– Мира у нас тут хоть отбавляй, – заявил, жуя, Виллис из «эм-пи», – а вот мирского смирения не хватает. Сплошь и рядом грубость и нетактичное поведение, хулиганские выходки, немотивированная агрессия. И если бы только среди рядового состава! Младшие офицеры распоясались дальше некуда. Да и среднее звено… – Виллис явно хотел одарить Причера красноречивым взглядом, но, видимо, для первого раза постеснялся. – Пьянство, ругань, хамство на каждом шагу…
«Ой, как стыдно», – мелькнуло у Причера в голове. Он принял у официанта поднос с завтраком, быстренько про себя возблагодарил Господа за ниспосланную пищу и начал есть. Пища оказалась вкусная – наверное, в отличие от начальника военной полиции, Господь на Причера не дулся.
– Кончайте нудить, Виллис, – бросил полковник. – Хоть капеллана бы постеснялись – что он о нас подумает?
– Пусть знает, куда попал, – не унимался Виллис. – Пусть отдаёт себе отчёт в том, с кем ему придётся работать. Вчера спустилось с орбиты двадцать человек отдыхавшей смены. Лейтенант Мерфи уже на поверхность сошёл, простите, весь в блевотине. После чего вместе с экипажем шаттла учинил в офицерском баре дебош, и теперь мы вынуждены аж до следующего борта сверху перебиваться без виски – его просто выпили подчистую. Двое молодых героев из команды нашего уважаемого майора Кэссиди ночью скрытно пересекли зону берегового охранения и купались в море. Теперь они лежат в санчасти, очень гордые своим подвигом, и раньше, чем к следующей неделе, не протрезвеют. Вы знаете, святой отец, какие в здешнем море бактерии? Ничего, узнаете. Та-ак, что у нас ещё новенького…
– Может, хватит? – спросил полковник. – Аппетит отбиваете своими нравоучениями. Можно подумать, сами в море никогда не лазили.
– Если кто-то забыл, могу напомнить, что даже приближаться к воде без респиратора запрещено, – вкрадчиво сказал Виллис. – Ещё могу сообщить, что силы «эм-пи» ограничены, и мы физически не можем каждый божий выходной растаскивать на себе по койкам почти тысячу человек. И ладно бы они просто надирались. Они же все как один великие юмористы! Эксцентрики, чёрт их дери! Простите, капеллан, вырвалось. Чей-то лифчик на флагштоке – это я ещё понимаю. Все мы были молоды и всячески демонстрировали неуважение к устоям. Это-то проходит. Но когда у борделя выставляется пикет с требованием снизить цены и угрозой объявить безвременный мораторий на половую жизнь… В конце концов у нас тут не университетский городок, а военная база. Я уж не говорю о том, что мичман Харитонов завёл моду передавать с территории порта сигнальным прожектором нецензурные стишки. Причём наши бедные связисты обязаны по регламенту всю его матерщину заносить в журнал, что они и делают… А посмотрите на этого русского клоуна Эйба Кронштейна… – тут Виллис неодобрительно покосился на капеллана уже в открытую.
– Кстати, я хотел спросить, – перехватил инициативу Причер. – Если Кронштейн психиатр, то почему всего лишь старшина? Он не может быть по званию ниже лейтенанта. Его что, разжаловали?
– Да никакой он не старшина, – усмехнулся полковник.
– Я и говорю – клоун, – удручённо вздохнул Виллис и налил себе молока.
– Перестаньте, Виллис. Мы все отлично знаем Эйба Кронштейна. То, что «Тревога» до сих пор не сошла с ума оптом и в розницу, исключительно его заслуга. Ну почему ему нельзя позволить себе маленькую вольность – одолжить у старшины китель и закатиться в сержантский бар? Может, это вы ему надоели. Созерцать вашу постную физиономию по вечерам отнюдь не большое удовольствие. А вот насчёт ситуации вокруг публичного дома вы правильно заметили. Такие выходки уже смахивают на подрыв боеготовности. Кстати, мне пришёл запрос из Службы поддержки – волнуются, отчего доходы упали. Признаться, я оказался в лёгком замешательстве. Не докладывать же им, какой у нас бардак насчёт борделя приключился… Святой отец, – полковник обернулся к Причеру, – вы эту проблему возьмите на заметку, а? Может, повлияете как-нибудь на людей. Пока Служба поддержки не вспомнила, что вы здесь её старший по званию, и не додумалась поручить вам разбирательство официально.
Причер кивнул.
– Случай не психиатрический, – обнадёжил его Кэссиди. – Парни всего лишь валяют дурака. Я знаю, кто у них зачинщиком. Один из моих деятелей, который сейчас лежит в санчасти. У него деньги кончились, до получки далеко, а в долг просить гордость не позволяет. Ну, он и выдумал акцию протеста.
– Вы меня так утешаете, будто я в этой истории главный пострадавший, – заметил Причер. – Честное слово, хоть я и прохожу с девицами по одному ведомству, но тут мои взгляды с руководством Службы поддержки расходятся.
– Ах, ну да! – вспомнил Кэссиди. – Как же, как же. «Гусары денег не берут» и всё такое прочее. Слыхали.
– «Или не знаете, что совокупляющийся с блудницею становится одно тело с нею? Ибо сказано: два будут одна плоть», – обрадовал публику цитатой капеллан.
Некоторые из сидящих за столом заметно передёрнулись.
– Я всегда относился к борделям как к необходимому злу, и не более того, – сказал Причер твёрдо. – Даже не потому, что покупать чужую плоть в принципе грешно. И не в том дело, что я уже пять лет как священник. Вы мою человеческую точку зрения поймите. Неприятно мне платить за секс, и всё тут. Чересчур горькая точка в конце удовольствия. Всё равно что напиваться с единственной целью – помучиться от похмелья. Только при грамотном обращении с алкоголем можно неделями ходить в состоянии лёгкой эйфории. А грамотное обращение с блудницей приведёт лишь к тому, что она в тебя влюбится и однажды скажет, мол, плата её унижает. Ты вытащишь её из борделя, повесишь себе на шею… С таким же успехом можно было найти обычную женщину и с самого начала не платить.
– Где вы тут найдёте обычную женщину? – поморщился Виллис. – Крокодилиху разве что…
– Я и не буду искать её здесь. Я найду её на Земле, когда выйду в отставку и сложу духовные полномочия.
– Капитан Причер очень принципиальный, – ввернул Кэссиди. – Я вам не рассказывал, как он из принципа однажды чуть в дерьме не утонул?
– Ты лучше расскажи, как у меня один молодой лейтенант бегал зимой вокруг бронетранспортёра. Повышал температуру окружающей среды путём трения своего тела о воздух, – напомнил Причер.
Кэссиди тут же уткнулся носом в тарелку.
– Удивительно, – вступил в разговор молчавший до этого тыловик Джефферсон. – Смотрю на вас, святой отец, и поверить не могу, что вы – и вдруг святой отец.
– Не похож? – хмыкнул Причер.
– Очень даже похожи. Чувствуется в вас этакая… Внутренняя сила. Только как-то странно. Потерять на службе ногу и всё равно вернуться, уже в образе армейского священника… Простите, конечно, может быть, это очень личное. Но за что вы так любите вооружённые силы?
– Я не люблю вооружённые силы, – покачал головой Причер. – Но я потомственный солдат и хорошо знаю, до чего военные ранимые и незащищённые люди. Все это наше ухарство, весь этот доморощенный мачизм… Просто защитная реакция. Как и вообще склонность к разрешению вопросов насильственным путем, которая, собственно, и приводит человека в армию. Каковая склонность происходит от неуверенности в себе…
– Вы это Кронштейну объясните, когда он из похода вернётся, – саркастически посоветовал Виллис. – Чтобы больше к моим гомосекам не цеплялся. Пусть наконец-то уверится в себе и избавится от тяги к насилию. Тьфу! Как других таблетками потчевать и аутотренингу учить, так это он всегда готов. А в собственных проблемах разобраться – фигушки.
– Я, например, вообще к насилию не склонен, – сообщил начальник «воздуха» Лурье. – Получается, я в себе уверен?
– Это неосознаваемая склонность, – объяснил Причер. – Вам кажется, что вы не склонны, а на самом деле…
– Да я на самом деле не склонен, кого угодно спросите.
– Понятно, – кивнул полковник. – А я-то, дурак, удивляюсь – почему на всей территории дерьма по колено?! Это потому, что майор Лурье пацифист. Крокодилов ему жалко. Ещё одна такая дурацкая ситуация – заставлю поднимать истребители. Ясно?
– А керосин?! – взвился Лурье.
– А чтобы не тратить попусту горючее, возьмите и обеспечьте нам бесперебойную работу ПВО.
– Тогда выбивайте в штабе корпуса третью батарею…
– Вот это люди, – вздохнул полковник. – Вот это офицеры. Прямо не оперативное командование, а обоз какой-то. Знаете, а ведь наш старина Виллис недалёк от истины. Грубость и нетактичное поведение на Кляксе превратились в образ мыслей и стиль несения службы. Ничего, дорогой мой господин Лурье, я и эту заявочку молча съём. И не такое кушали. Но когда в очередной раз со всех сторон попрёт… Вы слышите, Лурье? Когда снова нас обложит, вы мне организуете всё. И батареи стрелять будут обе, и керосина окажется неиссякаемый источник. А если нет…
– Виноват, господин полковник, сэр. Я и не думал вас оскорбить, сэр. Сегодня к двадцати часам будет восстановлена полная боеготовность, включая резерв горючего, сэр. Я просто хотел отметить, что третья батарея, о необходимости которой…
– О третьей батарее забудьте, – оборвал майора полковник. – Штаб её не даст. А горючее откуда возьмёте?
Лурье бросил короткий взгляд на Джефферсона. Тот довольно ухмыльнулся.
– Его как раз сейчас воруют, – объяснил тыловик. Он посмотрел на часы. – Уже, наверное, украли. Не беспокойтесь, воруем не мы. Русским нужен свой неучтённый резерв, ну, они и договорились с каким-то пройдохой на скважине. А мы у русских по-честному займём до следующей поставки. Вы не против, сэр?
Полковник равнодушно хмыкнул.
– Повезло нам с флотом, – сказал он. – Если надо что-то спереть или, наоборот, промотать и разбазарить – зови русского. А у нас он всегда под боком. Кстати, о русских. Точнее, о позорных выходках и непотребствах в русском стиле. Виллис, слушайте приказ. Я понимаю, вам тяжело приходится, и тем не менее – все силы на борьбу с мичманом Харитоновым. Никакого попустительства антиобщественному поведению. Довольно пьяных безобразий. У нас теперь опять есть священник – и как мы будем смотреть ему в глаза, если не сможем призвать людей к порядку?