«Когда он понял? – гадала Шатин. – Когда распознал самое главное мошенничество? И как обо всем догадался?
По изгибу скул?
По женственно заостренному носу?
По тонко очерченному подбородку?
Или он все еще заблуждается на мой счет, пребывая в тумане?
Ну ничего, сейчас мы это исправим!»
Глубоко вздохнув, Шатин потянулась к капюшону. Откинула его и увидела, как изменился в лице Марцелл. Она видела в нем свет понимания, словно бы туча открыла Солнце. Но лишь когда она распустила пучок волос на затылке, встряхнула длинными локонами, свет наконец прорвался наружу.
Шатин застенчиво коснулась концов длинных прядей, спадавших теперь почти до пояса.
И стала ждать.
Она сама не знала, чего ждет.
Вопросов?
Смеха?
Ареста?
Но Марцелл просто стоял и смотрел на нее. Похоже, он лишился дара речи. Придется заговорить самой.
– Шатин, – сказала она. – Так меня зовут.
А потом она шагнула к Марцеллу и прижалась холодными губами к его губам.
Часть 6. «Авангард»
Бастилия, спутник Латерры, была богата полезными ископаемыми. Лишь в ее промерзших, неподатливых недрах можно было найти циттрий, столь необходимый для жизни. Всех, кто нарушал установленные Режимом законы, ссылали туда, на рудники. Каторжники, у которых не было даже имен, а только номера, работали на износ, добывая драгоценный металл. Только самые крепкие возвращались оттуда, где тюремщиками были дроиды, а единственными друзьями – звезды.
Но Бастилия хранила и иное сокровище.
Семя нового начала.
Глава 60Марцелл
Не дав Марцеллу осознать происходящее, мальчик поцеловал его. Вернее, не мальчик, а девушка. Это была девушка по имени Шатин. Да, все это время он общался с девушкой.
Подумать только!
Это не укладывалось у Марцелла в голове. В памяти лихорадочно крутились обрывки воспоминаний: разговоры, взгляды, движения. Как же он не заметил? Как не распознал правду?
Хотя даже в досье из Коммюнике говорилось о мальчике по имени Тео.
Но теперь Тео превратился в Шатин, и Шатин его поцеловала.
Глубоким, настойчивым, бесконечным поцелуем.
Его губы… ее губы на губах Марцелла были такими холодными, а тело – таким теплым! Он чувствовал его соблазнительный изгиб. И руки сами, почти без участия воли, скользнули по тонкой спине, обнимая девушку. Пальцы перебирали ее волосы – мокрые, спутанные пряди, привольно рассыпавшиеся по плечам.
Нет, нельзя.
Этот поцелуй… Надо все немедленно прекратить, это неправильно.
Но Марцелл не мог оторваться. Что-то между ними рушилось. Остановиться было невозможно. Она целовала его жадно, требовательно, алчно. Все прочее разом куда-то испарилось. Исчезло. Дым разрушенной фабрики. Вездесущие капли дождя. И обман Алуэтт. Вся ложь, с которой Марцелл столкнулся. Даже слово «жаворонок» упорхнуло куда-то.
Остались только мокрые от дождя губы Шатин.
Марцелл подался к ней, прижался крепче. Так же отчаянно, жарко ответил на поцелуй. В этот миг он ощутил бесконечность. Впервые в жизни он чувствовал себя свободным. Непобедимым.
– Добрый вечер, – вдруг раздалось совсем рядом.
Услышав это, Марцелл отскочил, словно Шатин его укусила. Голос был знакомый и беспощадный. Только этот голос и мог сейчас вернуть его с небес на землю.
– Grand-père?
Юноша отчаянно озирался, готов был увидеть над собой белый мундир деда.
Но на крыше фабрики было пусто. Кроме них двоих, тут по-прежнему никого не было.
«Я давненько не слышал от тебя вестей».
Опять он. Голос деда. Откуда же он звучит?
Марцелл нетвердой рукой полез в карман, нащупал телеком.
«Не люблю, когда меня заставляют ждать».
Марцелл наконец извлек телеком, развернул его и насупился, ничего не увидев на экране. Генерал говорил не с ним.
Латерра, но с кем же тогда?..
Марцелл поднял глаза и увидел, как мальчик – девушка! – торопливо стучит пальцем по внутренней стороне предплечья.
По своей «пленке».
Как видно, аудионаклейка Марцелла так и осталась настроена на чип в ухе Шатин – он ведь сам подключил ее в полиции. И теперь слышал все, что слышала она.
«Я ожидаю подробного доклада к утру, или…»
Марцелл успел увидеть лицо генерала, и тут сообщение резко оборвалось.
– Зачем мой дед тебя вызвал? – спросил все еще ничего не понимающий Марцелл.
Шатин мотнула головой, небрежно отмахнулась:
– Да так, ерунда. Опять Всеобщее оповещение, вечно нас заставляют слушать эти глупости. Забудь.
Она шагнула к нему, обняла за шею, снова потянулась к нему губами. Но Марцелл вырвался:
– Постой. Тут что-то не так.
Всеобщее оповещение?
Но дед отправил сообщение из своего кабинета, а не из студии. Марцелл, расцепив обнимавшие его руки, ухватил Шатин за запястья. Она хотела вырвать левую руку, но Марцелл держал крепко и развернул ее так, чтобы видеть вживленный в предплечье экран.
Шатин отчаянно отбивалась. Боролась. Но он и в этот раз оказался сильнее.
И нажал «воспроизведение».
«…Или я вынужден буду аннулировать нашу договоренность. Время на исходе. Марцелл остается главной надеждой выйти на базу „Авангарда“, но, если ты не справляешься с этой работой, я найду другого».
Гудок обозначил конец сообщения. Наступила тишина.
Оглушительная, всепоглощающая тишина.
Внутри у Марцелла все окоченело. Он молча в изумлении взирал на девушку.
– Так ты на него работаешь? – Марцелл наконец разбил лед молчания. Говорил низким тихим голосом, медленно и угрюмо. – На моего деда?
У нее еще хватило наглости фыркнуть в ответ. И засмеяться. Как будто это была шутка. Как будто вся его жизнь, дружба, верность, разбитое вдребезги доверие были каким-то фарсом.
– Нет, что ты! Я никогда бы не стала работать на такого хлыща.
– Лжешь! – сплюнул Марцелл, выпустив руки Шатин и отступая от нее. Он чувствовал, как бьется в горле пульс. – Ты его шпионка. Шпионишь за мной!
Она не ответила. Не поднимала глаз. Не отрывала взгляда от своей «пленки». От потемневшего экрана, с которого только что пропало лицо генерала д’Бонфакона.
– Смотри на меня! – приказал Марцелл, но голос у него сорвался. Теперь, глядя в эти серые глаза, поблескивавшие дождевыми каплями, он все отчетливо видел. Видел, какие они нежные. Какие женственные. И не мог понять, почему раньше этого не замечал. Он так сжал кулаки, что ногти впились в ладони. И сдавленным от презрения голосом проговорил:
– Так вот зачем тебе все это понадобилось. Маскарад. Поцелуй. Теперь понятно.
– Нет! – выкрикнула девушка, и в глазах ее застыло отчаяние. – Это другое! Честное слово!
Но Марцелл не слушал. Ее крик только разжег в нем гнев.
– Я думал, ты мне помогаешь, а ты, значит, просто надеялась, что я выведу тебя и деда на «Авангард»?
– Прости, – попыталась оправдаться Шатин. – Я могу все объяснить.
– Оставь объяснения при себе. Знаю я, как это делается. Не дурак. Ты живешь в нищете, голодаешь, мерзнешь. И на все готова ради пары ларгов, так? Так у вас водится?
Кто бы знал, до чего же ему неприятно говорить подобные вещи. Но ведь это была правда. Все это время Марцелл думал, что Тео – Шатин! – отличается от прочих. А она оказалась такой же, как и все в третьем сословии. Гнусной обманщицей.
– Прошу тебя! – Шатин вцепилась в его руку, сжала ее. – Выслушай меня, тут совсем не то, что ты думаешь. То есть сначала так оно и было, но теперь уже все изменилось. Клянусь, что…
– С какой стати мне тебе верить? Грош цена всем твоим клятвам! Рош был прав: ты предательница.
Марцелл грубо выдернул руку. С него хватит. Не желает он слушать всякие лживые оправдания. Надо поскорее уйти отсюда. С этой крыши. От девушки с жалобными кошачьими глазами. От предательницы.
Развернувшись, он решительно зашагал по растрескавшейся крыше.
– Марцелл, подожди! – позвала Шатин.
Он обернулся, гневно сверкнул глазами. И отчеканил:
– Для тебя я – офицер д’Бонфакон. Помни свое место, шваль.
Глава 61Шатин
Где-то за плотным слоем туч садились Солнца. На улицы Валлонэ спускалась ночь.
Темнейшая Ночь.
До этой минуты Шатин по-настоящему не понимала названия нынешнего сезона. Темноту она знала всегда, это было нечто само собой разумеющееся. Вся ее жизнь, сколько она себя помнила, прожита практически в темноте. Но эта тьма была другой: она проникала сквозь кожу и разрушала кости, чернила сердце.
Дождь лил ливмя. Он был косой. Заливал сбоку. Был повсюду. Разбивался о землю, и тяжелые капли летели на нее и снизу.
Возвращаясь к Трюмам, Шатин плотнее закуталась в плащ и поправила капюшон. Волосы были связаны в привычный пучок, лицо снова измазано грязью. Опустив руку в карман, она нащупала пальцем изгиб принадлежавшего Марцеллу кольца.
А в ушах все звучали его слова. Он назвал ее лгуньей, предательницей. И еще швалью.
А ведь Марцелл был прав.
Она и была мусором. Настоящим отребьем Латерры. Пока Азель – милая, простодушная Азель – старалась жить честно, Шатин лгала и ловчила.
Какое выражение глаз было у Марцелла, когда он просматривал сообщение генерала на ее «пленке», – да этого одного хватит, чтобы наказать ее на всю жизнь.
Ну и фрик с ним, с этим Марцеллом! Сейчас надо думать совсем о другом.
Шатин ожидала, что застанет Трюмы в смятении, что они будут возмущенно бурлить. Но вокруг было до жути тихо и пустынно. Как будто известие о взрыве на фабрике ошеломило всех и лишило голоса. И все притаились в ожидании. Ждали, что предпримет Министерство. Как изменится жизнь планеты.
А Шатин ждать не могла. У нее просто не было на это времени.
Фрик с ней, с Латеррой.
Она должна бежать прочь. Как можно дальше отсюда. Ка