– Отстаньте, Алекс. И вот что. Если уцелеете, приезжайте. Де Вилье подскажет, где я могу быть. В крайнем случае – поспрошайте у людей, не видел ли кто Женю Ложкина.
– И всё-таки, доктор? Зачем вам это всё?
– Боюсь, вам не понять, – вздохнул Ллойд. – Вы просто не успели пожить здесь. Вы ещё не русский, адмирал Рашен.
Семь круизеров и четыре звена дестроеров группы F строились на орбите в замысловатый боевой порядок. Ремонтник отогнали подальше с категорическим приказом затаиться, а в случае чего не геройствовать и сдаваться в плен. Адмиральский катер нырнул в пазуху на боку «Тушканчика». В шлюзе стояли навытяжку флаг-адъютант Мозер и старпом Боровский. Мозер оказался против обыкновения не в парадной форме, а в спецкостюме. И в руке у него была отнюдь не фляга с контрабандной выпивкой, а мобильный терминал.
– Господин адмирал, сэр… – начал уставное приветствие Боровский, отдавая честь.
– Некогда, – отмахнулся Рашен. – Мозер, за мной. Боровский! Дозаправить катер. Немедленно.
У себя в каюте Рашен открыл сейф, достал из него несколько чехлов с дисками и сунул в руки Мозеру.
– Архив?! – удивился тот.
– Вот и твоё время пришло, – сказал Рашен адъютанту. – Не слабо дойти на катере до Венеры?
– Это будет рекорд, патрон.
– Значит, поставишь рекорд. Других посыльных судов у меня сейчас нет. И второго такого пилота на сверхмалые, как ты, – тоже. Рискнёшь?
– Да это я так, патрон… От неожиданности. Дойти можно. Но…
– Тогда слушай приказ. Берёшь архив. Даю полтора часа на проверку систем и загрузку ходового процессора. Через девяносто минут уходишь на Венеру. Задача – выжить самому и рассказать правду о нас. Всё.
– Почему я, патрон?
– Скажи мне, кто ещё пройдёт на катере такое расстояние и не загнётся? У тебя будет в обрез всего – горючего, воздуха, пищи. Кто?
– Вы. Ива Кендалл. Может быть, Эссекс. Отправьте Иву, патрон.
– Я бы с удовольствием. Но ты не заменишь её здесь.
– Виноват, сэр.
– И для венерианского Конвента она всего лишь девчонка с кучей наград за убийство. А ты штабной офицер, мой личный представитель. Совсем другая степень доверия. Ты сможешь объяснить миру, что случилось с группой F на самом деле. И что в действительности происходит на Земле. Я же чуть не забыл… – Адмирал сунул руку в карман спецкостюма и достал ещё один диск. – Посмотри по дороге. Сам разберёшься, как умнее подать эту информацию. Здесь всё, что успел накопать доктор Ллойд. Сам по себе этот диск уже может изменить земную историю на много столетий вперёд. При условии, что попадёт в третьи руки. Поэтому ты обязан дойти до Венеры. Если мы не справимся здесь, ты завершишь наше дело иными средствами. Понял?
– Я буду там через месяц, сэр. Или даже чуть раньше.
– Иди, Хельмут, – сказал Рашен, чуть ли не впервые называя адъютанта по имени. – И удачи тебе.
– Вы их разобьёте, патрон, – отчеканил Мозер, густо краснея. – И мне будет страшно обидно, что я в этом не участвовал.
– Ты уже участвуешь, – сказал Рашен.
– Шесть бэттлшипов, – бурчал Эссекс, водя курсором по экрану. – Мегадестроер «Старк». Файтеров не знаю сколько. Много. Самоходные мины. Построятся и блокируют ту часть поверхности, которая не прикрыта орбитальными батареями. Поднырнуть в атмосферу мы уже не сможем. Как ни крути, а только брать их в лоб.
– Экипажи – их слабое место, – заметил Боровский. – Тупые.
– Зато лояльные к Директорам.
– Потому и лояльные, что тупые.
– Что говорит разведка? – спросил Рашен.
– Час назад специальным указом Совета Директоров объявлено военное положение. С этого момента все переговоры в Сети блокированы. Идут только официальные информационные бюллетени. Так что мнение акционеров уже никого не волнует.
– Это хорошо, – кивнул Рашен. – Пусть на своей шкуре почувствуют, каких сволочей выбирали.
– Ничего хорошего. Как мы будем следить за общественным мнением?
– Мы не будем за ним следить. Мы будем его формировать. Как приземлимся в Орли, тут же и сформируем.
– Ты уже придумал что-то? – обрадовался Эссекс.
– Не-а. Просто ты выйдешь к людям и скажешь: власть – народу, заводы – рабочим, землю – фермерам, военных – на пенсию, Директоров – на фонарь. А дальше по обстоятельствам.
– Почему я?!
– А кто?
– Да ты!
– Спросите меня! – предложил Боровский, сократив до минимума свою обычную преамбулу.
– Ну? – хмыкнул Эссекс.
– Давайте я к людям выйду! – старпом отважно выпятил грудь.
– Американцам он понравится, – заметил Эссекс. – Они к такому привыкли.
– Зато русским не понравится, – вставил Рашен.
– Насколько я понял, в России только два терминала Сети. В Псковском университете и у этого французика, как его…
– Да перестань ты дурью маяться, Фил! Кто жив останется, тот и будет языком трепать. Что ты предлагаешь на сегодняшний день?
– На прорыв сквозь орбитальные батареи. Суммарная мощность у них гораздо выше, чем у флота, но зато и подвижности никакой. Кроме того, на случай чужой агрессии нам имеет смысл поберечь земные корабли.
– Как ни обидно, я того же мнения, – кивнул адмирал. – Хорошо, пусть штаб займётся детальной разработкой. Часов десять у нас осталось.
– Два слова, Алекс. Я все понимаю, Мозер отлично водит малотоннажники, но… Почему ты не отправил к Венере свою девочку?
Рашен прикрыл глаза и принялся массировать пальцами виски.
– Пойми меня правильно, здесь никто умирать не собирается, – сказал Эссекс. – Но всё-таки?..
– Эта девочка причастна к убийству сотен тысяч человек, – тихо сказал Рашен. – Её послужной список широко известен. Все её награды, все её заслуги перед Землёй. Она военный преступник, Фил. А про Мозера вся Солнечная в курсе, что он штабная крыса, лизоблюд и патологический трус. Кто-то даже болтал, будто я его за служебные проступки трахаю. Поэтому Мозер выживет в любой ситуации. И сделает то, что нам нужно. А Иветта… Когда я приказал ей на полном ходу перевернуть «Тушканчик», я сам не верил, что это возможно. А она не задумывалась. Просто выполнила приказ. Она блестящий исполнитель, Фил. Я с ней готов идти на любое дело. Но поручить дипломатическую миссию… Нет.
– Мозер объективно лучше, – поддержал адмирала Боровский. – Во-первых, он никакой не трус. Во-вторых, очень гибкий. В-третьих, давно уже рвётся на подвиги, только всё понять не может, на какие. Ну, мы и задали ему направление.
– Всё-то мы стараемся как лучше, – пробормотал Эссекс. – Как умнее. Хороших исполнителей подбираем. Винтики и гаечки…
– Работа такая, – вздохнул Рашен. – Если бы мне в училище кто-нибудь объяснил, что через тридцать лет моим основным занятием будет выбирать, кого отправить на верную смерть, а кому дать отсрочку… Я бы сказал: nu ego na hui, ребята!
Остатки некогда могучего земного флота соткали над планетой дырявую паутину и зависли в ожидании атаки, нервничая и терзаясь сомнениями. По улицам вымерших городов ползали бронемашины полицейских сил. Ночью Европа и Америка погружались в черноту затемнения, что было уж полной дикостью, потому что группа F располагала картами заселённых районов. Совет Директоров покинул роскошное здание в центре Брюсселя и спустился глубоко под землю, в бункер. Председатель Правления из фигуры чисто бутафорской вдруг превратился в видного общественного деятеля. Старому маразматику вменили в обязанность разъяснять народу положение вещей. Теперь он ежечасно подписывал бодрые официальные бюллетени, призывая акционеров теснее сплотиться и не падать духом.
Акционеры духом не падали, а совсем напротив, злорадно хихикая, начали рассасываться по родственникам и знакомым, живущим в сельской местности. Полиция их отлавливала и загоняла обратно в жилые массивы, чем спровоцировала всплеск недовольства, переходящий в массовые выступления с мордобоем, битьём стёкол и переворачиванием машин. Акционеры очень не хотели, чтобы власть прикрывалась от группы F их телами. Общее мнение было таково, что хуже, чем сейчас, уже некуда. А потому самое время собрать пожитки и удрать подальше, желательно туда, откуда в город привозят мясо, хлеб и молоко.
Почуяв момент, начали бастовать фермеры, требуя повышения закупочных цен или снижения тарифов на горючее, а лучше – и того и другого сразу. Неожиданно пригрозили забастовкой транспортники. На Британских островах шептались о выходе из Соединенных Штатов и провозглашении нейтралитета. На то, что объявлено глобальное военное положение и за такие заявочки могут запросто поставить к стенке, никто как бы не обращал внимания. Массовому бессознательному было не до того. Давно намечавшийся кризис потихоньку набирал обороты.
Группа F замерла на позициях, выжидая, рванёт оно внизу само – или придётся-таки что-то делать. Каждый час отсрочки играл на руку бунтовщикам, и, как ни мучительно было подвешенное состояние, Рашен сказал – терпеть. Большинство офицеров эту тактику приветствовало, но всё равно атмосфера на кораблях постепенно накалялась. Единственным, кого не затронул всеобщий психоз, остался Боровский. Он перед зеркалом репетировал своё обращение к Акционерам. Хотя никто ему этого делать не приказывал.
Прочно засевший на «Роканноне» Эссекс с отупляющей регулярностью учинял тревоги и профилактические работы. Лицо оставшегося не у дел капитана дестроера с каждым днём становилось всё краснее, а сивухой от бедняги разило всё заметнее. На «Тушканчике» Фокс провонял сигарным дымом всю боевую рубку. Ива трижды собиралась провериться на беременность, но каждый раз почему-то не доходила до медпункта, где доктор Эпштейн пил неразбавленный спирт и тихо плакал над фотографией Линды.
Подчинённые Вернера залатали треснувшую переборку в корме и тоскливо слонялись по кораблю, высматривая, где бы чего ещё починить. Эндрю у себя в каюте сосредоточенно писал от руки куском графита на одноразовой простыне. «Это что?» – спросила Ива. Эндрю смутился и ответил: «Как-нибудь потом расскажу». О своей размолвке они старались не вспоминать, но лёгкую отчуждённость чувствовали оба. Иве было стыдно, что она наговорила человеку гадостей, Эндрю переживал, что довёл любимую до такого. Разобраться, что же именно их друг в друге не устраивает, они пока не могли – для этого надо было сесть вдвоём и как следует поговорить, но у Ивы не хватало времени. Она проводила в ходовой рубке по шестнадцать часов в сутки, тренируя по очереди все три навигационные вахты «Тушканчика», и падала на койку как убитая. Ей оказалось проще загнать себя, забить голову работой, чем думать о возможных переменах в жизни и что-то решать.