поданная ею на экран. Исключительно для того, чтобы человек, принимая решения, не страдал от нехватки информации. Расцвечивание, подрисовка, маркеры и бегущие циферки призваны облегчать и ускорять восприятие. Реальный космический бой суров и бесцветен. Он сухой, мрачный, жестокий. Но специально для таких, как Ива, кто-то умный догадался ещё в незапамятные времена придать войне яркие краски.
Понять это было обидно.
А ещё обиднее было за всю эту бутафорию умирать.
«Старк» переключил внимание на круизеры, но два оставшихся на ходу земных бэттлшипа вовсю колотили приближавшиеся корабли мятежников. «Тушканчик» потерял один носовой излучатель и две бортовые пушки. Начали сдавать перегруженные системы охлаждения, и внутри корабля воздух нагрелся до пятидесяти градусов по Цельсию. Никогда ещё СБК-100 «Пол Атридес» не переживал такие длительные непрерывные боевые нагрузки, да ещё и с неисправным реактором.
– Потеряли дестроер.
– Вижу.
– Ведомый просит разрешения выйти из боя. Облом системы, шеф. У него и раньше барахлила электроника. Так, уже ничего не просит.
– Вижу, Жан-Поль, вижу…
Один из круизеров, выписывая кренделя вокруг изрыгающего пламя «Старка», начал терять ход.
– У этого тоже реактор греется.
– Удивительно, что мы вообще не развалились все от первого же взрыва. Ты не пробовал мощность подсчитать?
– Они бахнули все боеголовки, какие смогли найти.
– Ненавижу марсиан! – рявкнул адмирал. – Так все было идеально рассчитано…
– Они же хотели нам помочь, шеф…
– Кто тебе это сказал?
– Мне так кажется.
– Ну-ну.
Сильно побитый круизер и два полуживых дестроера выплетали петли вокруг двух больших земных планетолётов. Сначала начал исходить паром из многочисленных щелей один землянин. Потом запылал и сбросил аварийные модули небольшой мятежник. И вдруг ещё у одного землянина хлестнул огонь из кормы.
– Я попал! – надрывался Фокс. – Видели, шеф?! Я попал ему…
Корма бэттлшипа начала раскаляться.
– Назад! – крикнул Рашен. – Назад, куда ты, мать твою, наза-ад!
Последний дестроер группы F не успел отойти от взорвавшегося противника. Мутно-красное облако заволокло их обоих.
– Всё, – сказал Рашен бесцветным голосом. – Ещё десять минут, и всё. Ну максимум пятнадцать. Кенди! Идём на помощь нашим.
– У вас нет пятнадцати минут. И десяти не будет, – вмешался по интеркому Вернер. – Либо сбросим реактор через пять, либо я ни за что не отвечаю.
– А если дать ему передохнуть? – спросил Боровский.
– Без толку. Мне больно это вам говорить, Жан-Поль, но он уже взрывается. Я его, можно сказать, руками держу.
– Ты как вообще? – вдруг, словно вспомнив нечто важное, поинтересовался старпом. Видимо, ему до этого момента, как и остальным членам экипажа, казалось вполне естественным, что там, где хозяйничает Вернер, должен быть полный ажур. – Сколько рентген схлопотал?
– Ерунда, я в тяжёлом скафандре, – ответил Эндрю. – У меня тут давно уже вакуум. Дырки повсюду такие, что иногда видно, как мы воюем.
– Какой перегрев, Andrey? – осторожно спросил Боровский, впервые называя Вернера его русским именем.
– Двести тридцать.
– То есть мы должны были взорваться ещё тридцать процентов тому?..
– Около того. Но я рискнул поколдовать с жидким азотом, и вроде повезло. Думаю, реактор потянет двести пятьдесят. Но тут есть свои минусы. Я не смогу точно сказать, когда машина пойдёт вразнос. Рубашка просто треснет – и всё.
– Нам ещё две минуты хода до начала работы по «Старку», – сухо произнесла Ива. – Допустим, сяду я на том, что в накопителях, это не вопрос. Но у «Старка» нужна будет полная мощность, и долго. Решите наконец что-нибудь, господа.
– И мне понадобятся все ресурсы, – вставил Фокс. – Все, какие есть. Слышишь, Энди?
– Слышу, – хмуро ответил Вернер.
– Мы готовы работать? – поинтересовался Рашен, возвращаясь из своего тактического далёка. – Нас ещё трое, но это, похоже, временно.
– Ладно, – сказал Вернер. – Давайте, воюйте. Забудьте всё, что я сказал. Забейте гада.
– Слышали?! – спросил Рашен с таким воодушевлением, будто ему подарили жизнь. Впрочем, может, так оно и получалось. – Вы-пол-нять! Забейте гада!
– Скаут нейтралов просится к «Старку» в шлюз, – доложил связист. – Говорит, страшно ему. Отсидеться хочет. Получил добро.
– Не знаю, что Абрам делает, – пробормотал Боровский, – но делает он это зря.
Эндрю внутри скафандра буквально тонул в собственном поту. Температура забортного пространства уже на уровне обшивки становилась плюсовой, а внутри реакторного отсека многое просто расплавилось, остальное – готовилось. Не догадайся Эндрю совершить рискованный эксперимент с проливкой реактора жидким азотом, «Тушканчик» давно бы взорвался. Но Эндрю понимал, насколько группа F близка к гибели, и хотел дать Рашену столько шансов, сколько мог обеспечить. Поэтому энергетическая установка работала за пределами возможного. Как долго она продержится, было непонятно.
Если бы реактор не решал сейчас вопросов жизни и смерти, Эндрю посоветовал бы Рашену прыгать в аварийный модуль и сам бы последовал за ним. Но от того, уцелеет ли «Тушканчик» и выйдет ли его командир победителем из драки, зависело слишком многое. Сброс на модулях означал для экипажа «Тушканчика» немедленный плен. И немедленный расстрел – как минимум для военных преступников и изменников родины Успенского, Боровского, Кендалл и Фокса. А может, и для остальных. Больше всех в этом списке Эндрю беспокоился за Иву. То, что он делал сейчас, делалось в первую очередь ради неё.
Поэтому «Тушканчик» просто обязан был подавить огонь «Старка» и уйти в сторону России. Туда, где мятежников ещё долго не найдут, а когда найдут, отвезут в Европу с почестями. Для этого окаянный реактор должен продержаться ещё четверть часа.
Это при условии, что СБК-100 «Пол Атридес» не получит смертельную рану немного раньше.
И если у «Старка» действительно от перегрузки обломается система управления огнём.
И если не сдадут нервы у старшего навигатора Иветты Кендалл, от мастерства которой зависит выживание корабля в бою.
Три круизера, почти неразличимые на фоне необъятной туши «Старка», клевали его орудийные порты и быстро отскакивали. Вокруг самоубийц роем вились файтеры, но Рашен приказал на них не отвлекаться. Тем более что москитный флот скорее прикидывался будто воюет, чем пытался на самом деле нанести урон нападавшим. Уже с десяток истребителей просто разбился о толстые борта атакующих, не причинив им особых повреждений.
Шла седьмая минута боя, когда один из круизеров, тот, у которого и раньше барахлила ходовая часть, потерял управление.
– Ох, сейчас будет… – прошептал Боровский, втягивая голову в плечи. – Хоть бы воткнулся в него, что ли…
«Старк» выстрелил и попал. Это было тяжёлое зрелище. От круизера не осталось практически ничего. Мощный и конструктивно очень крепкий для своего класса корабль разлетелся в мелкие клочья.
– Работаем, мальчики и девочки… – бормотал Рашен. – Работаем…
«Старк» несколько раз бесстыдно промазал, будто и не целился толком. Перерывы между залпами гиганта становились всё дольше.
– Слабеет, гад! – крикнул адмирал. – Видите?! Кенди, ближе к нему, ближе!
– Ты как, сестрёнка?! – позвал из боевой рубки Фокс.
– Держусь, – сквозь зубы ответила Ива. Иногда взгляд застилала пелена, и только усилием воли получалось её разгонять. Ива устала. А ещё ей очень не понравился голос, которым Вернер докладывал о температуре реактора. Слишком он был спокоен. Чересчур. Ива достаточно знала своего мужчину, чтобы почувствовать это. Обычно живой и непосредственный даже в боевой обстановке, Вернер становился немного отрешённым, когда ему угрожала серьёзная опасность. Лично ему. Ива понимала, что в корме сейчас не праздник, но насколько там конкретно плохо, не могла видеть. Монитор диагностики ходовой части был мёртв. Дистанционный контроль за реактором утерян полностью. Только Эндрю сейчас мешал сложной машинерии плюнуть на людей и сдохнуть. И было что-то ещё, о чем Ива смутно догадывалась, но оценить до конца не могла. Если нет дистанционного контроля, а только ручное управление, значит…
– Не спать! – рявкнул над ухом адмирал. – Он саданет из шестого порта через десять секунд. Восемь… Семь…
Бах! Мимо.
– Умница. И держись подальше от кормы. Он только и ждёт, чтобы мы сунулись к отражателям.
– Все нормально, сэр.
– Кенди, солнышко, давай ещё немного. Если надо будет, я корабль сам посажу.
– Я в порядке, сэр.
– Внимание! – сказал в наушниках Вернер. Очень тихо сказал, но так, что у Ивы комок подступил к горлу.
– Ещё чуть-чуть, Andrey! – взмолился адмирал. – Ну чуточку!
– Через шестьдесят секунд машина взорвётся. Прошу разрешения катапультировать реактор.
Рашен взвыл и обеими руками с размаху врезал по пульту, разбив бронестекло одного из мониторов.
– Всё… – выдохнул он, роняя голову поверх стеклянного крошева. – Всё…
– Понял вас, – сказал Эндрю и неожиданно хихикнул: – Ива, родная, переходи на накопители. И вот что, любимая, послушай…
– Не сметь!!! – заорал Рашен, поднимая голову к потолку, будто взывая к не существующему по его понятиям Господу. – Лейтенант Вернер, я вам запрещаю!!!
Боровский протянул руку к адмиралу, видимо, собираясь ухватить его за плечо и встряхнуть, но не достал.
– Кристоф, возьми управление… – прошептала Ива. Она наконец поняла, от чего сходит с ума адмирал. И что хочет сказать ей Эндрю.
– А как ещё?! – спросил Эндрю с лёгким удивлением. – Чего вы ждали, собственно говоря?
– Не знаю! – крикнул адмирал. – Не знаю!!! Придумай что-нибудь! Идиот! Убить тебя мало, герой ты хренов!
– Заткнитесь, шеф, – попросила Ива ровным и начисто лишённым выражения голосом. – Я слышу тебя, Andrey.
– Я был счастлив с тобой, милая. Так счастлив… Я очень тебя люблю.