Марцелл достал лучинет и дрожащей рукой навел его на здоровяка.
– Стой! Не то включу парализующий режим!
Но человек в капюшоне, развернувшись, вышиб оружие из руки Марцелла – легко, чуть ли не одним пальцем.
Д’Бонфакон изумленно уставился на упавшее оружие и, видать, решил перейти к новой тактике. Он с ревом бросился за отцом Алуэтт и прыгнул ему на спину. На этом большом и сильном мужчине он выглядел как бунтовщик, атакующий тяжелого полицейского дроида. Отец Алуэтт встряхнулся и ударил повисшего на плечах юношу, пытаясь сбросить его на землю. Но не тут-то было: он держался крепко и душил своего противника с какой-то вдруг открывшейся отчаянной, неиссякаемой силой, которая восхитила Шатин.
Алуэтт взвизгнула:
– Нет! Перестань, пожалуйста! Ему больно!
Правда, Шатин не слишком понимала, кому она это кричит. На чьей она вообще стороне: отца или Марцелла?
Пожалуй, девчонка и сама не знала ответа.
Человек в капюшоне решительным рывком, склонившись вперед, перебросил Марцелла через голову. Шатин круглыми от изумления глазами смотрела, как офицер взлетел в воздух.
В этот миг вся рыночная площадь для нее застыла. Замер бунт. Дроидам словно бы отключили питание. Каждая пара глаз устремилась на Марцелла, с грохотом рухнувшего на овощной прилавок и разбросавшего во все стороны сморщенные морковины и вялые кочаны капусты.
Шатин в панике смотрела, как сползает наземь его тело.
Замирает неподвижно.
А миг спустя прилавок громко заскрипел, перекосился влево – его ржавый навес повалился на подножие статуи патриарха. Памятник угрожающе пошатнулся, как перепивший вина завсегдатай «Жондретт». Расширившимися от ужаса, немигающими глазами Шатин следила, как гигантский Тибул Паресс кренится набок.
– Берегись! – заорали от соседнего лотка. – Падает!
Взгляд Шатин метнулся от рушащейся статуи на человека, лежащего прямо под ней.
Марцелл…
– Нет! – в полном отчаянии воскликнула Шатин.
Глава 48Шатин
Спрыгнув с балки, она неловко приземлилась на согнутые ноги. Левая щиколотка отозвалась болью, но Шатин не стала медлить. Метнулась к Марцеллу и оттащила его от опасного места.
Раздался страшный грохот.
Взвился смерч мусора, расплескалась грязь, завопили люди: громадная бронзовая фигура патриарха-основателя ударилась о землю как раз там, где только что лежал молодой человек, и раскололась по линии пояса.
– Марцелл?
Его имя царапало ей горло. Шатин опустилась на землю рядом. Сердце заходилось у нее под ребрами. А он все не шевелился.
– Давай же, вставай, хлыщ тупой, – шептала она.
Веки его распахнулись, и, толком даже не взглянув на Шатин, он резко вскочил, оттолкнул ее от себя и зашарил глазами по площади. Ее затопила волна горечи.
Ну конечно, ищет свою ненаглядную Алуэтт. Только о ней и способен думать.
Шатин с отвращением отвернулась, заставила себя подняться на ноги и, несмотря на сильную боль в левой лодыжке, заковыляла прочь. У нее больше сил не было на все это смотреть. Ну не дурак ли парень? Ясно же, что отец Алуэтт не позволит ей иметь дело с Марцеллом, а этот слюнтяй все никак не успокоится.
– О, мои Солнца! – вдруг воскликнул кто-то, и Шатин, обернувшись, увидела женщину, тычущую пальцем в расколотую статую. – Под ней кто-то есть!
Скользнув взглядом по телу гигантского патриарха – от огромной, уткнувшейся носом в грязь головы до сломанной левой ноги, накрывшей лоток, – Шатин поняла, что женщина права.
Из-под тяжелого бронзового сапога и впрямь торчала рука. Детская рука. Однако больше ничего из-под обломков видно не было.
Остолбенев, она беспомощно уставилась на эту руку. Неподвижные пальчики были безжизненны, как у пластмассовой куклы, они даже не дрожали.
Солнца, что же делать? И тут от толпы отделился и бросился к статуе какой-то человек. Марцелл. Его дождевик уже не выглядел безупречным. Серебро было заляпано грязью.
– Скорее! – обратился он к кучке собравшихся зевак. – Ну же, помогите мне!
Офицер д’Бонфакон энергично раскидывал мусор и обломки, а Шатин в полном оцепенении смотрела, как он, отбросив обломок доски от старого прилавка, открывает лицо мальчугана, лежащего под стопой патриарха.
Ей опять стало дурно: это был Рош.
Тот самый мальчишка, с которым она всего два часа назад столкнулась под капустным прилавком. Бедняга не шевелился.
– Надо его вытащить! – крикнул Марцелл.
Шатин вздрогнула, выходя из ступора. И, не замечая острой боли в ноге, кинулась к подножию памятника. Д’Бонфакон заметил ее, и они, без слов поняв друг друга, с двух сторон подсунули руки под лодыжку патриарха.
– Раз, два, три – взяли! – скомандовал Марцелл.
Шатин напрягла все силы. Она чувствовала, как бросилась в лицо кровь и онемели пальцы. Марцелл напротив нее скрипнул зубами, на шее у него от напряжения вздулись жилы.
Однако статуя не подалась ни на сантиметр.
К ним присоединились еще двое мужчин: один вцепился в левое колено патриарха, другой просунул руки в промежуток под туловищем Тибула. Они все вместе навалились так, словно пытались сдвинуть с орбиты целую планету.
Статуя подалась, но совсем чуть-чуть.
Рош тихо заскулил, снова почувствовав на плече страшную тяжесть. У Шатин слегка отлегло от сердца. По крайней мере, мальчик был жив.
– Мы тебя вытащим, – сказала она ему. – Не бойся.
Но им одним точно не справиться.
Отступив от статуи, Шатин осмотрела толпу. В нескольких метрах стоял инспектор Лимьер. Какого фрика он не поможет? Или хотя бы не позовет своих здоровенных чугуноголовых глушил?
– Инспектор! – позвала она.
Но вид у Лимьера был такой отсутствующий, словно бы он не замечал ничего из того, что происходило на рыночной площади. Он напряженно вглядывался куда-то вдаль, а цепи его имплантов бешено сверкали, свидетельствуя о небывалом возбуждении. Шатин проследила его взгляд сквозь толпу и без труда провела прямую линию от сверкающего лица Лимьера к человеку в капюшоне.
Отец Алуэтт остановился и оглянулся – быть может, заинтересовался, отчего вновь смолкла толпа. Но смотрел он не на сутолоку вокруг упавшего памятника. Он уставился на инспектора.
Взгляд Шатин заметался между двумя мужчинами. Она почти чувствовала повисшее в воздухе напряжение: казалось, вот-вот сверкнет молния. Глаза Лимьера сузились, губы растянулись в оскале. Глаза человека в капюшоне, напротив, тревожно расширились.
– Не подается. Нужна еще помощь.
Ужас, прозвучавший в голосе Марцелла, наконец заставил отца Алуэтт оторвать взгляд от Лимьера. Он увидел статую, рухнувшую на бедного мальчугана, и людей, тщетно пытавшихся освободить его.
Он озабоченно нахмурился. Снова взглянул на инспектора, некоторое время помедлил.
А потом выпустил из своей железной хватки дочь и решительно зашагал по Зыбуну в обратном направлении, распихивая людей. Подойдя к статуе, он жестом велел Марцеллу и остальным отойти в сторону. Согнул ноги – мощные, как колонны из пермастали, – и, подсунув ладони под статую, с низким, утробным рыком стал разгибать колени, используя всю свою недюжинную силу. На лбу у здоровяка сразу выступил пот, а лицо его чудовищно исказилось. Зато ноги старого патриарха мало-помалу стали подниматься. Под ними открылся промежуток.
Отец Алуэтт врос пятками в грязь и снова закряхтел, продолжая борьбу с бронзовой статуей. Едва лишь промежуток достаточно расширился, Марцелл и еще двое ринулись вытаскивать Роша. Мальчик был смертельно бледен и держался за отдавленное плечо, но в остальном выглядел целым и невредимым.
Шатин просто глазам своим не верила. До этого четверо безуспешно пытались поднять статую. А этот человек, этот гигант, подобный дроиду, справился в одиночку. Как только Рош оказался на свободе, отец Алуэтт разжал руки. Бронза с грохотом рухнула на прежнее место, а капюшон, скрывавший лицо мужчины, упал ему на спину, открыв лицо и ослепительно-седые волосы.
Шатин вздрогнула, узнав его.
Она уже видела этого человека прежде. Да, определенно видела. Или ей просто кажется?
Мужчина поспешил натянуть капюшон обратно и торопливо огляделся, высматривая кого-то в толпе. Шатин недолго гадала, кого он ищет.
Взгляд силача снова уперся в инспектора Лимьера, который теперь выбирался из толпы, так сверкая имплантами, что в голову невольно приходила мысль о коротком замыкании.
Седовласый мужчина схватил дочь за руку и снова потянул ее прочь. Лимьер погнался было за ними, но не сумел продраться сквозь густую толпу. Вскоре его внимание переключилось на Роша, которым занимался Марцелл. Шатин видела, как молодой офицер торопливо выкрикивает указания в телеком, вызывая на Зыбун врача.
Шатин раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, ей хотелось остаться с Рошем и увериться, что с мальчиком все хорошо. Но в то же время ей отчаянно требовалось проверить свою догадку: убедиться, что она и впрямь только что увидела человека из давнего прошлого. Любопытство победило.
Шатин поглубже надвинула капюшон, скрывая лицо, и, отступив на несколько шагов, растворилась в толпе. Уж что-что, а незаметно преследовать добычу девушка умела. Держась на безопасном расстоянии, укрываясь за людьми и прилавками, она проследила, как Алуэтт и ее отец пересекли Зыбун и скрылись в Седьмом трюме.
Правда, в первом же коридоре Шатин потеряла их из виду. Но, остановившись и вслушавшись, различила тихие голоса. Она пошла на звук, бесшумно огибая углы и прижимаясь к стенам, и вскоре увидела, как эти двое входят в старое техническое помещение на нижнем этаже.
Изо всех сил стараясь не замечать боли в лодыжке, Шатин осторожно подобралась к двери и заглянула сбоку. Странно, Алуэтт с отцом исчезли.
Потом она услышала лязг металла. Этот звук напомнил ей лязг решетки, под которой она прятала свой мешочек с побрякушками. Прокравшись мимо большой ржавой машины, девушка выглянула из-за угла.
И увидела, как Алуэтт медленно опускается в узкий проем в полу. Шатин завороженно следила, как ее голова скрывается под полом.