Офицеры словно по команде уставились на Причера. Капеллан скромно потупился и чуть ли не покраснел.
– Всё, я объявляю! – полковник несильно треснул по столу кулаком, стол зашатался. – С этого утра база на Кляксе обрела страх Божий, ум, честь и совесть. Если в ближайшее время здесь не устаканится нормальная военная атмосфера, тогда я сам займусь насаждением уставного регламента. А вы знаете, что бывает, когда я за это дело берусь. У меня вся база строем будет ходить. И в кабак, и в бордель, и в казарму баиньки. Плюс учебная тревога ежесуточно. Совершенно внезапно, за час до подъёма. И пожарная через ночь, с реальным тушением мусоросжигателя. Так-то. Все позавтракали? Задачи ясны? Тогда свободны, господа. А вы, святой отец, не торопитесь, кушайте. У меня к вам ещё несколько вопросов.
Офицеры поднялись из-за стола и, раскланявшись с Причером, гуськом направились к выходу.
– Между прочим! – вспомнил полковник. – Майор Кэссиди, на минуточку! Послушайте, святой отец, по боевому расписанию вы подчиняетесь майору Кэссиди. Это нормально? Не будет возражений? Я понимаю, между вами не все так просто, как кажется…
Причер обернулся к двери. Кэссиди, внешне храня уставное каменное спокойствие, глядел на своего некогда командира и учителя. И капеллан увидел, какой жгучий интерес кроется за этой безразличной маской. А действительно, каково это – попасть под начало к офицеру, которого ты во время оно то гонял вокруг «броника», то заслонял собой от гибели?
– Я капитан и инвалид, – просто сказал Причер. – А господин Кэссиди майор и лучший мой ученик. Его компетентность не вызывает ни малейших сомнений. Как и его право отдавать мне приказы. Какие тут могут быть возражения? Тем более майор наверняка загонит старика Причера на пост связи, чтобы тот под ногами не путался.
Полковник вопросительно посмотрел на Кэссиди.
– Святой отец прибедняется, – Кэссиди позволил себе лёгкую усмешку. – Компетентность э-э… «старика Причера», как он изволил выразиться, чересчур высока, чтобы зарывать её в местную почву. Командиры десантных разведрот, пусть они и святые отцы по совместительству, на дороге не валяются. Поэтому в новом боевом расписании капитан Причер пойдёт тактическим координатором. Это его коронная дисциплина – оперативное взаимодействие на уровне роты. А в случае моей гибели капитан переводится на заместителя начальника разведки. Соответствующий рапорт уже должен быть в канцелярии, господин полковник, сэр.
Теперь полковник с немым вопросом в глазах повернулся к капеллану. Только цена вопроса здорово возросла. У Причера остро кольнуло в груди. Такого доверия от Кэссиди он не ожидал. Да и вообще ни от кого. Сказав «я инвалид», Причер вовсе не кокетничал. Он к кокетству не был склонен – в отличие от решения вопросов насильственным путем.
Некоторое время полковник молча изучал новообретённого священника и разведчика, да так внимательно, будто пытался взглядом просветить его насквозь.
– Хорошо, – сказал он наконец. – Идея мне нравится, но… В общем, считайте, майор, что ваш рапорт принят к рассмотрению. Постараюсь с решением не затягивать. Благодарю, свободны.
Кэссиди отсалютовал полковнику, незаметно подмигнул капеллану и исчез за дверью. Полковник размышлял, барабаня пальцами по столу. Причер давился кашей и терзался сомнениями.
– Какие тёплые взаимоотношения у вас в управлении, – пробормотал он, стараясь заполнить излишне затянувшуюся паузу. – Дружеские. Это хорошо.
– Не лукавьте, отче. Скажите уж прямо: неуставные отношения. Панибратские. Ничего удивительного. Давно воюем бок о бок, а ротации кадров нет. Тут хочешь не хочешь, а подружишься. Даже с этим занудой Виллисом. Моралист несчастный. Сначала распустил своих гомосеков так, что дальше некуда, а теперь удивляется – чего это их обижают? А почему, спрашивается, их не обижать? Когда тебя на «губу» волокут два здоровенных лба с дубинами, всё нормально. Дело житейское… – полковник не удержался и хихикнул, здорово Причера смутив. – А вот когда эти самые лбы у тебя за спиной глазки друг другу строят… Тьфу!
– А что значит – нет ротации кадров? – поинтересовался капеллан, отодвигая поднос и наливая себе кофе. – Здесь же сплошные джунгли. Та ещё мясорубка должна быть. Сам не угробишься, так съедят.
– Я про управление бригады. Пятый год ни одной царапины, – полковник не очень ловко перекрестился, видно было, что отвык. – Рядовой-то состав мрёт, конечно. Лейтенанты иногда гибнут, священника потеряли… Кстати, вы не в курсе, что с ним конкретно?
– Служба поддержки такие случаи не афиширует. Умереть на боевом посту – сколько угодно, а с ума сойти – недостойно. Мне сказано было просто: тронулся мужик. А у тебя, мол, капитан, психика устойчивая, десантная, вот ты и дуй на Кляксу…
– Это все от запаха, – полковник отвернулся к маленькому грязноватому окошку, за которым смутно угадывалась неторопливая армейская жизнь, и тоскливо вздохнул: – Вас-то как, не коробит?
– Помнится, Кэссиди намекнул, что я однажды в дерьме чуть не утоп, – заметил Причер не без гордости.
– Да при чём тут дерьмо! – отмахнулся полковник. – Я про запах джунглей. Выйдете – принюхайтесь. Он тут повсюду. Будто крысу дохлую под фуражкой таскаешь. Запах гниения. Тяжёлый, давящий, въедается во всё. Запах смерти. Думаю, этот-то запашок вашего предшественника и доконал. И меня он рано или поздно доведёт до психушки. А замены нет. Понимаете, Причер, нет замены! Вы говорите – где ротация кадров? А хрен её знает, куда она подевалась. Чтобы прислали человеку замену, его нужно убить или свести с ума. Никто не хочет на Кляксу. Открещиваются любыми доступными способами. Противно им на Кляксе. Опасно тут для жизни, да ещё и воняет. А знаете, когда вонять перестанет? Через месяц примерно, когда ветер переменится. С моря погонит галлюциногены, я отдам приказ ходить в намордниках. И ещё недели две мы будем задыхаться в масках. Но от вонищи зато отдохнём. И когда снимем маски, поначалу нам этот запашок амброзией покажется. Только едва я вспоминаю, что вдыхать эту амброзию мне до самой пенсии… А именно восемьсот шестьдесят четыре дня… И терпеть, что мой личный состав потихоньку трогается, а я – вместе с ним. Вы знаете, что в джунглях уже видели чертей? Да-да, чертей. Зелёных таких, чешуйчатых… Тьфу! В препоганое местечко занесло вас, отче. Одно слово – биогенная аномалия.
– Мне выбирать не приходится, – вздохнул Причер. – Я ведь тоже в каком-то роде э-э… аномалия. Единственный одноногий в Военно-Космических. Пусть и не совсем настоящий, но всё-таки кадровый офицер. Превеликим чудом в строй вернулся. Если бы не папа…
– Римский?! – изумился полковник.
– Мой[7].
Лишний намёк, что не стоит воспринимать эту книгу слишком серьезно.
– А-а… – полковник на миг задумался и тут же просиял: – Естественно! Конечно! Трёхзвёздный генерал от инфантерии М. Дж. Причер, сын адмирала Дж. М. Причера. Просто в голову не пришло, что вы из тех самых Причеров. Как же меня ваш папаша дрючил в Академии! Так он живой ещё? Ой, простите, это я от удивления.
– Ничего. Живой. И по-прежнему зверствует у себя на кафедре. Это меня и спасло – его же по старой памяти весь Генштаб боится.
– Я их понимаю. Ну ладно, Причер. Шутки в сторону, веселье побоку. Как у вас с подвижностью?
– Так себе… – признался капитан.
– А именно?
– Ну… Километров двадцать с полной выкладкой ещё пробегу, а потом либо останавливаться и полчаса на замену демпфера в протезе, либо… Ну, будет очень больно тому, что осталось от ноги. Демпфер запасной у меня, конечно, есть. И ещё – ногами драться неудобно, равновесие не то и удар слабоват. У меня, как назло, толчковая правая.
– Я же просил: шутки в сторону. Двадцать километров с полной выкладкой и без протеза не всякий одолеет. То есть подвижность вполне уставная. Это хорошо. С особенностями боевых действий на Кляксе ознакомлены? Воздух, почва, тэ-тэ-ха[8] местной фауны и всё такое?
– Никак нет, – честно признался капитан. – Виноват.
– Стыдно, – заметил полковник.
– Виноват, – повторил капитан с очень искренним смущением в голосе.
– Завтра у нас что? – задумался полковник. – А, воскресенье. Надеюсь, завтра мы послушаем капеллана Причера?
– Разумеется! Естественно!
– Между прочим, на органе у нас играет не кто иной, как майор Кэссиди. Не пожалеете. Исполняет несколько топорно, зато от души.
– Знаю. Это я его учил, – гордо заметил Причер.
– Не удивлён. Итак, поскольку завтра воскресенье, то я оставлю капеллана в покое. А вот в понедельник к двенадцати-ноль капитан… Заметьте, не капеллан, а капитан Причер, явится ко мне сдавать зачёт по особенностям тактической разведки в местных джунглях. И не дай бог, – полковник угрожающе потряс указательным пальцем, – капитан Причер забудет, на сколько метров с сантиметрами плюется чешуйчатый псевдозавр при температуре воздуха сто и болотной воды девяносто три[9]. Ага?
«Ой, худо мне придётся», – подумал Причер, а вслух бодро рявкнул:
– Есть явиться на зачёт в двенадцать-ноль понедельника, господин полковник, сэр!
– Между нами, капитан. Только не подумайте, что я выдумал этот зачёт, потому что мне вожжа под хвост попала. Или, допустим, меня очень волнует реакция генерала М. Дж. Причера, если он увидит вас уже без обеих ног… Ерунда. Просто, когда в очередной раз попрёт… Разведке туго приходится без тактического координатора, Причер. Иногда из-за его отсутствия гибнут хорошие парни. А в штате таковой не обозначен. Так что на зачёте я вам ни малейшей оплошности не спущу. Облажаетесь – милости просим в священники. В попы армейские обыкновенные. Проявите знание предмета – станете у нас местным рыцарем-храмовником. Интересует?
– Я прямо не знаю, как и благодарить вас, сэр. Такое доверие… Постараюсь оправдать, сэр, – бормотал Причер, донельзя смущённый. Нынче утром его смущали все кому не лень. – Простите, а что значит – «когда попрёт», сэр?