– Возьмите, – сказал Эндрю, протягивая Ллойду свой «маузер». Доктор благодарно кивнул, подхватил оружие и побежал догонять адмирала.
Эндрю подошел к Иве и мягко обнял её сзади.
– Кошмарный день, – пробормотал он, прижимаясь щекой к её волосам. – Ужасно длинный и совершенно бездарный.
– Мы это сделали, – сказала Ива. – Из-за нас всё началось, мы всё и закончили. С минимальными потерями.
– Странно. Я ведь совсем не знаю тебя вот такой…
– Какой? – спросила Ива неожиданно жёстко.
– Мне кажется, я всю жизнь был знаком с Ивой Кендалл. А с капитан-лейтенантом Кендалл – совсем недавно.
– А придётся, – заметила Ива сухо. Она сидела за своим пультом, напряжённая и подобравшаяся, держа руки на контактной доске. Пальцы слегка подрагивали.
– Расслабься, милая, – попросил Эндрю. – Мы уже всех убили. Расслабься.
– Не говори «мы»… техник.
– Вот как… – пробормотал Эндрю, слегка отстраняясь.
– Ты сам этого хотел. Очень хотел остаться чистеньким. Все уши мне прожужжал о том, как тебе надоело воевать. Ты только об этом и говоришь всё время, сколько мы вместе.
– Но ведь это правда, милая.
– Знаю. Вот и не надо больше этого «мы». Ты следил за двигателями, ты держал связь – замечательно. Ты никого не убил. Доволен?
– Да что с тобой?!
– Ты же меня презираешь сейчас! – выпалила Ива. – Ты говоришь, что меня любишь… Не знаю, наверное. Но ты полюбил во мне другую женщину. Спокойную, уютную, домашнюю такую бабу, а не ту, которая водит корабли. И ты не хочешь принять меня другую. Тебе спокойнее с бабой. Ей можно поплакаться, рассказать, как много ты из-за войны пережил, какой ты душевно израненный… А я не могу, понимаешь?! Не могу я быть только бабой! Мне тоже иногда надо кому-то поплакаться. Но только не тебе. Потому что это ты у нас самый несчастный и самый травмированный. Гвардии инвалид военно-космических сил… А то, что мне тоже больно, и стыдно, и противно, это тебя не касается!
– Напрасно ты так, – сказал Эндрю ласково, но не очень уверенно. – Я же всё понимаю…
– Сомневаюсь. Ты бы видел своё лицо сейчас… Видишь ли… дорогой… Видишь ли, дорогой, я вот о чём думаю. У нас впереди ещё масса боевых действий. Это объективно, нам просто их не избежать. И если ты каждый день будешь мне демонстрировать своё отношение к тому, что мы делаем… Я не знаю. Я скорее попрошу Рашена, чтобы он тебя с собой не брал. Пусть он тебя куда-нибудь к Заднице отправит. А потом, когда всё кончится, мы снова будем вместе и будем очень друг друга любить. Только извини, но замуж я после этого за тебя не пойду. Во-первых, сейчас и не женится почти никто, кроме евреев, а во-вторых, не нужен мне муж – живой укор.
– Да чем же я тебя обидел?! – взмолился Эндрю.
– Чистоплюйством своим, – объяснила Ива, глядя куда-то сквозь обзорный экран. – Своим поганым русским чистоплюйством. Ты ведь поэтому и в технари подался, чтобы в случае чего сказать – а я тут ни при чём! А я никого лично не бомбил, не расстреливал, я исключительно гайки-железки… Твою мать, до чего же ты на Рашена похож!
– Да ты же его… – беспомощно пробормотал Эндрю.
– Только я с ним не сплю, – отрезала Ива. – И не жду от него ребёнка. Другие мерки, понимаешь? И мне плевать, что он каждый раз после боя надирается у себя в каюте. Сидит, пьёт и себя жалеет. Ах, какой я бедный и несчастный, опять кого-то ухлопал! Не хотел, да вот так вышло! Вся группа это знает, молчит только. А мне надоело молчать. Потому что, когда всё это кончится… – Ива оторвала руки от «доски» и закрыла ими лицо.
Эндрю наклонился, ослабил под креслом стопор и развернул Иву к себе.
– Я не хотел тебя обидеть, – сказал он твёрдо. – Я просто чего-то недопонял. Прости меня. Пожалуйста.
– Когда всё это кончится, – прошептала Ива, – он повернётся и уйдёт. Пить водку, сожалеть и каяться. Благородный и совестливый. Как он после Марса залёг и в стенку глядел… Вот именно так. И все будут гладить его по головке, утешать и говорить, что он лапочка. А нам дадут по железке на грудь и скажут: пока, ребята. Мы же злые и бессовестные, Энди. Я, Майк, Жан-Поль, даже Задница… Как бы всё ни обернулось, нам будут улыбаться в лицо, а вслед корчить рожи. Потому что у нас, видите ли, не хватает ума громогласно переживать. Слезами заливаться!
– Он не заливается слезами…
– Заливается! – упрямо сказала Ива. – И ты заливаешься. Ты постоянно себя жалеешь. Как будто ты не сам на флот пришёл, как будто на твоих руках крови нет, как будто… Да ладно! А ты меня пожалей! Вот такую, какая я есть! Лучшего пилота на лучшем крейсере! Всю в медалях и в кровище! Да, я выполняла приказы! Любые! А где бы ты был сейчас, милый, если бы не я? И не такие, как я?! Бездушные да бессовестные?! Военные?! Убийцы?!
– Отставить истерику, – тихо сказали за спиной.
Энди резко обернулся. Он и не заметил, как в рубке оказался адмирал. Лицо у Рашена было совершенно каменное. На руках он бережно, как ребёнка, держал чёрный пластиковый мешок.
– Извините, – пробормотала Ива и отвернулась к своему пульту. Эндрю тихонько отошел вглубь рубки, присел в углу и опустил голову на скрещённые руки.
– Фил! – позвал Рашен, опуская мешок на пол и подходя к своему месту. – Где ты?
– Он на посадку заходит, – подсказала Ива.
– Я на глиссаде, – отозвался Эссекс.
– Не устал? Есть силёнки ещё?
– Ты приказывай, Алекс.
– Отставить посадку. Группу на взлёт. Цель поверхностная. Круглая плоская. Отставить плоская. Вогнутая полусферическая. Режим – выжигание. Радиус полусферы… – Рашен на миг задумался, – тридцать километров. Ориентир для отсчёта радиуса – развалины храма в центре города. Нет, отставить храм. Лучше что-нибудь железное. Да! Металлическая статуя в центре города.
– Уточни, какого города, – деловито потребовал Эссекс.
Рашен сжал челюсти. На щеках адмирала выступили желваки.
– Город – Москва! – сказал он с усилием.
На несколько секунд в эфире воцарилась тишина.
– Прошу уточнить радиус полусферы, – сказал Эссекс наконец.
– Тридцать километров. Нужно выжечь этот гадюшник до основания, Фил. Чтобы никого. И ничего. Чтобы навсегда, понимаешь?
– Я понимаю, Алекс. Тут вот какое дело… Погоди, секунду, я группу подниму.
– Жду, – сказал Рашен, откидываясь на спинку кресла.
Ива через плечо бросила взгляд вглубь рубки. Эндрю сидел в углу неподвижно. Голову он поднял и теперь рассматривал стену, покусывая нижнюю губу.
– Есть, – доложил Эссекс. – Системы на прогреве. Отрыв через пять минут. Так вот, Алекс. Если закладывать мощность импульса под тридцать километров, да ещё и полусферой, то глубина воронки в центре будет почти километровая. Может, всё-таки плоскую цель, а? Не выжигание, а прижигание? Так и так мы срежем почву метров на двадцать в глубину.
– Мало, – сказал Рашен. – Под городом катакомбы. Доктор говорит, что все эти полчища, о которых он и не подозревал, вылезли оттуда. Делай полусферу, Фил.
– Там хреновая тектоника. Боюсь, землетрясение устроим.
– А ты посчитай. Что значит – «боюсь»?
– Да я и считаю.
– Воронку мне, – потребовал Рашен. – Кратер. Выжечь.
– Ладно, – вздохнул Эссекс. – Похоже, если и тряхнет, то несильно. После манёвра куда дальше? Мы же так засветимся, что в Чикаго разглядят… Как раз флот на подходе, то-то мы их обрадуем!
– Свечой на орбиту, – сказал Рашен. – Я буду ждать вас там. Только распоряжусь насчёт… насчёт Линды, и сразу наверх.
– Есть. Мы отрываемся. До встречи, Алекс.
– Сожги этот город, Фил, – уже не приказал, а попросил Рашен. – Как следует его сожги.
Адмирал поднялся, снова взял на руки мешок и шагнул за борт.
– Это что ещё за хреновина?! – поразился коммандер Файн, когда сканеры «Рипли» засекли яркую вспышку на поверхности Земли.
– Наши с русскими воюют, – подсказали ему.
– Идиот! – заорал Файн. – Глобус видел? Карту помнишь?! Где рвануло?! А?!
– Ну, где-то в Восточной Европе…
– Посчитайте мощность, – приказал Файн, успокаиваясь. – Всю оптику развернуть. Смотреть на Землю. И думать. Вместе.
– Координаты взрыва приблизительно совпадают с расположением древней столицы России.
– Не взрыва, – сказал Файн.
– Вижу сильные атмосферные возмущения. Там кто-то маневрирует. Эскадра как минимум.
– Не эскадра, – отрезал Файн.
– Виноват, сэр. Может, вы нам и так всё расскажете?
– Ты считай, Джонни.
– Все правильно, это не взрыв и не бомбежка, ещё раз виноват, сэр.
– Ты по жизни виноват. Тебе не в разведке место, а на говновозе. Думай!
– Идеальное распределение мощности по цели. Судя по всему, закладывались на вогнутую полусферу. Да, командир, это не эскадра. Это бригада средних боевых кораблей. Интересно, кого они там жгли?
– Разберёмся. Экипаж, к торможению. Джонни, курс на Землю.
– Опять?! – простонал второй пилот.
– Это же наши! – расхохотался Файн. – Неужели ты не понял, дубина, это наши! Их не повязали, они все там! Вот отчего «Пиркс» теперь ходит в составе армии! Старик Рашен побросал здоровые суда, чтобы они не связывали ему руки! Он сделал из группы F авиационное крыло! И только что здорово надрал кому-то задницу! Ура-а-а!!!
– Машину к старту, – приказал Рашен. – Ну что, доктор? С нами, а?
– Извините, – доктор Ллойд помотал головой. – Я здесь нужнее. Хозяйство разрушено, его придётся восстанавливать, а мужиков-то поубивали. Кем я буду, если сбегу?
– Учтите, вы теперь действительно слишком много знаете. Если мы проиграем, вас рано или поздно найдут Директора. И пощады вам не будет.
– Вы не проиграете, адмирал, – сказал Ллойд. – Теперь у вас нет такого права. А меня найти будет сложно. Простого русского мужика с заурядной физиономией…
– Русского мужика? – переспросил Рашен. – Слушайте, доктор, может, хоть вы мне наконец объясните… Что за магия такая у этой несчастной страны? Зачем вам, образованному человеку, разделять с её народом его дурацкую судьбу?