Шакаль сумел отменить его приказ.
Дроиды вернулись.
Его взгляд заметался между двумя женщинами, но ни та ни другая не смотрели на Марцелла. Они выразительно смотрели друг на друга. Как будто переговаривались на каком-то беззвучном языке.
– Время истекло, – обратилась Жаке к подруге.
Та кивнула в ответ и, не дав Марцеллу опомниться, протянула руку и выхватила у него телеком.
– Эй! – возмущенно воскликнул д’Бонфакон. И, наклонившись через стол, увидел, что странная женщина бешено барабанит по экрану, где появляются совершенно незнакомые Марцеллу панели и программные страницы.
– Что вы делаете? – спросил он и повторил, обернувшись к Жаке: – Что она делает?
Но ответа не получил. Грохот шагов стал ближе. Молчаливая женщина принялась что-то торопливо выстукивать на экране.
Жаке, поймав взгляд юноши, поспешно заговорила:
– Слушай внимательно. Она готова, но ей понадобится твоя помощь.
– Что? – растерянно отозвался Марцелл. – Кому?
Вторая женщина без предупреждения кинула ему телеком и, пока Марцелл ловил его, сдавленным голосом произнесла, впервые за все время:
– Найди нашего Жаворонка.
Тут дверь допросной открылась, и в комнату вступили два дроида.
Глава 74Алуэтт
Алуэтт воткнула лопату в мокрую землю, надавила ногой. Несмотря на ночной холод, девушка вспотела в хламиде и теплом плаще. Утерев влажный лоб, она одной рукой высыпала на растущий рядом курганчик еще одну порцию земли.
– Должно быть, уже близко, – сказал отец. – Давай помогу.
Он, опираясь на руки, стал приподниматься, но Алуэтт только сверкнула глазами:
– Нет! В последний раз говорю: не в том ты состоянии, чтобы помогать. Я справлюсь.
– Но ты ранена, – заспорил Гуго, указывая на ее бессильно повисшую правую руку. Кисть, отдавленная подошвой инспектора, буквально раскалывалась от боли.
– Не так тяжело, как ты, – отрезала дочь, положив конец спору. Гуго снова прислонился к стволу дерева. При свете фонаря Алуэтт видела, что отцу совсем худо. Он обхватил голову руками и сжал зубы, как видно сдерживая стон.
Последний удар инспектора на несколько минут лишил отца сознания. Теперь он пришел в себя и разговаривал вполне связно, но Алуэтт все равно за него тревожилась. Она посветила ему в глаза фонариком, как учила сестра Лорель. Зрачки вроде бы реагировали нормально, но ясно было, что без медицинской помощи не обойтись. Доставить бы его обратно в Обитель: пусть сестра Лорель осмотрит пострадавшего и напоит своей целебной настойкой.
Алуэтт снова вонзила лопату в грязь. Одной рукой она работала медленно, но дело все же потихоньку продвигалось вперед. Яма была уже глубиной по колено.
Отец показал ей, где под слоем мягкой земли и палой листвы спрятана лопата, а потом и место у могилы в форме ромба. Он клялся, что зарыл свои сокровища именно там, но Алуэтт уже начала опасаться, что кто-то добрался до клада раньше них.
Ей не терпелось уйти с этой поляны. Между деревьями жутковатыми призраками витал туман, в лесу эхом отдавались странные голоса; и еще, конечно, здесь был инспектор Лимьер.
Он так и остался лежать в нескольких метрах от нее. Не шевелился, но и не умер. Грудь его равномерно поднималась и опускалась, импланты искрили и щелкали, отчего Алуэтт каждый раз подскакивала.
Она понятия не имела, когда инспектор очнется – если вообще очнется – и в каком тогда будет состоянии. Лучше бы поскорее откопать спрятанное отцом и убраться отсюда.
Она в очередной раз нажала ногой и почувствовала, что лопата на что-то наткнулась.
– Погоди… – Гуго, поморщившись от боли, наклонился, чтобы заглянуть в яму. – Ага, вот и ящик.
Алуэтт с облегчением выронила лопату, опустилась на колени и принялась здоровой рукой разгребать землю, пока под ней не показалась крышка из пермастали. Исхитрившись ухватиться за край ящика, она, кряхтя от натуги, выволокла его из ямы.
Гуго хмыкнул:
– Да ты сильнее меня, Маленький Жаворонок.
Улыбнувшись его похвале, Алуэтт поднесла ящик отцу. Тот смахнул с крышки и боков грязь, отщелкнул замочки и открыл крышку.
Девушка изумленно ахнула. Ящик до краев был наполнен титаном. Гладкие слитки сверкали в лучах фонаря.
Даже несмотря на страшную сырость, у Алуэтт пересохло во рту. Она знала, как ценится титан, знала, что первое и второе сословия только эту валюту и признают. Но откуда такое богатство у простого человека?
Алуэтт не хотелось расспрашивать отца, она боялась спровоцировать новую ссору. Но с другой стороны, если не спросить сейчас, потом этот вопрос будет вечно преследовать ее. И она решилась:
– Папа, ты все это украл?
Гуго низко склонил голову, и Алуэтт сглотнула, приготовившись к худшему. Но отец ответил:
– Здесь нет ничего краденого.
Она удивилась:
– Как?
– Включая и вот это… – Гуго запустил руку в глубину ящика и вытащил продолговатый предмет, который Алуэтт узнала с первого взгляда.
– Еще один подсвечник?
– Они парные, – объяснил отец. – В этом скрыт трекер. – Он накрыл узкий конец подсвечника ладонью и указал на второй, лежавший рядом на земле. – А в этом карта. Они помогают найти дорогу к известному тебе месту.
– А где ты их взял?
Его лицо стало отстраненным.
– Во всяком случае, не украл. Мне их дали. Подарили.
Она ожидала подробностей, но не дождалась. Вместо этого отец подтянул к себе мешок и принялся перекладывать в него слитки, укрывшись за привычным молчанием.
Алуэтт засомневалась, узнает ли она когда-нибудь все тайны отца.
– Папа… – начала было она, но осеклась, заслышав шорох листьев под ногами.
Оба разом оглянулись – и обнаружили, что инспектор исчез.
Алуэтт вскочила, огляделась кругом, чувствуя, как снова заколотилось сердце.
– Где он? Куда делся?
– Не знаю. – Гуго поспешно затянул мешок и взвалил его на плечи. – Но отсюда надо уходить.
Несмотря на страшную слабость, он молниеносно оказался на ногах. Ухватил Алуэтт за локоть и потянул к лесу.
– Идем. Прямо сейчас бежать опасно. На открытом месте транспортер нас легко догонит, но можно спрятаться в лесу и переждать.
Алуэтт многозначительно хмыкнула:
– У меня есть план получше.
– Что ты придумала, Жаворонок? – обернулся к ней Гуго.
– Ты когда-нибудь катался на мото? – весело осведомилась она.
Алуэтт остановила мото на площади у Седьмого трюма. Одной рукой править было непросто, но девушка очень старалась, и, к счастью, они благополучно добрались до города. Соскользнув с седла, она обернулась к несколько взъерошенному после поездки отцу.
Тот крепко прижимал к груди мешок.
– Где это ты выучилась ездить на такой машине?
Она открыла было рот, чтобы объяснить, но Гуго вскинул руку:
– Знаешь что? Лучше не рассказывай, я предпочитаю этого не знать.
Алуэтт от души расхохоталась и вздохнула наконец полной грудью. Так хорошо было снова смеяться вместе с отцом. Снова быть вместе с ним. При мысли, что она едва не потеряла его навсегда, у девушки заныло сердце.
Но смех ее замер, когда Алуэтт взглянула в доброе, такое родное лицо отца, на котором знала каждую морщинку.
– Прости меня, папочка, – выпалила она. – Мне так стыдно за все, что я вчера наговорила. Ты очень хороший человек. Теперь я знаю это наверняка. Вернее, всегда знала. Просто… сама не пойму, как так вышло. Наверное, я растерялась. Узнала про тюремные татуировки, потом нашла твой подсвечник. А эти ужасные люди пытались мне внушить, что якобы ты мне не настоящий отец, да тут еще появился Лимьер и такого наговорил…
Гуго привлек дочь к себе и обнял своими огромными руками.
– Ш-ш-ш, Маленький Жаворонок, – снова сказал он, и на этот раз сумел ее успокоить. Алуэтт глубоко вздохнула, втянув в себя знакомый запах его рубашки. Запах напомнил ей детство, Обитель. Единственный дом, который она знала.
– К сожалению, все это правда, – произнес Гуго так тихо, что Алуэтт решила, будто ослышалась.
Отстранившись, она вопросительно взглянула на отца.
– Да, это правда, – повторил тот. – Я тебе не отец. Во всяком случае, не родной. Но я очень любил твою мать. Ты не представляешь, как любил. Просто словами не выразить, тем более что я не мастак говорить красиво. – Он улыбнулся. – Да и тебя, как только увидел, тоже полюбил всем сердцем.
В горле у Алуэтт встал ком. Она ждала этих слов всю жизнь. Всю жизнь мечтала услышать историю своего отца. Больше всего на свете желала узнать правду.
Гуго коснулся ее щеки.
– Ты вдохнула в меня новую жизнь, Алуэтт, Маленький Жаворонок. Мое бедное сердце совсем зачерствело, заледенело в той страшной тюрьме, а вы сумели растопить его: сперва твоя мать, а потом и ты.
– Значит, мама действительно отдала меня тем ужасным людям? – упавшим голосом спросила Алуэтт.
– Да, но лишь потому, что не могла тебя прокормить. Она наверняка собиралась за тобой вернуться. Однако тяжело заболела. Я пообещал ей, что найду тебя и позабочусь о тебе. Да, я заплатил Ренарам деньги, но иначе они просто не оставили бы нас в покое. Они жадные, бесчестные люди. – Гуго покачал головой, утер глаза. – Никогда себе не прощу, что не отыскал тебя раньше. Они дурно с тобой обращались, Алуэтт. Обижали. Думаю, потому ты все это и забыла. Похоронила те годы подальше. Глубоко внутри. А я тебе это позволил, потому что не хотел, чтобы ты вспоминала. Когда я пришел за тобой в Монфер, ты одна бродила по тамошнему страшному болоту, собирала для них траву. Ножки стерты, все в мозолях. На ручках синяки… – Слова застревали у него в горле. – Иногда, глядя на тебя, я до сих пор вижу заблудившуюся в тумане малышку. Кожа да кости. Хрупкая, как птичка…
По морщинистой щеке Гуго скатилась слеза. Да Алуэтт и сама уже готова была расплакаться.
И тогда она вдруг все вспомнила, увидела как наяву. Харчевня. Место под столом, туда ее отправляли спать. Рука мадам Ренар, занесенная для пощечины. Страшное болото, куда ее посылали с ведром, чтобы нарвать травы. Там были еще две девочки. Теперь она вспомнила их. Еды в мисках у этих девочек всегда было больше, чем у нее. Но и в их глазах тоже читались голод и страх.