– Зелена крапива, но скоро увянет.
Однажды Ксения сказала своей старой знакомой Параскеве Антоновой, той самой, которой подарила дом, чтобы та немедленно шла на Смоленское кладбище:
– Вот ты тут сидишь да чулки штопаешь, а не знаешь, что тебе Бог сына послал!.
Параскева в недоумении пошла в сторону кладбища и вдруг увидела толпу народа.
Оказалось, что экипаж задавил беременную женщину, которая успела перед смертью разрешиться от бремени мальчиком. Параскева взяла младенца себе. Так как Параскева не смогла нигде разыскать отца новорожденного, она усыновила его. Воспитанный Параскевой приемный сын почитал ее как мать. И в старости берег покой Параскевы. А та благодарила за великую нечаянную радость именно Ксению.
Ксения Григорьевна любила Евдокию Денисьевну Гайдукову и часто захаживала к ней.
Как-то зашла к ней Ксения перед обедом. Евдокия была рада гостье и тут же кинулась накрывать на стол.
После обеда Евдокия принялась благодарить юродивую за посещение и извиняться за скудное угощение.
– Не взыщи, – говорила она, – голубчик Андрей Федорович, больше мне и угостить тебя нечем…
Ксения ответила:
– Спасибо, матушка, за угощение. Да только лукавить зачем? Уточку-то ты мне не дала…
Евдокия залилась краской. И правда, в печи томилась жареная утка. Она приберегала лакомство для мужа.
Пристыженная хозяйка двинулась было к печи…
Ксения заступила ей дорогу:
– Не надо! Да я и не хочу утки. Знаю, ты бы и рада меня угостить, да боишься кобыльей головы. К чему его сердить?
Кобыльей головой Ксения называла мужа Евдокии, которого не любила. Он был грубияном и пьяницей.
Уча людей правдивости, блаженная Ксения нередко открывала и тайны тех, кого она навещала. Милость Божия осеняла Ксению настолько, что даже те, к кому она просто заходила или у кого трапезничала, были счастливы и успешны в делах.
И торговцы, и извозчики – все старались ей чем-нибудь услужить; особенное благополучие посещало тех, кому сама блаженная Ксения давала что-либо.
Блаженная Ксения несла подвиг добровольного безумия сорок пять лет. Но пришел конец и ее земному странствованию.
Около 1803 года, на 71-м году она почила.
Тело ее погребли на Смоленском кладбище. Именно там, где юродивая ночами носила кирпичи, помогая по ночам строить церковь в честь иконы Смоленской Божией Матери.
На могильной плите есть такие слова: «Кто меня знал, да помянет душу мою, для спасения своей души. Аминь».
На могиле Ксении со временем была воздвигнута каменная часовня, которая и по сей день служит одной из святынь Петербурга, привлекающей многочисленных богомольцев.
Один из них – ветеран Великой Отечественной войны, рассказавший следующее.
Шли бои за Прагу. В подвале одного из домов откуда ни возьмись около наших солдат оказалась высокая худая старуха в белом платке на голове, плечи ее тоже были покрыты белым платком. В руке – посох.
К общему удивлению, она заговорила по-русски:
– Уходите отсюда, а то погибнете. Сейчас сюда ударит снаряд!
– Кто ты? – спросили опешившие солдаты.
– Я Ксения Блаженная. Бегите!
Сказала и исчезла.
Солдаты решили на всякий случай уйти из подвала. И правильно сделали: в него тут же угодила бомба.
Прошло сорок с лишним лет. Один из тех солдат увидел по телевизору передачу о Ксении Петербургской, узнал о часовне на Смоленском кладбище и поехал в Санкт-Петербург, чтобы заказать благодарственный молебен святой Ксении за свое чудесное спасение.
По одному из многочисленных преданий, первые слова, которые произносила блаженная Ксения Петербургская, появляясь где-либо, были:
– Вот, я вся тут.
Юродивая несла в себе свет любви и веры. И этого оказывалось достаточно, чтобы помочь нуждающимся.
«Стены Иерихонские падают…»О блаженной Любушке Рязанской
Любушка родилась в 1852 году в Рязани, в семье небогатого мещанина Семена Ивановича Сухановского и его жены Марии Ивановны. У них к этому времени уже было двое детей – Василий и Григорий. Через три с половиной года в семье родилась еще одна девочка. Младшую Любушкину сестренку назвали Ольгой.
Любушку крестили через два дня после рождения – 30 августа – в Никольской церкви, которую из-за того, что ее купол до реконструкции 1904 года возносился выше колокольни, в народе называли Николой Долгошеей или Николой Высоким. Крещение в Николовысоковской церкви совершил настоятель храма протоиерей Петр Дмитриевич Павлов, отец знаменитого ученого Ивана Петровича Павлова.
Жили Сухановские бедно и тесно. Оказавшись без кормильца, Семена Ивановича, семья Сухановских стала одной из беднейших в Рязани. Поэтому их духовный наставник отец Иоанн Добротворский часто ходатайствовал перед городскими властями о материальной помощи для них.
Сухановские жили благочестиво. И Господь не оставил их. Через Любушку Он излил Свою благодать не только на Сухановских, но и на всех рязанцев.
Вот как описывает схимонахиня Серафима (в миру Елена Александровна Масалитинова) Божию волю, явленную через блаженную Любовь Рязанскую: «Люба воспаряла духом ко Господу, а тело было расслаблено: в течение пятнадцати лет она не могла ни ходить, ни даже стоять.
В комнате, где она лежала, находилась икона святителя Николая Чудотворца, и Люба молилась ему и всею душою любила святителя – она знала, как много добра он делал людям.
Но вот пришло время, и Господь призрел на немощную рабу и через угодника открыл ей волю Свою.
Однажды, когда Люба в доме была одна, ей явился сам святитель Николай Чудотворец. А когда мать, вернувшись, вошла в комнату, то увидела Любу, стоявшую на ногах.
Увидев это, она удивленно воскликнула:
– Дочь моя, ты ли это? Как же ты встала на ноги?
Люба подняла руки к иконе святителя и сказала:
– Явился Божий угодник Николай и говорит мне: «Вставай, Люба, ходи и юродствуй». И я встала твердо на ноги, а он сделался невидимым.
Мать была очень обрадована таким событием, но вместе с тем и опечалилась предназначенным дочери юродством. Не раздумывая, пошла она к священнику своего прихода. Все рассказала ему и попросила совета.
Священник, выслушав, ответил:
– Воля Божия, не задерживай дочь, пусть идет и юродствует, от Господа стопы человеку исправляются.
Мать покорилась воле Божией…
С тех пор Люба стала усердно молиться в рязанских церквах, особенно в Казанском женском монастыре, где подолгу жила у некоторых сестер, а чаще у игуменьи – умной, образованной и душевной женщины благородного происхождения.
Под сенью каменных сводов храмов, в таинственном полумраке мерцающих лампад глядели на Любу светлые лики угодников Божиих и призывали на подвиг, и слышались слова, сказанные ей Спасителем… и созревало у нее в сердце стремление к подвижничеству.
И по Божией воле она приняла на себя подвиг затвора, причем затвор этот был необычен. Люба заключила себя в своем доме в простенок между печью и стеной (по сути, это был не только затвор, но и подвиг столпничества).
Несомненно, что в этот период жизни сформировался из нее человек сильной воли и возвышенной души. Как она молилась? Что в это время видела и слышала? Все это ведомо только Богу.
Но прошло время…
Любушка, простояв в затворе три года, вышла из него. Может быть, и на это имела она указание Свыше, ибо, когда приходило время, подвижники по воле Божией оставляли свое уединение и шли служить людям.
Молитва за других, добрый совет, ласка, чуткость, желание предостеречь от опасности, сострадание к людям стали ее уделом.
Любу часто видели на улицах Рязани. Заходила она в лавки купцов и брала без спроса, что нужно. Купцы не бранили ее, не гнали – они радовались: ведь это было верной приметой, что в этот день торговля будет удачной. А некоторые купцы сами ее зазывали. Но блаженная делала вид, будто не слышит, и проходила мимо.
Иногда, устав, Люба присаживалась на крылечко какого-либо дома, и ей давали что-нибудь из еды. От одних она принимала охотно, а у других не брала. То же, что брала, до дома не доносила – раздавала дорогой нуждающимся. Бедные и нищие знали ее и любили.
Любушка обладала даром провидения. Были люди, боявшиеся прозорливости Любы. Были и такие, которые не верили и смеялись над ней. Она переносила все терпеливо – улыбка почти не сходила с ее лица, которое, кроме обычной приветливости, выражало и большую силу воли.
Одевалась Любовь Семеновна, или, как задушевно называли ее в народе, Любушка, просто. Носила цветные платья, а на голове платок – то голубой, то розовый. Розовый цвет она любила особенно и хотела, чтобы по смерти ее гроб был обит розовой материей.
Любушка ко всем была добра, ласкова, но одна девушка, как вспоминали очевидцы, ее боялась. Боялась Любушкиной прозорливости.
Девушка была неплохая, а страх у нее появлялся безотчетный.
Как-то встала она рано утром и начала ставить самовар. Стала разжигать лучину да взглянула в окно и видит, что в калитку входит Любушка. Девушка, испугавшись, побежала скорее дверь запирать, чтобы блаженная не вошла.
Но Люба уже вступила на порог и говорит:
– А я спешила, боялась, как бы ты не заперла дверь.
Потом достала из кармана шоколадную конфету и дала ей, сказав:
– Вот тебе конфета, ты ее обязательно съешь. Только сама съешь, никому не давай.
Девушка сделала, как сказала Любушка, и с того времени пропал у нее страх, и она всякий раз с радостью встречала блаженную.
Иногда, посещая своих знакомых и зная, где у хозяйки лежат ножницы и бумага, Любушка брала их и начинала вырезать какую-нибудь фигурку. А потом давала ее тому, кому было предназначено предсказание.
Кто опасался таких предсказаний, тот заранее прятал ножницы. В таких случаях блаженная выщипывала фигурки из бумаги руками и все равно подавала предназначенное: кому дорога – лошадку или паровозик, кому замуж – венок, а кому смерть – гроб.