Адмиралтейство напоминало, что группе положено хранить строгое радиомолчание и не пытаться контактировать с Сетью. Официально группа F всё ещё болталась в окрестностях Земли. Для входа в Сеть у группы был отдельный канал, и сейчас на нём висел ложный пользователь, имитирующий рутинную перекачку данных. Стандартное прикрытие любой операции. Во-первых, с удалением группы от наземных информационных станций меняется характер сигнала и мало-мальски сведущий оператор может сообразить, что корабли ушли в космос. Во-вторых, в боевой обстановке сам флот традиционно отсекался от публичной информации, чтобы общественное мнение не влияло на астронавтов. В доказательство того, как это мудро, Адмиралтейство приводило случай с капитаном Ризом, который, начитавшись перед боем пацифистских опусов, поддался комплексу вины и сорвал важную десантную операцию.
В конце приказа стояло требование немедленно по прочтении вновь его закодировать. Рашен со вздохом перечитал документ – и вернул в прежнее состояние бессмысленной мешанины знаков. И не успел вызвать Эссекса, как тот появился на мониторе сам.
– Ну? – спросил начальник штаба.
– Как тебе это всё?
– Не знаю. Вроде бы логично. Бэттлшипы жалко. Мы и вернуться не успеем, а из них уже грузовики сделают. А «Старк»? Такая машина! Как-то всё сразу навалилось… Если они уйдут и вся мелюзга, которая с ними, в группе F останется двадцать активных единиц.
– Как нарочно всё задумано, чтобы мы вернулись тихие и послушные, знающие своё место.
– Вот! – поддержал адмирала Эссекс. – Обдумать ситуацию не дали, погнали воевать. Теперь оттяпали полбригады. Форменный заговор против группы F, попомни мои слова, Алекс. Недаром мы потом не к Земле уходим, а к полицейским в лапы. Боятся нас. Ох, боятся…
– Ну, положим, насчёт «к полицейским в лапы», это ты загнул. Мы и без линкоров всю полицию зажарим в пять минут. Не паникуй. Не станет полиция с нами связываться, ты же их знаешь, они профессионалы. А насчёт того, что нас боятся, это я с тобой согласен, да. Ну что, Фил? Кончается военный флот? Чувствуешь?
– Я не думал, что это будет так сразу, – признался Эссекс.
– И нам действительно не дали времени подготовиться, – вздохнул Рашен. – До Собрания Акционеров мы всё равно не вернёмся, топлива для бустеров нам больше никто не даст. А там, глядишь, и оставят нас летать, пусть и в урезанном составе.
– Оптимист! – сказал Эссекс. Как выругался.
– На себя посмотри. Ладно, что дальше? Мы выходим к Марсу очень удобно, как раз по касательной к точке приложения наших сил. Но вот тебе, старина, придётся сделать небольшой крючок.
Эссекс судорожно зевнул. Его штаб на «Гордоне» в любом случае должен был корректировать заход группы на цель и управлять огнём. В новых обстоятельствах «Гордону», чтобы сделать «небольшой крючок», предстоял манёвр на самых больших в группе ускорениях, как положительных, так и отрицательных, а потом ещё и лишний разгон. Жилистый Эссекс ускорения не боялся. Он просто заранее предвидел, какие нагрузки лягут на ходовую часть корабля, и уже привычно нервничал.
– Значит, все лишние пусть встают на разворот и дуют обратно, – резюмировал адмирал. – Торжественного прощания не будет. Во-первых, нечего их раньше времени расстраивать, во-вторых, приказ всё-таки секретный. А остальные – сам знаешь, полный вперёд.
– Сейчас посчитаем…
– Погоди минутку, – усмехнулся Рашен. – Спорим, мои охламоны уже посчитали все возможные манёвры? Включая и штурмовой заход?
– Даже спорить не буду. Ладно, разбирайся, мне же работы меньше.
– И не психуй, Фил.
– На себя посмотри.
– Отправляй пока ребят.
– Догадался, господин адмирал, сэр…
Рашен с усилием оттянул воротник и поворочал шеей.
– Пожалуйста, Фил, не переживай так, – очень мягко попросил он.
Эссекс что-то недовольно буркнул и отключился.
Рашен встал и был вынужден схватиться за кресло, потому что его вдруг повело вбок. Если кто и не был готов, что у него вдруг отгрызут половину группы, это её командир. Вернуться с победой на Землю, собрать волю в кулак и одним махом сдать дела он мог. А вот терять самое дорогое по частям… Внезапная утрата самых мощных кораблей и всего москитного флота в придачу страшно ударила по его самолюбию. Унизила, как никогда в жизни. Видимо, в Адмиралтействе действительно хотели сделать всё, чтобы пришел адмирал Рашен домой, как он сам выразился, тихий и послушный, знающий своё место.
Только на самом деле его разозлили.
Русский парень Олег Успенский с детства привык к унижениям, дискриминации, угрозам и плевкам в душу. И уже годам к двадцати напугать его, заставить плясать под чужую дудку, короче говоря, согнуть было невозможно. А сам он пугать, заставлять и гнуть так и не научился, видимо, это шло вразрез с русской ментальностью. Но зато приобрел редкую способность вербовать сторонников и уговаривать противников. Выбился в люди исключительно за счёт ошеломляющей честности и прямоты. От него не ждали подвоха даже самые прожжённые лжецы, готовые всех и вся подозревать в обмане.
И каждый раз, сталкиваясь с подлостью и интригами, Рашен хватался за голову, чтобы не потерять её.
Он предчувствовал, что выход группы F к Поясу на соединение с полицейскими силами задуман Адмиралтейством неспроста. Против группы уже совершена какая-то вопиющая подлость. И Адмиралтейство боялось, что, когда мерзость всплывёт, Рашен пойдёт к Земле искать справедливости. Тогда полиция возьмёт «Тушканчик» на абордаж и схватит взбунтовавшегося русского. А Эссекс покорно отведёт группу на верфи под реконструкцию. Вполне разумный план.
Это если не предполагать, что Рашен бросит у Марса один скаут и заставит его прослушивать эфир. И, если удастся, нащупать контакт с Сетью. А значит, оторванная в секретном походе от информации группа F обретёт уши. И быстро разберётся, что против неё задумали.
И если не знать, что с виду лояльный Эссекс увяз в антиправительственном заговоре по самое некуда. Причём с огромным удовольствием.
И если не учитывать взрывоопасное настроение рядовых астронавтов, готовых скорее обстрелять Землю, чем спуститься на неё.
И значительно переоценивать желание полицейских конфликтовать с элитной ударной бригадой во главе с человеком, у которого они сами учились воевать. За исключением разве что адмирала Рабиновича, который учился вместе с Рашеном.
Только вот одна загвоздка. Как, зная всё это, выдержать напряжение предстоящих дней? Уберечься от мучительных раздумий о том, где именно тебя подставили? Сохранить выдержку, когда беда нагрянет? И не сорваться в истерику, найти выход с трезвой головой?
Лучший выход. А может, и единственный.
Рашен нащупал рычажок интеркома.
– Старпом коммандер Боровский, – сказал он, – ко мне!
В унитазе тихо журчало и хлюпало. Скаут «Рипли» осторожно выполз из тени, ощупывая поверхность Цербера оптическими сканерами.
– Вот он, наш маячок… – проворковал Файн, вглядываясь в монитор. – Целенький. Чего же ты молчишь, зараза, а? Так. Мужики, а это что?
– В радарном диапазоне не виден. В инфра не виден. Шеф, можно СВЧ?
– Даже и не думай. Ну, мужики, смотрите, пока живые.
На поверхности по обе стороны от маяка сидели два удивительных аппарата. Странные кривые загогулины совершенно нечеловеческой формы, больше всего похожие на засохшие ветки деревьев. Никакой симметрии. И никакой привычной земному глазу маскировки. Серебристая обшивка мягко светилась изнутри. Иногда по телам кораблей пробегала едва заметная дрожь.
– Очень большие, – заметил второй навигатор. – Размером с бэттлшип. Даже не верится…
Файн отстегнул от стены и подтянул к себе терминал дальней связи, набрал команду, и рука его повисла над контактной доской. Теперь одно движение, и информация о том, что чужак обнаружен, умчится в глубь Солнечной, туда, где её перехватят антенны «Гордона». Но, подав сигнал, «Рипли» обнаружит себя. До этого момента засечь скаут известными земной науке методами было крайне трудно. Судя по индифферентному поведению чужих, их наука тоже в этом плане недалеко ушла.
Только направленный луч СВЧ-сканера мог бы нащупать «Рипли», но для этого надо было догадаться, что микроскопическая железная блоха подгребла к тебе с тыла, не изнутри планетной системы, а от периферии. И всё равно луч узкий, скаут маленький…
Но сейчас «Рипли» подаст голос. Один-единственный импульс, а как страшно…
Файн пихнул терминал за спину, в корму, туда, где сидел и обмирал с перепугу молодой техник.
– Эй, малыш, – позвал Файн, не оборачиваясь. – По моей команде нажмёшь ввод. Приготовились, сейчас будет полная тяга и кувырок. Джонни, управление на меня. Папаша Эйб намерен порулить.
– Ты хоть скажи, чего задумал, шеф, – попросил второй навигатор.
– Как обычно – спасти наши хитрые задницы. Малыш, готов?
– Да, сэр, – через силу выдавил техник.
– Молодец. Господа, сейчас мы развернёмся и покажем им корму. Отвалим в тень, насколько успеем, потом встанем к этим уродам носом – и полный ход. Ясно?
Экипаж молчал. Файн не предлагал ничего революционного, он просто собирался опробовать на чужих, буде те вздумают броситься в погоню, стандартную земную тактику. Боевые корабли, построенные на верфях Солнечной, имели один радикально демаскирующий недостаток: выхлоп отражателей. Поэтому в бою они старались держаться к противнику носом или бортом, только не кормой. Если тебе зашли в хвост, ты отнюдь не обречён, ведь между отражателями стоят кормовые пушки. Начнётся артиллерийская дуэль. Но всё равно противник тебя отлично видит, а ты его – так себе.
А на скауте пушек нет вовсе, если не считать штатного пистолета командира, предназначенного для разрешения острых конфликтов на борту. Поэтому разведчик скорее бросится на врага, чем от него. Проскочит в опасной близости, вырубит тягу и уйдёт по инерции, крошечный и невидимый. Если поблизости найдутся планеты, он ещё и их гравитационные поля задействует так, чтобы заложить дугу и умотать в любом направлении, кроме того, которое рассчитают компьютеры преследователя.