Говорили мы ещё много о чём. В основном разговор шёл об авиации, очень уж понравилось Степану Прокопьевичу на самолёте летать. Кстати, между делом из артиллерийских мастерских приехали на пролётке два нижних чина, привезли наскоро, но очень аккуратно выполненный кронштейн-треугольник с простейшим механизмом сброса. Тут же унтера по месту его подогнали, прикрутили к кабине с правой стороны чуть позади дверного проёма, просверлили коловоротом отверстие в боковине, протянули шнур, подвесили имитацию бомбы, изготовленную из плотного брезентового мешка с песком, и проверили работу механизма сброса. Мы далеко не отходили, присматривали за всеми манипуляциями, генерал не удержался от соблазна, залез на пассажирское сиденье и лично несколько раз сильно дёрнул за шнурок. И правильно, ему же с этим оборудованием работать!
Заметно было, что остался доволен. Что и подтвердил тут же:
– И вы вот это за ночь придумали? Чтобы для меня демонстрацию провести? Замечательно! Просто замечательно! Обязательно укажу в рапорте об этом факте!
– В каком рапорте? – удивился я. Отвлёкся, потому что как раз разговаривал с мастерами о выполненной работе.
– А вы думаете, я с вами второй день по собственному желанию рядом нахожусь? Или мне больше делать нечего? – признался Валевачев, проверяя пальцами натяжку шнура сброса. Спохватился, что это несколько грубо прозвучало, и тут же поправил сам себя: – Вчера провёл продолжительный разговор с генералом от артиллерии, членом Государственного Совета Михаилом Егоровичем Альтфатером и доложил ему о вашем прилёте. А также обо всём, что вы мне предварительно продемонстрировали. Полагаю, что мой доклад тут же ушёл наверх, потому что утром последовал очень ранний звонок, и мне было предложено оказать вам всяческое содействие и провести все испытания, которые я сочту нужными.
– А как же перелёт в столицу? – растерялся я от таких новостей. Не ожидал ничего подобного просто.
– А какая вам разница, когда лететь? Полетите не сегодня, а завтра. И ничего не изменится. Столица подождёт…
Мысленно развёл руками, вздохнул, смиряясь с неизбежным, и согласился. А куда денешься…
– А за самолёт не переживайте, – заметил Степан Прокопьевич, что не понравилось мне, как кабину новыми отверстиями попортили. – Это уже не ваши проблемы. Главное Управление решило выкупить у вас ваше изобретение.
В первый момент несколько растерялся от такой новости. Собрался было отказать – у меня на этот самолёт столько планов! Он мне должен отличную рекламу сделать. Да вовремя одумался – реклама у меня и так будет замечательная. А самолёт нужно продавать, раз его готовы у меня забрать. Совсем недавно же голову ломал, где и как его хранить? А решение вот оно, само появилось…
Всё, что не делается, делается к лучшему. Избитая вроде бы фраза, а насколько жизненная…
Опасался, выдержит ли нагрузку возвратная пружина замка, а то генерал всё не останавливается, за верёвочку продолжает дёргать. Понравилось ему, как запорный штырь ходит. Но младший урядник со всей ответственностью тут же заверил, что у них в артиллерии всё надёжно.
Валевачев услышал и наконец-то оставил верёвку в покое, отошёл в сторону и даже руки за спину заложил, принял независимый вид.
Заодно привезли и комплект колодок под колёса. Уже с привязанными к ним пеньковыми верёвками. И даже бобышки деревянные умудрились выточить, просверлить в них отверстия и привязать на свободных концах верёвок. А ведь я упустил этот момент, а они сообразили, додумались. Эх, мне бы таких в помощники, мы бы таких дел наворотили!
И внутренний голос тут же подвякнул: «вместе со всеми мастерскими!»
Как будто специально подгадал, подъехал и Александр Фёдорович с фотографом.
– К сожалению, нет у нас своей камеры, – ответил на мой невысказанный вопрос и передал фотографа в руки унтеров.
– А этим-то что здесь понадобилось? – поморщился генерал.
Оглянулся, а к нам кортеж из нескольких колясок подъезжает.
– Это кто? – спросил.
– Городской голова со свитой! Иван Васильевич Якшинский пожаловал. Да не один! Вон во второй коляске и председатель уездной земской управы с вашим адвокатом о чём-то горячо беседуют, – откликнулся Валевачев. И тут же начал быстро инструктировать меня. – Проснулись, сони. Вы, коли предложат их покатать, ни в коем случае не соглашайтесь! Если упрутся, отсылайте всех недовольных ко мне или сошлитесь на уговор с Главным Артиллерийским Управлением. Городского голову господина Якшинского я сразу возьму на себя…
Пока унтера возились с подгонкой крепежа фотоаппарата на те же проушины, то и дело отгоняя прочь суетившегося и постоянно лезущего под руку фотографа, адъютант вполголоса докладывал генералу:
– Не согласился продать, сукин сын! Как ни уговаривал, какие только деньги не предлагал, а всё зря.
– Почему? – оглянулся на суетящегося вокруг мастеров фотографа Валевачев.
– Так за новым нужно или в столицу ехать, или выписывать из-за границы. А это время! Уверяет, подлец, что за это время больше заработает, чем я предложил!
– Ну так предложили бы больше, – нахмурился генерал и покосился на остановившийся чуть поодаль колясочный кортеж.
– Никак нельзя, Степан Прокопьевич, – не стушевался офицер. – Деньги подотчётные. Статьи на подобную покупку нет, никак нельзя вам на себя такую растрату вешать.
– Хорошо, хорошо, понимаю. Всё вы правильно сделали. Но на следующий год чтобы такая статья у нас в расходах была! Сколько вы пообещали за аренду фотоаппарата? Кстати, снимки тоже он проявлять будет?
– А кто же ещё, – вздохнул адъютант и замялся, не стал отвечать, покосился на меня. Тоже мне, нашли секреты. – Кажется, они уже закончили? Нужно пойти принять работу. Князь, не отвлекайтесь!
Пошли и приняли. Залез в кабину, сначала сброс имитатора несколько раз проверили, потом камеру прикрепили на освободившееся место, затвором пощёлкали. Фотограф всё порывался в самолёт залезть, тоже в небо рвался. Да генерал его сразу осадил:
– Нечего тебе там делать! Дело секретное. Надо бы о таком странном желании в контрразведку сообщить, пусть проверят, что ты за человек такой, откуда интерес появился к государственным тайнам?
– Нет у меня никакого такого интереса! – отступил назад фотограф. Пригнулся, пробормотал: – За своё личное имущество переживаю!
– Не переживай, – отмахнулся генерал. – Случись что, выделю тебе денег на новый аппарат. А пока не стой, показывай, на что тут нужно будет нажимать? Погоди!
Обернулся к адъютанту:
– Александр Фёдорович, присмотрите за господином фотографом, не отпускайте его от себя. Сразу же после полёта пусть забирает свою камеру и отвезите его в мастерскую. И дождитесь снимков обязательно!
А мне этого фотографа даже жалко стало – человек в небо рвался, а его взяли и осадили, приземлили. Забота о собственном имуществе это так, отговорки, понятно же. Вот так и рушатся мечты. А вдруг мы, наша держава то есть, в лице этого энтузиаста лишилась будущего замечательного пилота?
Как раз в этот момент и подошла к нам свита городского головы во главе с ним самим, пришлось прервать тренировку.
Паньшин опухший, глаза от солнечного света прячет. Заметно, что тяжко бедолаге, натанцевался вчера до упаду.
Валевачев сразу подхватил Якшинского под локоток, заговорил, увлёк в сторону, расхвалил за вчерашний роскошный приём. А купец и размяк от генеральской похвалы. Пусть и голова, но купец же, а тут такой генерал. Из столицы!
Паньшину тяжко-тяжко, а услышал каким-то образом наш разговор о новом самолёте, подошёл, извинился за отсутствие и тихонько спросил о новостях. Скрывать ничего не стал, рассказал всё, что сегодня услышал. Адвокат тут же забыл о здоровье, возбудился неимоверно:
– Вы никаких утвердительных ответов не давали, Николай Дмитриевич?
Обрадовался, стоило только его в этом заверить, и тут же поскакал к генералу с градоначальником отстаивать наши совместные интересы.
Минут через пятнадцать, когда я уже устал отвечать на настойчивые вопросы местного купечества и дворянства, вернулся раздражённый генерал. Взмахом руки спровадил зевак прочь, приказал адъютанту никого не подпускать к самолёту и усмехнулся:
– Ну и злой же юрист у вас, князь. И толковый. Чуть было последнее у меня не вырвал! Насилу отбился. Но предварительно договорились. Сегодня же подпишем с вами необходимые бумаги о сотрудничестве и намерениях. А сейчас давайте поскорее взлетать, а то ваш Александр Карлович явно что-то ещё замыслил.
Рассмеялся в ответ и согласился. Первым делом на кронштейн установили камеру, зарядили и загрузили на пол кабины несколько мешков-имитаторов бомб. Накинул куртку, посмотрел на генерала. Валевачев поймал мой вопросительный взгляд, увидел кожанку и ожидаемо отказался от одёжки, помотал головой. Понятно. Положил её назад, в багажный отсек. Ещё раз оглянулся на деревья, посмотрел, в каком направлении верхушки клонятся. Облизал указательный палец и поднял его над головой. На любопытно-вопросительный взгляд генерала ответил:
– Ветер определяю…
Уселись сами, застегнул привязные ремни пассажиру и себе. Предварительно под колёса унтера новые колодки установили под моим чутким руководством. Валевачев всё косился на них, лоб морщил. Наверняка уже прикидывал, где их можно использовать. Ну-ну, не один я этот интерес заметил, Паньшин его тоже засёк. Надеюсь, выгоду не упустит и первым делом по прибытию в столицу помчится в патентное бюро подавать заявки на привилегии. Что удивительно, так это мгновенное протрезвление юриста. Стоило только образоваться неотложным делам, как тут же о похмелье забыл.
Никого из помощников не стал озадачивать держать хвост. Проверю, сработают ли на практике новые приспособления? Как раз к этому моменту и улица освободилась. Можно запускаться. Дал отмашку Паньшину, тот к винту кинулся, ухватился обеими руками, крутнул раз, другой и отскочил в сторону. Запустились.
Затарахтел мотор, застрекотал, винт раскрутился, свежим прохладным воздухом в кабине потянуло.