– Ты что будешь делать, если абордаж? – спросил Боровский. – Ручки кверху, ножки врозь?
– Абордажа не будет! – ответил Фокс уверенно. – Зачем я здесь, по-твоему?
– Мы, кажется, вообще не собирались воевать, – напомнил Эндрю.
– Это мы, – сказал Фокс. – А вдруг Рабиновичу скучно?
– Да при чём тут Рабинович! – воскликнул Боровский. – Бобби нас не тронет, вопросов нет. У него жена, дети… Блин, у меня ведь тоже! – добавил он с некоторой растерянностью в голосе. – Ладно, проехали. А вот когда к Земле подойдём, могут быть эксцессы. Всё может случиться.
– Хорошо. – Фокс кивнул. – Только, чур, моих бойцов к розыску не привлекать. У нас и без того хлопот полон рот, не хватало ещё какие-то пукалки по углам вынюхивать.
– Энди, – неожиданно сменил тему Боровский. – А кто всё-таки остановил мятеж на «Декарде»? Кто катапультировал реактор?
Вернер шевельнул плечом, сбрасывая руку Фокса.
– Знаете, Жан-Поль, – сказал он угрюмо, – вы меня совсем не жалеете. Хотя тоже попробовали, что такое жёлтый дом.
– Тебя вылечили, – заметил Боровский. – Разве нет?
– Вылечили. А мне до сих пор страшно, – очень тихо произнёс Вернер. – Мы когда потом на «Виггине» разлетелись вдребезги, я и глазом не моргнул. А на «Декарде» – молиться был готов. Понимаете?
– Извини, – сказал Боровский. – Честно, извини. Ты же в курсе, я параноик, ну что с меня возьмёшь. Пойдёмте, коллеги. До полной тяги… – он посмотрел на часы, – восемь с половиной. Если, конечно, реактор на месте.
– Ерунда, – усмехнулся Фокс. – Сказано же было: орудия и ходовую часть не портить.
– Терминалы из стен выковыривать тоже не просили. Тем более – лазерами…
Впереди замаячила дверь боевой рубки. На двери было крупно написано синим вкривь и вкось: «Essex is Asshole». Знаменитая формула, открытая Рашеном, когда Эссексу дали контр-адмирала. Рашен его от души поздравил и вдруг начал хохотать. Его спросили, в чём дело, и он объяснил, что английское «rear admiral» очень смешно звучит в русском контексте: «задний адмирал». Просто англоязычная публика тут юмора не видит, она привыкла. А у Эссекса ещё и фамилия созвучна с «эсхолл», так что звание как раз для него. Задница, он и есть Задница.
– Это же надо так надругаться над кораблём! – возмутился Боровский. – Мало того что разворовали всё…
– Вы кабель-то достали? – вспомнил Эндрю.
– И достал, и на прокладки сменял. А процессор не успел. Когда я пришёл, от него только корпус остался. Ничего, мы тут ещё пошуруем. Ни грамма родного железа врагу! Вообще, хорошенький подарочек мы Рабиновичу везём… Тут ремонта будет миллионов на десять.
– Подорвём экономику полицейских сил! – Фокс расхохотался, достал из кармана сигару и принялся её раскуривать.
– Вообще-то, сейчас это мой корабль, – заметил Боровский. – Но поскольку ты у меня вроде бы старпом, пусть и временно… Кури. Знай мою доброту. И учись грамотному обращению с подчинёнными.
– Угу… – промычал Фокс, упоённо дымя.
– Спасибо вам, Жан-Поль, – неожиданно сказал Эндрю.
– Пожалуйста, – улыбнулся Боровский. – А за что?
– За «Декард». Вы заставили меня вспомнить, и я вдруг почувствовал, что мне уже не больно. Понимаете, я много лет прячу в себе этот страх, а сейчас вот… Кажется, всё перегорело. Меня ведь там здорово покалечило. И это я катапультировал реактор.
– Я так и думал, – кивнул Боровский. – Поэтому ты здесь. Ты, Майк, Иветта… Не хватает только Алекса и Задницы. И Абрам бы нам сгодился.
– Твою мать, до чего же нас мало! – воскликнул Фокс.
Когда «Гордон» и «Тушканчик» завершили торможение у границы Пояса, Боровский тут же развил на вверенном ему борту нездорово бурную деятельность. Рашен нарочно оставил свободный день до встречи с полицейской эскадрой: дать людям выдохнуть и привести себя в порядок. Боровский решил из этого дня выжать всё что можно.
Первым делом он затребовал на «Гордон» дневальных с «Тушканчика», чтобы наладить челночные рейсы с награбленным барахлом. Невероятных размеров куча всякой дряни уже забила доверху грузовой шлюз и проявила тенденцию к расползанию вглубь корабля. Прибывшие дневальные, отворив люк, упёрлись в эту груду металлолома и замерли в тихом ужасе. Просочиться внутрь «Гордона» и попрятаться они не могли. Сымитировать какой-нибудь отказ техники и улететь обратно, бросив всё как есть, – тоже. На этот случай их в шлюзе поджидал Боровский.
– Ну что же, – раздался его приглушённый расстоянием голос с противоположной стороны кучи. – Там с краю ящики лежат, вот с них и начинайте. Дюжина ящиков с эмблемой «Маузерверке».
– Господин коммандер, сэр! – крикнули ему. – Вы эту посудину совсем выпотрошили, или у вас там внутри хоть что-то осталось?
– Пока не увижу ваши рожи, отдыхать не дам, – предупредил Боровский, игнорируя шутки. – И если хоть раз задержитесь на «Тушканчике» дольше пятнадцати минут – пеняйте на себя.
– Значит, сверху надо брать, – заметил один из дневальных, обречённо поднимая глаза туда, где куча смыкалась с потолком.
Катер начал сновать между кораблями. Боровский со своей стороны придирчиво допрашивал, что именно взяли, и ставил пометки в импровизированной накладной. Через час он сорвал голос и догадался общаться с грузчиками по интеркому. Ещё часом позже откуда-то сверху просунулась красная от натуги физиономия сержанта и сказала:
– Здрасте, господин коммандер, сэр. Что-то вы с лица спали. Плохо кормят тут?
– Весь в заботах, – миролюбиво объяснил Боровский. – Ну, как там наш «Махди»?
– Летает потихоньку. То есть за время вашего отсутствия никаких происшествий не случилось.
– Ну-ну. Вернусь – проверю. А прокладки новые как – держат?
– Давление в норме, сэр.
– Что господин адмирал?
– Да вроде ничего. Ругается.
– В чём дело? – тут же насупился Боровский.
– Говорит, без вас на борту непорядок, господин коммандер, сэр! Бардак, говорит.
– Наверное, опять в коридоре на голую бабу наткнулся, – пробормотал Боровский себе под нос.
– Да что вы, сэр! Какие могут быть голые бабы, мы же под ускорением шли.
– Голая баба – это такая вещь, друг мой, – сообщил Боровский глубокомысленно, – которая всегда может быть!
Сержант на всякий случай подался назад.
– Ну хорошо, – сказал Боровский. – Спасибо за новости. Продолжайте разгрузку. Много там ещё?
– Ужас. А дежурный по складам говорит, уже класть некуда.
– Дежурному я потом объясню, как пользоваться складскими помещениями. Будет ерепениться, передайте ему эти мои добрые слова… Ладно, ступайте работать.
– Простите, сэр, но вы говорили, что когда…
– Работайте, молодой человек. Отдыхать на том свете будем.
Расстроенный сержант выполз задом из кучи, начал спускаться, зацепился за какой-то ящик и грохнулся вниз.
– Ну? – спросили его.
Сержант вместо ответа покрутил у виска пальцем.
– Разделимся пополам, – сказал он. – Половина грузит, половина лежит. А то ведь так и надорваться недолго.
– Ты бы сначала микрофон выключил, кретин! – раздался из динамика голос Боровского. – Ну сколько вас учить можно, остолопов, таким элементарным вещам?! Совершенно не умеете нести службу. Прямо стыдно мне за вас…
Эндрю сидел на краю бассейна, почёсывая отмытую до красноты голую задницу, и наблюдал, как поднимается вода. Бассейн на «Гордоне» был двадцати пяти метров в длину, прямо как в пятизвёздочном отеле на Земле. Ива вышла из душевой и прикрыла за собой дверь.
– Может, запереть? – спросил Эндрю.
– Да никто не придёт, – ответила она. – Спят все. Один Боровский в грузовом шлюзе, никак от своего барахла оторваться не может.
– Ну тогда иди ко мне.
– А вот не подойду.
– Это почему же?
– Ты меня сначала поймай.
– А если не поймаю?
– Как это – не поймаешь? – удивилась Ива. Она тоже была сейчас, как и Эндрю, вся розовая и с ног до головы в мелких капельках воды. Кто не ходил неделями в спецкостюме, не знает, какой это кайф – раздеться и встать под душ. – Ещё как поймаешь, – сказала Ива, заглядывая издали Эндрю между ног.
– Как раз теперь вряд ли. Бегать неудобно.
– А я поближе подойду. Вот так.
– А можно ещё?
– У-у, противный! Вот тебе за это! – Ива рассмеялась и кувыркнулась с бортика головой вниз, подняв радужный фонтан брызг.
– Ах, так! – закричал Эндрю. – Ловите глубинную бомбу, капитан! – и тоже бросился в воду.
Ива плавала неплохо, но Эндрю ещё лучше. Несколько минут он гонял её от бортика к бортику, а потом зажал в углу возле лестницы, повернул лицом к себе и крепко обнял.
– Сейчас вы будете торпедированы, капи… – договорить он не успел, потому что его уже целовали, страстно и даже где-то взахлёб. Через мгновение влюблённые от полноты чувств с головой ушли в глубину.
Сначала они делали это в воде, что оказалось для обоих ново и интересно. Потом выяснилось, что всё-таки надо за что-то держаться, а держаться уже не было сил, и они перебрались на бортик. И там, на бортике, на пластиковом матрасе, который забыл оприходовать Боровский, случилось нечто волшебное, во что Ива раньше отказывалась верить. Эндрю сделал ей так безумно хорошо, что Ива громко кричала и под конец даже на миг потеряла сознание.
– Что ты со мной творишь? – прошептала она, с трудом приходя в себя.
– Я тебя люблю, – ответил Эндрю очень серьёзно.
– Милый… – Ива провела кончиками пальцев по его изувеченной груди, потом взяла за руку и нежно поцеловала длинный белый шрам. – Это тот самый десантник? – спросила она. – «Декард»?
Эндрю кивнул.
– Ты обещал рассказать мне, – напомнила Ива. – Не забудь.
Эндрю откинулся на спину и провел ладонью по глазам.
– Всё рассказать? – спросил он. – Как было на самом деле?
– Ты не можешь? Тебе запретили? – догадалась Ива.
– Мне запретили, – кивнул Эндрю. – Но тебе я расскажу. Наверное, ты должна это знать. Понимаешь, любимая, ты… Если можно применить к тебе это слово, ты – рыцарь. Честный воин. Адмирал Рашен в молодые годы, с той всего лишь разницей, что ты девочка, а он мальчик.