– Что это вы, Михаил Иванович, напрасно тратите сахар? Видно, не знаете, что он не даром достается…
Но потом упрекнула себя: «Я будто жалею сахара рабу Божиему… Нехорошо… Уж он-то знает, что делает». И с этими мыслями монахиня положила Михаилу Ивановичу полное блюдце сахара.
– Вот теперь чисто, – сказал юродивый, взяв сахар.
Со своим мешком, ставшим знаменитым, Михаил Иванович входил в дома и в храмы во время богослужения. Бывало, юродивый подходил слишком близко к стоявшим в церкви. Когда те, будучи не в силах выносить зловоние, исходившее от мешка, отходили, юродивый следовал за ними.
Иногда Михаилу Ивановичу говорили, что, дескать, не надо бы носить с собой повсюду мешок, доставлявший столько неудобства окружающим…
На подобные увещевания юродивый отвечал:
– А грехи еще больше смердят.
Михаил Иванович нередко посещал монахиню О., и даже по несколько дней жил у этой монахини, испытывая ее терпение кажущимися неуместными просьбами.
Монахиня О. рассказывала, что когда наступило время ее пострижения, на нее напало такое уныние, что глаза не высыхали от слез.
И вот Михаил Иванович пришел к ней в келью, всячески утешал, ободрял… Однако она продолжала плакать и унывать.
Тогда Михаил Иванович встал, грозно посмотрел на нее и сказал:
– А если придет Спаситель – и не найдет веры? Что тогда с нами будет?
Будущая монахиня была поражена этими словами. Она перестала плакать, уныние ее исчезло.
Сильное влияние на людей слова и жизни юродивого во Христе открылось в обращении на путь спасения многих смоленских жителей, ведших беспорядочную и порочную жизнь.
Особенно достойна внимания перемена, произошедшая под влиянием Михаила Ивановича в жизни мещан Лосевых.
Муж и жена Лосевы имели по соседству с монастырем каменный дом, в котором содержали трактир. И сами они вели разгульную жизнь, пили и ели, не помышляя о вечности.
Михаил Иванович часто их посещал. Эти посещения изумляли и даже смущали почитателей Михаила Ивановича, знавших о предосудительной жизни Лосевых. Представлялось странным особенное благоволение юродивого к обжорам и пьяницам.
Как-то Лосев заболел. Михаил Иванович, предсказав несчастному смерть, расположил его к покаянию в грехах и убедил причаститься Святых Тайн.
В предсказанный Михаилом Ивановичем день Лосев умер. Его жена, Марья Прохоровна, пораженная даром предвидения юродивого, совершенно изменила свою жизнь и полностью предалась руководству Михаила Ивановича. Все стала она делать не иначе как по совету своего наставника, ничего не предпринимая без его согласия и одобрения. Прежняя обжора и пьяница, помышлявшая только о собственном удовольствии, сделалась постницей и странноприимницей.
В наказание за свою прежнюю привольную жизнь Марье Прохоровне нередко приходилось по приказанию своего строгого руководителя в сильные морозы выходить с ним на молитву без теплой одежды.
Когда Михаил Иванович был сослан в Чернигов, Марья Прохоровна, оставив свой дом и свое заведение, последовала за ним и не оставила его до самой смерти. Такой преданностью отблагодарила она юродивого за добрую перемену в своей жизни.
Дар предвидения Михаил Иванович употреблял во благо своих ближних. Он отводил бедствия от людей, которым они неправедно угрожали, исцелял больных, прекращал раздоры.
Марья Прохоровна, оставшись после смерти мужа владелицей большого каменного дома, решила завещать его смоленскому Вознесенскому монастырю в благодарность за то, что он давал приют Михаилу Ивановичу.
Между тем объявились претенденты на этот дом. В расчете на неграмотность Марьи Прохоровны было составлено фальшивое завещание ее мужа на дом. Монастырю угрожала опасность потерять дом, который предназначался ему.
В суде дело приняло оборот, неблагоприятный для Марьи Прохоровны.
И вот однажды игуменья монастыря получила из одного присутственного места бумагу, наполненную ложными показаниями и клеветой на Марью Прохоровну.
В это время Михаил Иванович был в келье монахини Варвары Палицыной, к которой приехала для посещения ее мать, помещица Палицына, хорошо знавшая Марью Прохоровну и ее дела.
Пьют чай. Вдруг Михаил Иванович приказывает матери Палицыной отнести чай игуменье.
Та пришла к игуменье, застав ее за чтением упомянутой бумаги. Хорошо зная дело Марьи Прохоровны, она рассказала все, что знала, игуменье. Таким образом, по наущению Михаила Ивановича она избавила Марью Прохоровну от клеветы, а монастырь – от потери дома.
Другой случай. При общем размежевании земель в Смоленской губернии помещице П. с четырьмя детьми-сиротами угрожала опасность лишиться тысячи десятин земли. Двадцать пять владельцев повели дело против одной, и ей трудно было ожидать благоприятного для себя исхода тяжбы.
Помещица приехала в Смоленск, чтобы лично объяснись свое дело губернатору Ивану Васильевичу Капнисту, который вначале принял сторону этой помещицы, но потом, поверив ложным рассказам ее противников, готов был склониться на их сторону.
24 ноября помещица была у обедни в Вознесенском монастыре. В этот день был храмовый праздник, но она так была расстроена мыслями и духом, что не могла молиться.
При выходе из церкви между нищими она увидела человека, устремившего на нее сострадательный взгляд. Раскрыв на своей груди рубаху, он указал помещице на пять кровавых ран.
Отойдя немного, помещица спросила у знакомых, кто это.
Ей отвечали:
– Это местный юродивый, Михаил Иванович.
Помещица прежде уже не раз слышала о нем. Отрадное чувство пролилось в ее душу, и она сказала себе: «Пять язв было у Господа, пострадавшего за нас. Почему же и мне не потерпеть?»
С этими мыслями она вернулась было на место, где видела Михаила Ивановича, чтобы опять его увидеть, но не нашла юродивого.
«Помолись обо мне, раб Божий», – мысленно сказала она и вернулась туда, где остановилась, приехав в Смоленск.
Вскоре к ней приехал губернатор. И помещица рассказала ему всю правду о своем деле. После этого объяснения губернатор был постоянным ее защитником до окончания дела, продолжавшегося четыре года. В конце концов Сенат принял решение в пользу помещицы.
Она получила радостную весть в день Рождества Христова. Свой успех помещица приписывает молитвам Михаила Ивановича.
Священник Корнилий Кулагин рассказывал о случаях примирения при содействии молитв Михаила Ивановича супругов, оставивших друг друга без видимой причины.
Однажды пришел к священнику неизвестный иногородний купец и, вручая ему деньги, попросил помолиться за Михаила Ивановича.
Священник полюбопытствовал о причине такого усердия гостя к юродивому.
Вот что рассказал ему купец.
«Вступив в супружество, мы прожили с женой несколько лет в полном согласии, но потом без всяких особенных поводов охладели друг к другу и разошлись. Жена уехала от меня неизвестно куда.
Однако вскоре я начал жалеть о нашем опрометчивом поступке, страшная скука и уныние напали на меня.
Случилось тогда мне жить по делам в Смоленске, и, услышав об удивительном даре прозрения и силе молитв Михаила Ивановича, я обратился к нему со своим горем и стал просить его помочь мне избавиться от тяжкого состояния.
Прихожу я к Михаилу Ивановичу раз, другой, умоляю помочь мне… А Михаил Иванович в ответ на мои просьбы говорит какую-то бессмыслицу.
Однажды, когда меня одолела совершенная скука и грусть, прихожу я снова к Михаилу Ивановичу с настойчивой просьбой вывести меня своими молитвами из невыносимого положения.
На этот раз просьба моя была услышана. Михаил Иванович вывел меня Благовещенскими (Молоховскими) воротами за городскую стену и начал махать по дороге полами своей одежды, приговаривая:
– Машь, Машь…
А потом ушел, оставив меня на дороге в раздумье и унынии.
«Нечего, видно, ожидать мне помощи от юродивого», – подумал я про себя, оставшись один.
Вдруг едет по дороге повозка, а в повозке моя жена Мария – «Машь, Машь».
С величайшей радостью встретились мы с женой, которая также в разлуке грустила и скучала по мне и искала примирения и соединения со мной. После этой встречи мы снова вместе живем в любви и согласии. И надеемся до смерти сохранить супружескую верность и любовь.
Примирение и соединение с женой я приписываю молитвам Михаила Ивановича…».
Как уже говорилось, уважение к Михаилу Ивановичу всегда сопровождалось благими последствиями для любивших и чтивших его и обратившихся к нему с просьбой о помощи.
А вот что случалось с людьми, презиравшими и оскорблявшими юродивого.
Бывший смоленский губернатор Х., гуляя однажды по городу, встретил Михаила Ивановича и сказал сопровождавшим его:
– Что это за безобразие такое ходит?
Ему отвечали, что это смоленский юродивый.
– Что за глупость! Какое там юродство? Взять его и посадить, – приказал губернатор.
– Куда меня посылаешь, там сам будешь, – возразил ему вслух при всех Михаил Иванович.
Х. впоследствии действительно был арестован за якобы провинность по службе и посажен в крепость. Надо сказать, что по делу, по которому губернатора заключили в крепость, он был оправдан и в целом он оставил в Смоленске о себе добрую память.
Другой губернатор, князь N., пострадал, может быть, также за суровое отношение к Михаилу Ивановичу.
Как-то Михаил Иванович остановился напротив окон губернаторского дома в рубахе, порванной на плечах.
Жена губернатора, увидев его, закричала мужу:
– Что это за уродство в твоем городе! Выгони его!
Губернатор отправил юродивого сначала в больницу умалишенных, а потом перевел в острог. Спустя время, несмотря на многочисленные просьбы не высылать Михаила Ивановича из Смоленска, он был отправлен по этапу в Чернигов.
Между тем губернатор вскоре неожиданно лишился должности, а его дочь заболела эпилепсией.
Преосвященному Тимофею, бывшему архиепископу Смоленскому, сказали, что Михаил Иванович – умалишенный и одержим бесом.