– Так, значит, это не наши все устроили? – удивилась Ива.
– Будто на Земле сволочей мало? – усмехнулся адмирал. – По большому счёту плевать, кто именно нас подставил. А вот как мы выпутываться будем? Куда ни поверни, впереди море крови и неоправданно большие потери в группе. И, честно говоря, стрелять по своим надоело. Уже во вторую марсианскую – поперёк горла упёрлось. Неправильно это. Не могу я больше, понимаешь?!
Иве показалось, что она сейчас расплачется. Железно логичные выкладки адмирала её ни в чём не убедили. А вот то, что Рашен больше не хочет отдавать приказ «к бою»… Катастрофа. Рашен был талисманом группы F, её счастливой звездой. Если он сдаст командование, группа развалится. Ива понимала, что это ясно и Эссексу, и Боровскому, и остальным командирам. В группе немало авторитетных офицеров, но адмирал Рашен только один.
– У нас совершенно нет козырей, – сказал Рашен. – Не с чего ходить. Вот так-то, малыш. Как говорил мой дедушка, старый опытный хирург, когда к нему являлся неприятный пациент: «Это pizdets, a pizdets мы не лечим»… Эй! Ну-ка, девочка, иди к папе на коленочки, пока ты не заплакала.
Ива медленно, как во сне, встала и подошла к адмиралу. Рашен обнял её, усадил к себе на колени и зарылся носом в её волосы.
– Прости меня, – вздохнул он. – Мне больше не на кого это выплеснуть. Ты только не подумай, что я запутался. Мне просто страшно. В первый раз. Никогда страшно не было. А теперь вот боюсь.
– Не бросайте нас, Oleg Igorevich, – прошептала Ива сквозь наворачивающиеся слёзы.
– Да куда я денусь… – сказал Рашен с невероятной горечью.
И от этих его слов Иве стало легче. У неё даже глаза высохли. Она уютно свернулась на коленях адмирала и прижалась щекой к его груди. Ива не помнила своего отца, но человек на старых картинках, которые показывала мама, был чем-то неуловимо похож на Рашена. Наверное, он тоже мог так надёжно заслонить ребёнка от любой беды, всего лишь усадив его себе на колени.
– Только вот как я буду стрелять в Рабиновича, – пробормотал Рашен, – для меня загадка. Он же решит, что это личное. Я у него двадцать лет назад девчонку отбил. А потом она всё равно к нему ушла…
Ива невольно улыбнулась. Таких подробностей из прошлой жизни Рашена она не знала. А вице-адмирал Рабинович командовал полицейской эскадрой, поджидавшей группу F у границы Пояса. У Ивы среди полицейских навигаторов тоже были приятели, но здесь она никакой проблемы не видела. Упрёмся – разберёмся, как говорится.
– Ни одна девица в Ванкувере не хотела замуж за русского, – пожаловался Рашен. – Даже за астронавта. Даже с нашего факультета…
– Неправда! – выпалила Ива. – Я хочу! – И тут же осеклась. Ей пришло в голову, что Рашен может её не так понять. А главное, она сама удивилась тому, как естественно вырвались у неё эти слова.
– Энди славный парень, – кивнул Рашен, который всё понял совершенно правильно. – Очень тонкий и интеллигентный. Для астронавта даже слишком. Хорошо, что он с тобой не пришёл. А то здесь и так розовых соплей по колено.
– Я его звала, он не захотел, – сказала Ива.
– Тоже весь в расстройстве? – догадался адмирал.
– У вас это что, национальное? – поинтересовалась Ива.
– Говорят. Хотя врут, по-моему. Никакие мы, русские, не особенные. Просто нас очень мало, и все кому не лень тычут в нас пальцами и вешают ярлыки. Вот, мол, осколки великого народа. Ах, какая жалость!.. А этот великий народ только и делал, что пускал себя на мясо, выручая других. Мы же буферная зона между Европой и остальным миром. С кем только ни воевали! И с татарами какими-то, и с монголами, и с фашистами всех мастей… Жалко, с Америкой не успели. Мы бы вам дали прикурить. И евреи тоже что-то много на себя берут. Эх… Ладно, слезай. А где Задница, ты не в курсе?
– Кажется, здесь, – сказала Ива, пересаживаясь на кровать.
– Та-ак… – Адмирал подвинул к себе контактную доску. – Ладно. Алло! Мозер! Где ты?
– Я, сэр! – радостно отозвался флаг-адъютант.
– Ты вот что… Там у вахты Кендалл завалялся самогон. Давай бегом к ним. Подойди к этому пацанёнку, как его…
– Кристоф Бульон, – нехотя подсказала Ива.
– Навигатор Бульон, не забудешь, фамилия редкая. И скажи, что с начальством положено делиться. Пригрози конфискацией, и через полчаса чтоб у меня был литр!
– А не много вам? – поинтересовался Мозер тоном опытного денщика.
– Застр-р-релю! – прорычал адмирал, и флаг-адъютант мгновенно исчез с монитора.
– Ты, – сказал Рашен, оборачиваясь к Иве. – Ты мне понадобишься часов примерно через двадцать. Иди пока отдыхай, люби своего русского и скажи ему, чтобы не переживал. Всё устроится. Я тебя потом вызову, будем вместе думать, рисовать схемы и графики. И спасибо тебе, Кенди.
– За что… – потупилась Ива.
– Есть за что, – отрезал адмирал. – Да, встретишь Линду, скажи ей, что она сука, но я её всё равно люблю.
– Есть, сэр! – отрапортовала Ива и поспешила выскочить за дверь, пока адмирал не нагрузил её ещё какими-нибудь деликатными поручениями.
В коридоре на полу сидела Линда. Глаза у психолога были опухшие.
– Ну? – спросила она.
– Воюем! – радостно ответила Ива.
– Хреново, – сказала Линда. – А я ещё надеялась когда-нибудь родить. Теперь уж точно не успею.
– Ты чего? – удивилась Ива. – Все будет ОК. Это же Рашен.
– Дурочка, – вздохнула Линда сочувственно. – Тебе бы только летать и стрелять. Мало тебе одного Пурпурного Сердца, захотелось ещё и урну с крышкой.
– Это как понимать? – Ива агрессивно упёрла руки в бока. – А кто меня агитировал выводить патрона из депрессии?
– Я думала, он умный и сдаваться пойдёт, – ответила Линда. – А ты, подруга, выходит, перестаралась… Ну куда мы со своими двадцатью скороварками против целых трёх планет?
– Может, «Тушканчик» и скороварка, но у него лучший экипаж во всей Солнечной! – парировала Ива. – А за остальных ты не беспокойся. Наше дело выжить для начала, а потом восстановить справедливость. И шла бы ты подальше со своими пораженческими настроениями.
– Сама ты иди, – вяло сказала Линда. – Трахайся, пока дают.
Ива присела на корточки, взяла Линду обеими руками за горячие щёки и повернула лицом к себе.
– Что-то случилось? – спросила она мягко.
– Да нет, – вздохнула Линда. – В моей жизни уже никогда не случится ничего. Знаешь, подруга, всё до такой степени надоело… Пятнадцать лет я на флоте, а ради чего?
– Может, ради того, что тебя здесь все любят, – предположила Ива. – Ради того, что весь «Тушканчик» прошёл через твой кабинет и всем после этого стало легче. Думаешь, это хоть кто-то забыл?
– Он в моём кабинете не был, – прошептала Линда. – А когда ему стало плохо, я не смогла к нему прийти… Вот, тебя уговорила.
– Он уже был в порядке, – возразила Ива, а сама подумала: «Вот это да! Я просто слепая…»
– Ты не понимаешь, как ему это было нужно, – Линда слабо улыбнулась. – Чтобы пришла женщина и ничего не говорила. А только слушала. Ты все сделала отлично. Просто…
– Ты бы справилась в сто раз лучше меня.
– Да нет же! – Линда отвернулась к стене, и Ива заметила, что у неё дрожит щека. – Мне нельзя, понимаешь? То есть я могла бы, но… Профессиональная этика запрещает работать с близкими людьми. Только в крайних случаях. Но если я сделаю это, мне потом нельзя оставаться с ним рядом. Долго объяснять, почему так, но это правило написано кровью, поверь.
– Слушай, ты извини, но… А ты ни разу не пыталась ему ничего сказать? Ну, в смысле…
– Милая Кенди, что ты обо мне знаешь… – сказала Линда почти шёпотом. – Хотя, наверное, теперь это не имеет значения. Нас всё равно скоро не станет, так пусть хоть кто-то… Я ведь начинала в десанте, Кенди.
– Что?! – не поверила Ива.
– Внезапно, да? Ну извини, у меня вариантов не было, я ведь из простых, а если честно, из простейших, с так называемого социального дна… Да чего там, с самого что ни на есть днища. Оттуда три дороги: наладчиком на конвейер, шестёркой в банду, рядовым в пехоту. Даже карьера шлюхи закрыта, потому что дерут всех бесплатно, а кто против, тот покойник. Я была девочка умненькая и пошла туда, где трахают всё-таки за деньги. Разрешите представиться: боевой медик капрал Стенфилд, взвод управления десантно-штурмового батальона…
Кенди, не зная, как реагировать, просто молча сунула Линде руку. Та очень серьёзно её пожала.
– Мы приехали из учебки в Орли, – голос Линды стал звонок и сух, она выговаривала слова, будто не слыша их, как автомат. – Погрузку задержали, и нас пустили в увольнение. И я поцапалась с одной из наших центровых из-за мужика. И мужик-то был дерьмо, вот что обидно… В казарме скандал как-то разросся, вспомнили, что я слишком умная, и так далее. Честно говоря, давно я нарывалась. И самооценка у меня была о-го-го. Знаешь, я ведь могла пробить человеку висок пальцем. Но когда против тебя целый взвод… Короче, меня изнасиловали всей казармой. Дождутся, пока я в себя приду, – и снова… Знаешь, как это, когда женщины?.. Марго Фальцфейн хорошо знала. Её в последнее время даже гипноз не спасал. Каждую ночь во сне видела, как отказывается лизать, а в неё за это ножку от стула…
Ива крепко зажмурилась, пытаясь не представить, как это может быть.
– Алекс в ту ночь стоял дежурным по базе, – продолжала Линда. – Пошёл в обход и вынул меня из петли. Сделал так, что весь наш взвод загремел на каторгу. А сам приходил ко мне в больницу. И говорил со мной, говорил, как грамотный психотерапевт. Талант у него. Это сейчас ему не нужно, а раньше он, ты же помнишь, влюблял в себя людей за секунду, одним взглядом…
Ива согласно кивнула. Рашен сильно изменился за последние годы, но до сих пор ему всё прощалось за то, что раньше он был лучше всех.
– Знаешь, – сказала Линда, – мне ведь по всем раскладам положено было его возненавидеть, он же видел, что со мной сделали… А я глядела на него, как собачонка, и мечтала, чтобы он меня погладил. У него глаза такие… Если бы не Алекс, я бы точно с ума сошла. А он меня вытащил. Сначала в офицеры, потом сюда. Вот такую, какая я есть. А теперь всё рушится… Ни малейшей надежды. Они ведь угробят нас, Кенди! – простонала Линда и наконец разрыдалась.