Причер тяжело вывалился из джипа и встал к Кэссиди спиной. Его слегка шатало. Похоже, он эмоционально надорвался, отпевая погибших разведчиков, и теперь был просто не в силах ни слушать Кэссиди, ни возражать ему.
– Чёрт возьми, я мог быть уже подполковником, если б мы тогда остались на Касселе! – вспомнил застарелую обиду Кэссиди. – Но ты меня уговорил! И остальных всех уболтал, трепло! Да-а, языком ты умеешь работать!
Причер в ответ только зубами скрипнул.
– Меня тошнит от одной мысли, что я шёл на поводу у твоих позорных мальчишеских страхов, – говорил Кэссиди, глядя в приборную доску. – Не хочешь креатина? Так вали отсюда, не сражайся за него. Закоси под дурку или дай себя прижечь слегка, когда попрёт в следующий раз, – хотя нет, это будет слишком жестоко, ты и так инвалид. О! Уйди в запой! Отличная мысль, как раз в твоём стиле. А я похлопочу, чтобы полковник списал очередного капеллана без лишних разговоров – да ему и не привыкать. И отправляйся преспокойно на Землю ближайшим грузовиком. Только вспомни эти мои слова, когда возьмёшь в руки ампулу с лекарством от смерти. Которое мы отвоюем у Кляксы. Отвоюем без тебя. Очень прошу, вспомни. Ладно?
– Я иду в джунгли сегодня? – спросил Причер хрипло, не оборачиваясь.
– Да хоть в жопу, – милостиво согласился Кэссиди. – Ты уже в списке. Я теперь и пальцем не шевельну, чтобы изменить хоть что-то. Господи! Кто бы мог подумать: Джон Причер боится! Его душит жаба из-за того, что люди могут стать бессмертны! Он готов на что угодно, лишь бы мы удрали с Кляксы! О-ох, какая же ты сволочь, Отходняк! Трусливая сволочь!
Этого Причер уже не расслышал. Он ушёл, точнее, уковылял через плац.
Идти было очень трудно – у капеллана почему-то зверски разболелась отсутствующая нога.
Глава одиннадцатая
Только доехав до храма, Причер сообразил, как ему теперь действовать. Выход придумался не лучший, но, кажется, единственно возможный. Капеллан перекрестился и ввёл в мобильный терминал фамилию сержанта-тыловика.
Бывший подчинённый обнаружился в помещении столовой – наверное, опять сидел на кухне и баловался офицерским кофе. Пришлось возвращаться. У чёрного хода в столовую они с сержантом и встретились.
– Здрасте, господин капитан! – обрадовался сержант. – Ну как машина, ездит? Вы если что, тут же ко мне.
– Уже «если что», – сказал Причер. – Только не с машиной. Выручай, боец.
– Слушаю, – напрягся сержант.
– Я сейчас выхожу в джунгли с разведгруппой. Сможешь за полчаса добыть мне пробник из комплекта биозащиты?
– Не вопрос. А зачем? Ой, извините, я из чистого любопытства.
– А затем, что, когда я уйду, ты стукнешь на меня в контрразведку.
– Та-ак, – сержант удручённо сдвинул пилотку на одно ухо и почесал в затылке. – Началось.
– Значит, ты скажешь: этот ненормальный капеллан опять за каким-то хреном полез в джунгли, да ещё и пробник ему нужен был. Пробник я, конечно, достал, но закралось мне в душу сомнение…
– Какое? – тут же озаботился сержант.
– Ну… – настал черед задуматься Причеру. – Да ты сам прикинь: зачем вообще капеллан ходит по джунглям, к тому же с пробником? Ты много раз видел, чтобы я биозамеры проводил?
– Кажется, однажды видел, – вспомнил сержант. – Или тогда не пробник был у вас? Точно, это придура была.
– Чего-чего?
– Да бинокль геодезический. С ним всё равно никто работать не умеет, поэтому его солдаты и зовут так: придура. Берёт офицер бинокль, говорит с умным видом, мол, я пошёл во-он тот холмик мерить, а сам за кусты – и ну себе дрочить.
– Какие тайны открываются! – поразился капеллан. – Смею тебя заверить, мне для мастурбации геодезический бинокль не требовался. И, между прочим, я умел его использовать по назначению. Хотя это действительно сложно, и не всякий знает как. Ладно, ты… Придура! Задачу понял?
– Так точно. Хреновые наши дела – а, господин капитан?
– Выполнить сможешь?
– Легко. Ну, господин капитан, пора собирать манатки, да? Я же знаю, вы попусту не дёргаетесь. Кстати, помните, я вам место на «Тревоге» обещал забить? Уже организовано. Чуть жареным запахнет – дуйте в порт. Охране скажете, что от меня к прапорщику Воровскому. Этот прапорщик у них по боевому расписанию на погрузке стоит, так что сами понимаете, ему кого угодно на борт забросить раз плюнуть, хоть крокодила. Вообще, золотой мужик, даже странно – русский ведь…
– Ты, главное, сделай, что я прошу, – сказал капеллан, пряча улыбку.
– Считайте, уже сделано, – вздохнул сержант. – Вам-то ничего, а мне знаете, как противно на вас стучать?! Прямо ножом по сердцу. Благословите, что ли, по такому случаю?
– Тебя – запросто, – согласился Причер.
Джунгли и вправду зашевелились. В предыдущий выход Причер старался осторожнее ступать, дабы не задавить какую-нибудь мелюзгу. А теперь впору было самому уворачиваться, чтобы с ног не сбили. Уже в полумиле от базы на лужайках паслись травоядные экземпляры ростом капеллану по плечо. Хищники пока ещё особо не вымахали, но одному четвероногому досталось-таки от Причера по загривку прикладом. Нечто, внешне помесь барсука с лягушкой, вынырнуло из чащобы и пристроилось к группе разведчиков на звериной тропе. Некоторое время оно семенило рядом, деловито обнюхивая ботинки капеллана, а потом вдруг попыталось цапнуть и едва не откусило клипсу.
– Ну вот, начинается, – вздохнул старший группы, когда существо, обиженно подвывая, скрылось за деревьями. – Пару дней назад эта дрянь на нас и не поглядела бы. Вы осторожненько, святой отец. Не отходите далеко.
Причер и не отходил. Он двигался в хвосте группы, тащил свою долю груза – расширяли минные заграждения, – совал пробник во всё, что представляло интерес, и аккуратно метил образцы. Увы, экспресс-лаборатория в рукоятке пробника не была настроена на креатин. Несколько лет назад, когда пробник калибровали, никто не подумал, что найдётся умник, который вздумает оспорить результаты стационарной экспертизы и заново провести замеры.
Капеллан шёл и втайне надеялся, что на него ещё кто-нибудь нападёт. Он оказался совершенно не готов к атаке «барсука» и чисто рефлекторно треснул зверя по шее, чтобы тот отстал. А ведь для анализа были просто необходимы живая плоть и кровь. Но от одной мысли, что придётся наброситься на ни в чём не повинное животное и вырвать из него кусок мяса, капеллану становилось тошно. Похоже, Причер окончательно превратился в армейского священника – человека, способного кромсать и сокрушать, но только настоящего врага и в честном бою.
Вчера он мог бы набрать сколько угодно образцов из подбитых над базой крокодилов, но увы, тогда мысль о новой экспертизе ещё не оформилась в голове капеллана. Теперь он клял себя за тупость последними словами. Всего-то и нужно было – встретить туши у мусоросжигателя, подальше от глаз начальства. Мусорщики, конечно, разболтали бы, но… Чем разведчики лучше? Солдат вообще трепло и сплетник, у него жизнь такая, слишком мало в ней радостей.
– Ишь, пашет! – донеслось спереди. – Смотри, рога не обломай, бульдозер!
– Один уже вроде обломал – видишь, короткий.
Корни гигантского дерева увлеченно подрывал рогатый муравьед.
Вывернув голову, вспарывал почву между корнями то одним, то другим рогом и образовавшуюся траншею проходил языком. С чавканьем и причмокиванием. Видно было, что животному хорошо. Оно даже хвостом махало совершенно по-собачьи. Обернулось на миг в сторону разведчиков, признало их малоинтересными и принялось дальше копать.
– Здорово, крестник! – сказал Причер.
Муравьед, будто признав капеллана, оторвался от своего увлекательного занятия. Один рог у него был немного короче другого. Совсем немного – отрос с того дня, как Причер по нему «пилой» шваркнул.
Капеллан присел на корточки и осторожно протянул к зверю руку.
– Э! – сказал издали старший. – Отставить! Вы что?
Муравьед руку спокойно обнюхал. Причер заглянул в вырытую зверем траншею: там ползала какая-то фигня наподобие гусеницы.
– На, лопай, – капеллан подобрал фигню и протянул её муравьеду на раскрытой ладони. Тот подумал, высунул язык и деликатно «гусеницу» слизнул.
– Братание с противником, – произнёс старший неодобрительно. – Зверь в каждом из нас. Ну и дальше что?
– Да ничего. – Причер скормил муравьеду ещё пару «гусениц». – Может, через несколько дней он мне в глотку вцепится. А сейчас что, пообщаться нельзя с животиной? Вы глядите, какая ласковая.
Муравьед потёрся носом о перчатку капеллана. Тот достал складное мачете выщелкнул лезвие и вырезал одним махом из-под корней большой кусок дёрна. Мелкой живности внизу оказалось видимо-невидимо.
Зверь уткнулся мордой в ямку и зажрал так, что бока заходили ходуном.
– Ку-ушай, лапушка, – умилился капеллан.
– Группу задерживаете, господин капитан. Я понимаю, это очень интересно… Но вы аккуратнее, ей-богу. Животина ласковая, ага. Только внешность обманчива. Не слыхали, есть тут страшный зверь умора? Это солдаты так прозвали: он точно на вид чистая умора. Сидит на дереве, рожи строит – обхохочешься. А сам хищный, сука…
– Иду, иду. – Причер не удержался, огладил на прощание муравьеда по холке, встал и занял своё место в строю. Группа тронулась. – Извините, лейтенант. Уж больно много я наколотил зверья всякого за свою жизнь, короткую и глупую. Вот, пробивает теперь иногда. Комплекс вины. Жалость, стыд и всё такое прочее.
– Людей жалеть надо, – посоветовал старший.
– Это вы кому? – поинтересовался капеллан небрежно.
– Ой. Виноват, святой отец. Простите.
– Бог простит, – пообещал капеллан. – А я даже и не обиделся. Священнику обижаться вообще не положено.
– И как, получается?
– Научился, – честно ответил капеллан, но на всякий случай мысленно обозвал себя лицемером и прочёл короткую молитву. Тут же вспомнился русский провокатор, на которого Причер точно обиделся, если не сказать хуже. «Ну и денёк был вчера! Хорошо, что меня Воровский напоил. А то я наверняка кому-нибудь грехи отпустил бы в грубой и нетактичной форме. Хотя положено мне было вместо пьянки безобразной обратить лицо и душу к Господу и так обрести утешение… Только не мог я, просто не мог. Сколько раз меня жизнь мордой в помойку тыкала, и всегда я через обращение к Нему очищался и успокаивался – а тут вдруг переклинило. А значит что? А значит, хреновый я священник, вот что».