– Это что? – спросил капеллан, машинально переходя на шёпот.
– Это то, чего тут не подают. – Кронштейн повторил ту же операцию со своим бокалом, спрятал флягу и хитро подмигнул. – И не смогут вплоть до ближайшего грузовика.
Причер тупо уставился в бокал. Потом нагнулся и понюхал.
– М-да, – сказал он. – «Горе тем, которые храбры пить вино и сильны приготовлять крепкий напиток…» Может, сразу вызвать «эм-пи»? Или лучше прямо санитаров…
– Почему? – на этот раз пришло время удивляться Кронштейну.
– Я думаю, нам сейчас будет плохо.
– Коллега Причер! Нам сейчас будет исключительно хорошо!
Причер, не отрывая глаз от бокала, медленно перекрестился.
– И это человек, с которым мы на киче выдули почти литр! – Кронштейн укоризненно покачал головой.
– Откуда? Моя фляжка рассчитана всего лишь на полтораста, больше в протез не влезет.
– А у меня что, с собой не было?..
– Не надо «эм-пи», – подал голос Воровский. – Здесь от нормальных-то мужиков не продыхнуть. А если что, так я вас к себе отвезу.
И опять загадочно умолк.
– Всё слышит! – восхитился Кронштейн. – О своём думает, а что ему надо – слышит. Одно слово, творческая натура. Ну, святой отец, давайте. Вздрогнем! За боевое крещение. Во всех, мягко говоря, смыслах. Подключайся, Майкл. Приобщись благодати. Когда ты в последний раз поддавал со священником? С ними пьётся, я тебе доложу, потрясающе. С гражданскими так не засосёшь.
– Ладно, уговорили, – вздохнул Причер. Поднял бокал, чокнулся с русскими, быстро сотворил про себя молитву, сделал осторожный глоток и замер, прислушиваясь к ощущениям.
– Сейчас вставит, – пообещал Кронштейн. – Вы ещё отхлебните. Бояться нечего, честное слово. Это ж не отрава, а эликсир жизни всё-таки.
– Эликсир жизни у нас под ногами течёт, – пробормотал капеллан. – Если верить учёным, конечно.
– А вы как, верите?
– Не знаю… – Капеллан глотнул вторично и мысленно согласился: действительно, не полная отрава. Просто нечто противное на вкус, с крепкой спиртовой отдушкой. Причер слыхал, что русские это пьют, но не очень представлял – как. И главное зачем.
– Я в Господа верую, – сказал капеллан грустно. – Угодно ему будет шарахнуть по людишкам таким чудовищным соблазном – значит, шарахнет. Значит, время пришло испытать нас по-крупному. Вы только не подумайте, Эйб, что я какой-то там безвольный фаталист… Слушайте, а ведь правда вставляет!
– Ещё бы! Ну-ка, по глоточку! Na zdorovie!
Третий глоток проскочил легче, и капеллан наконец-то понял – не как русские пьют такую гадость, но зачем.
– А какова официальная точка зрения Ватикана на креатин? – спросил психиатр.
– Понятия не имею. По-моему, она ещё не сформулирована. А что это вы вдруг?..
– Да как вам сказать… Просто одно дело всякие присадки к лекарствам, регенерирующие кремы…
– Я сам таким кремом пользуюсь ежедневно, – перебил капеллан. – Вы хотите знать, что скажет Церковь, если прогнозы насчёт эликсира жизни сбудутся? Так? Какова будет реакция Святого Престола на то, что любой, доселе проходивший по категории «простых смертных»…
– …станет простым бессмертным, – заключил Кронштейн коротко и ясно.
– Я, честное слово, не знаю, – сказал Причер кротко. – Понимаете, Эйб, у нас субординация такая же, как в армии. Будет распоряжение насчет креатина – доведут до каждого священнослужителя в части, его касающейся.
– И вы обязаны будете выполнять? – спросил психиатр, щурясь на капеллана сквозь полупустой бокал. – Претворять, так сказать, в жизнь строго и последовательно?
– Хм-м… – Причер задумался, выискивая для ответа правильные выражения. «Священник он в чём-то как генерал, – мелькнуло в голове. – Даже нетрезвый всё равно священник. А Кронштейн, язва такая, естественно, хочет получить от меня сугубо личное, человеческое мнение. То-то он всё время сам играет в обычного человека… Психиатр».
– А вот я… – неожиданно вступил в разговор Воровский, о существовании которого собеседники просто забыли. – А я на днях видел бабу с во-от такими сиськами!
Капеллан ошарашенно уставился на прапорщика.
– Все нормально, Майкл, – сказал Кронштейн. – Всё в порядке. Ситуация под контролем. Не обращайте внимания, Причер. Вы продолжайте. Мне очень интересно.
– Обойдётесь. – Капеллан выпил ещё немного и почувствовал явственный прилив душевных сил. – Ничего я вам не скажу, Эйб. Наверное, я сам для себя ещё ничего определённого не решил. Да и потом… Какое именно бессмертие даст человеку креатин – если даст его вообще, конечно? И что считать истинным бессмертием – вы над этим задумывались когда-нибудь? Вы хоть представляете разницу между понятиями «сознание» и «душа»? А? Вижу, не представляете. А это серьезный вопрос. Нужно будет как-нибудь лекцию вам прочесть на эту тему. Да и не только вам.
– А вы проповедь закатите!
– Да легко. И «закачу», как вы выразились.
– Ну, за это и накатим… За первое выступление капитана Причера в роли капеллана Причера! Я в смысле – официально, с высокой трибуны. Так-то вы настоящий капеллан. Ну, поднимем и сдвинем!
– А кто-то сейчас раздвигает… – заметил Воровский глубокомысленно, но с соседями чокнулся.
Капеллан выпил, обнаружил, что бокал пуст, и небрежно отодвинул его на край стола.
– Эй, военный! Дозаправщик! – тут же среагировал Кронштейн. – Правым галсом – на сближение, бегом!
К столику метнулся официант с подносом.
– Вы бы потише, а? – попросил он, сноровисто меняя ёмкости. – И так все заведение на вас таращится. Задолбали уже с собой приносить и распивать.
Воровский свою посуду отдавать и не подумал – официант просто вынул у него из пальцев освободившийся бокал и воткнул на его место полный.
– Замечания офицерам? – осведомился Кронштейн вкрадчиво.
– Просто другим обидно, – хмуро сказал официант. – Если водки хоть залейся, так лезьте на свой пароход и жрите. Тут-то зачем?
– И залезем, – пообещал Кронштейн с угрозой в голосе. – И зальёмся. А потом зальётся слезами безутешная мама одного умника, который любит давать полезные советы. Думаешь, мы просто так в вашем поганом кабаке сидим? Мы тут чтобы культурно и без эксцессов. Обстановка, понял? Мягкая и располагающая.
– Ну-ну, – хмыкнул официант. – Мне-то что, моё дело маленькое, подай-принеси. Только старший говорит, если увижу среди русских мичмана Харитонова, вызову полицаев мгновенно. Старший нервничает очень с тех пор, как тут лейтенант Мерфи погулял. Так что учтите, господа офицеры, я вас чисто из уважения предупредил.
– Уважение – это правильно, – сообщил Воровский.
– К вам не относится, – тихонько буркнул официант и испарился.
– Чего он там булькнул? – Кронштейн проводил официанта тяжёлым взглядом. – Наверняка гадость какую-нибудь. А действительно, Причер! Давайте-ка ещё по одной дёрнем – и на нашу коробку? Экскурсию вам устроим.
– А мне потом обоих на себе тащить? – оживился Воровский. – По сто двадцать кэгэ на каждое плечо? Или ты грыжу вправлять умеешь?
– Ерунда, вахтенных матросиков позовёшь. – Кронштейн достал флягу. – Ну-с, готовьте посуду, святой отец.
Причер отпил немного пива, двинул бокал к Кронштейну и с интересом спросил:
– Вы каждый раз, вернувшись из похода, так лихо керосините?
– И в промежутках тоже. А как без этого? Страшно же. Вы бы видели, Причер, какая гадость оранжевый планктон. Ты его напалмом херачишь, а он тебе в это время борта прогрызает. Допустим, «Тревога» ему не по зубам, не какая-нибудь банка консервная американская, но всё равно каждый раз оторопь берёт. Я вам так скажу, Причер, – Кронштейн подвинул капеллану бокал с адской смесью и заглянул прямо в глаза. – Если б меня попросили это сволочное явление природы охарактеризовать, я бы назвал его «желчь планеты». Мы на море не с планктоном боремся, Причер. Мы со всей Кляксой воюем. Разгоняем ейную кислую отрыжку. Которая если до базы доползёт, выжжет тут всё начисто.
– Тэйлор тоже говорит, что не мы от джунглей защищаемся, а они от нас, – вздохнул капеллан, принимая бокал.
– А вот я… – вступил прапорщик Воровский. Причер и Кронштейн будто по команде оба к нему повернулись – от неожиданности. – А я тут на днях видел бабу с во-от такими сиськами!
И победно оглядел собеседников.
Кронштейн помотал головой, будто отгоняя назойливую галлюцинацию.
– Никак не привыкну, – сказал он. – Каждый раз он меня подлавливает. Расслабься, Майкл, всё нормально. Всё под контролем. Отдыхай. Так что там насчёт джунглей, святой отец? Ах, да. Не мы от них, а они от нас?.. Ничего удивительного – все умные люди так говорят, Причер. Batiushka наш корабельный то же самое утверждал, пока не снюхался. Отличный был мужик, как-то упустил я его…
– Снюхался?..
– Угу. Он, бедняга, когда понял, чего мы тут наколбасили, пошёл к адмиралу. Сами понимаете, безрезультатно. Начал по своему начальству депеши слать. Те – разберёмся, мол, служи пока. И тишина. Он с горя депресснул и вместо того чтобы со мной пообщаться, начал втихаря гулять по открытой палубе без маски. Нюхнёт свежего морского воздуха, и вроде легче ему. А я как-то поздно догадался, что происходит, – у него уже зрачки были во весь глаз. Ну, и пошел наш batiushka на списание. Дома лечится сейчас. Давайте-ка, Причер, употребим. Есть тост. За укляксенных Кляксой на фиг. За всех, кому этот мир отомстил. За лучших из нас. Потому что сволочь разная живёт тут, богатеет, ни о чём не задумывается и в ус не дует, а нормальных военных совесть зажирает почище всякого планктона.
– Хватит, Эйб, – попросил капеллан. – Не грузите меня хотя бы сегодня. Я и так вкопался в здешние проблемы по самые по уши. Давайте выпьем, как полагается, за память тех, кто не вернётся домой. Я, например, пью за первый разведвзвод.
– Ладно, – согласился Кронштейн. – У нас тоже… хватает. Тогда не чокаясь. Ну!..
Они выпили, за столиком воцарилось молчание – каждый что-то вспоминал, – и Причер вдруг понял: сидят они на островке спокойствия посреди океана буйного веселья. В баре стоял невообразимый гвалт, ревела музыка, кто-то возле стойки отплясывал нечто экзотическое, облаками плавал табачный дым… И женщины тут были, ярко одетые и накрашенные, попавшие в офицерский бар непонятно как, против всех правил – им полагалось находиться на рабочем месте, в борделе, – но господа офицеры, ви