И вот в храме поднялся страшный шум, заметались языки пламени. От чудотворной Владимирской иконы Божией Матери раздался голос. Он обличал жителей Москвы в беззакониях…
Юродивый не переставал молиться, наоборот, молитва его становилась все истовей.
И чудный огонь быстро исчез, а шум прекратился.
Весть о чудесном видении блаженному Василию быстро разнеслась по городу, и жители Москвы с тревогой ожидали страшной беды. В скором времени грозное предзнаменование исполнилось. Крымские и казанские татары под предводительством Махмет-Гирея вторглись в пределы Руси, грабили и разрушали один город за другим и сжигали все, что встречалось на пути.
Та же участь угрожала и столице. Москва была спасена только молитвами своих великих заступников: татары, устрашенные чудным видением несметного множества воинов на московских полях, поспешили оставить не только Москву, но и Русь.
При Иване Грозном, 23 июня 1547 года «Василий юродивый, – говорит летописец, – придя в монастырь Воздвижения и став перед церковью, начал молиться и неутешно плакать». Проходившие смотрели на него с удивлением. Они не знали причины происходящего, но были уверены, что юродивый Василий без причины ничего не делает и не говорит.
Это таинственное моление было предвестием страшного пожара, случившегося утром следующего дня и начавшегося с этого самого храма: утром в восьмом часу церковь Воздвижения загорелась; оттуда огонь перекинулся на другие улицы: оба города – старый (Кремль) и новый (Китай-город) сгорели, многие храмы, дома, дворец великого князя исчезли, «медь, яко вода разливашеся».
Блаженный старался под видом юродства скрывать высоту своей добродетельной жизни». Однако, по слову Евангелия, «не может город укрыться, стоя на верху горы» (Мф. 5, 14).
Слава о Василии, Христа ради юродивом, дошла до царя Ивана Грозного и митрополита Московского и всея Руси Макария.
Митрополит в беседе с царем сказал самодержавнейшему о Василии, который изнурял плоть наготой и постом, зимним холодом и летним зноем, к «дневным молитвам прибавляя ночные».
Царь сказал митрополиту:
– И мы видели Василия, занятого богоугодными делами, подобно ангелу во плоти. Кто же не знает этого блаженного, бежавшего, словно от стыда, от земной славы и красоты мира сего.
Митрополит и царь, дивясь юродивому, благодарили Бога за то, что он сподобил их жить в одно время с блаженным Василием.
Господь прославил блаженного Василия перед царем «многими знамениями», чтобы, следуя примеру государя, все люди воздавали ему честь.
Так, однажды, в день тезоименитства Ивана Грозного, царь пригласил Василия в свои палаты.
Начался пир. И вот Василий поднял заздравную чашу и вылил ее содержимое за окно. Так он сделал три раза.
Царь вознегодовал. Он решил, что блаженный пренебрегает милостью.
Юродивый спокойно сказал царю:
– Умерь свой гнев! Я сейчас погасил пламя, объявшее Новгород.
Сказав это, Василий бегом бросился из царских палат. А когда прибежал к Москве-реке, не останавливаясь, двинулся по воде, словно по суху, и сделался невидимым.
Иван Васильевич наблюдал за Василием из окна. Услышанное и увиденное повергло его в ужас.
Царь почитал Василия святым, однако на сей раз усомнился в его словах. Желая проверить истинность сказанного юродивым, Иван Васильевич послал гонца в Новгород.
Горожане сообщили царскому гонцу, что во время пожара внезапно появился нагой человек с водоносом, который заливал пламя, и оно, ко всеобщему удивлению, потухло. Это был именно тот день и час, когда юродивый сбежал с царского пира.
Предание сохранило еще один замечательный случай.
Иван Грозный захотел построить дворец на Воробьевых горах. С тех пор царь был весьма увлечен своим замыслом. И строительство началось.
В ту пору случился большой праздник. Царь пришел в храм. Пришел в тот же храм и Василий. Стал поодаль от царя, в углу, смотрел на Ивана Васильевича и ясно видел его мысли.
После литургии царь вернулся в свои палаты, вслед за ним пришел Василий.
Царь спросил его:
– Где ты был?
– Там же, где и ты, – ответил юродивый, – у святой литургии.
– Как же я тебя не видел? – удивился царь.
– А я тебя видел, – сказал блаженный. – И видел, где ты был на самом деле: в храме или в ином месте.
– Конечно, я был в храме, – сказал царь.
– Ты говоришь неправду, царь. Потому что я видел тебя мысленно пребывающим на Воробьевых горах и строящим себе дворец.
Царь признался:
– Так и было…
Говорят, Иван Васильевич еще больше стал «чтить и бояться Василия, провидца сердец и мыслей человеческих».
Надо заметить, что святой труженик не дожил до ужасных казней Грозного, иначе их отношения скорее всего приняли бы другой оборот.
Странными на вид своими поступками блаженный учил современников благочестивой жизни, наставлял их на путь истины.
Не раз жители Москвы видели, что Василий, проходя по улицам, то целовал углы одних домов, то в углы других бросал камни. Если случалось юродивому проходить мимо дома, в котором молились, или читали Божественное писание, или «иное что благое и боголюбезное делали», он собирал камни и с улыбкой бросал их в углы этого дома.
Когда же проходящие спрашивали его, что это значит, Василий отвечал:
– Отгоняю бесов, которым нет места в доме, исполненном святыни. Надо, чтобы и вне его – на углах – бесы не имели себе пристанища.
Если же Василий проходил мимо дома, где пили вино, или пели бесстыдные песни, или «иное что святыне противное творили», то со слезами целовал углы этого дома, и на вопросы проходящих отвечал:
– В этом доме творится неподобающее христианам. Спаситель повелел нам непрестанно молиться, чтобы не впасть в грех, а не утешаться суетными делами. Сказано в Евангелии: «Горе вам, смеющимся ныне» (Лк. VI, 25). Этот дом изгоняет своих хранителей – ангелов, приставленных к нам от святой купели, ибо не терпят они таких непотребных деяний… И потому, не находя места в таких домах, ангелы сидят на углах, скорбные и унылые. Я же приветствую их со слезами. А вы думаете, что я целую углы… Я просил их походатайствовать перед Господом о тех людях, к которым они были приставлены, чтобы те были спасены.
Будучи снисходителен к слабостям ближних, блаженный Василий иногда употреблял свою чудодейственную силу для наказания явной несправедливости, наглой обиды ближнего бесстыдной ложью. Для вразумления забывающих Бога и идущих против своей совести.
Был у Василия в Москве любимый им и любивший его боярин, к которому блаженный иногда заходил в дом.
Однажды Василий пришел к этому человеку в лютый мороз. Сострадательный боярин стал просить его, чтобы по крайней мере в такое время он защитил свое тело от холода одеждой.
– Хочется тебе этого? – спросил юродивый
– Очень хочу, чтобы ты принял от меня мою одежду и согрелся ею. Я же всем сердцем люблю тебя…
Блаженный с улыбкой сказал:
– Хорошо. Приму твой дар. Я тебя тоже люблю.
Боярин с радостью надел на Василия лисью суконную шубу алого цвета (это была так называемая крытая шуба (с верхом из ткани), в отличие от нагольной (мех, не покрытый тканью). – Сост.).
Блаженный, как обычно, побежал по улице.
Недобрые люди, увидав юродивого в богатой шубе, вздумали обманом отнять ее.
Один лег на дороге, притворившись мертвым. А товарищи мнимоумершего стали просить Василия подать что-нибудь на погребение бедняка.
Юродивый, вздохнув об их «окаянстве и лукавстве», спросил:
– Давно ли умер ваш товарищ?
– Только что, – ответили они.
Блаженный снял с себя шубу и прикрыл мнимоумершего, говоря:
– Будешь отныне мертв вовеки за свое лукавство.
Едва Василий отошел, товарищи стали поднимать мертвого, думая, что он уснул. Напрасно. Лукавый умер по-настоящему.
Проюродствовав в Москве семьдесят два года, Василий перешел в блаженную вечность. Это случилось в 1557 году.
Имя юродивого теснейшим образом связано с одним из чудес русской архитектуры – собором Покрова Пресвятой Богородицы, что на Рву. Собор возвели в 1554 году в честь побед Ивана Грозного над Золотой Ордой. Однако в народе его стали называть храмом Василия Блаженного, по названию придела, пристроенного к собору с северо-восточной стороны в 1588 году. Построили его по указу сына Ивана Грозного – Федора Ивановича над могилой блаженного Василия, который был похоронен у стен строящегося собора.
При Федоре Ивановиче (в 1586 году) прошла канонизация Василия Блаженного. Во время войны 1812 года, когда Наполеон занял Москву, собор Покрова Богородицы настолько понравился императору, что он решил перенести его в Париж. Технологии того времени не позволяли это осуществить. Тогда французы сначала устроили в храме конюшни, а позже заложили в основание собора взрывчатку и зажгли фитиль.
Собравшиеся москвичи молились о спасении храма. И произошло чудо – начался проливной дождь, который потушил фитиль.
Храм чудом уцелел во время Октябрьского переворота – на его стенах долго оставались следы от попадания снарядов.
В 1931 году к собору был перенесен бронзовый памятник Минину и Пожарскому (так власти освобождали площадь от строений, мешавших проведению парадов).
Лазарь Каганович, который преуспел в разрушении Казанского собора Кремля, храма Христа Спасителя и ряда других храмов Москвы, предложил снести и Покровский собор, чтобы полностью расчистить место массовых мероприятий. Легенда гласит, что Каганович приказал изготовить подробный макет Красной площади со снимающимся храмом и принес его Сталину. Пытаясь доказать вождю, что собор мешает машинам и проведению демонстраций, он неожиданно для Сталина сорвал макет храма с площади.
Удивленный Сталин якобы в тот момент произнес фразу:
– Лазарь, поставь на место!
И вопрос о сносе собора отложили.
Согласно другой легенде, спасением собор Покрова Богородицы обязан известному реставратору Петру Дмитриевичу Барановскому, который посылал телеграммы Сталину с призывом не разрушать храм.