул он, сбегая по лестнице в сени.
Из приоткрытой входной двери слышался голос Мидира. Дилан выглянул на крыльцо. Одетый в костюм для визитов и высокие сапоги с серебряными шпорами, господин Ардагов отдавал распоряжения домовому Прохору и овиннику Микентию:
— Ворота запереть и чужих без меня не впускать! — Мидир повернулся к Дилану. — Далеко собрался?
— Погулять с Хризолитом. Можно?
— Гуляйте, только постарайся, чтобы в этот раз обошлось без членовредительства. И вот ещё что. Я еду в Пустовойск на всю ночь. Элис Робертовна объявила срочный совет. Если вернётся Анчутка, пусть летит прямиком в дом Артамоновых.
— Так, может, нам не уходить, здесь его дождаться? — У Дилана по спине пробежал холодок неприятного предчувствия. Неблагой совет не собирают по пустякам, да ещё так внезапно.
— Не стоит, развлекайтесь, — Мидир покровительственно похлопал его по плечу. — Если вдруг понадобитесь, Куделька вас разыщет.
Он погладил вставшего на задние лапы спаниеля и сбежал по ступенькам. Возле крыльца, нетерпеливо переступая тонкими ногами, ждал оседланный конь, белый с красными ушами.