Проводил его взглядом – интересно, получилось ли что-нибудь у нас или нет? И тут же забыл и о фотографе и о снимках – обновку привезли же! Но в памяти отложил, обязательно позже поинтересуюсь результатами опыта.
Примерять комбез буду прямо на одежду, только что куртку кожаную сниму. И сапоги сброшу, останусь в носках, иначе в него не влезу…
Тут же рядом со мной оказался адъютант Валевачева, принялся придирчиво проверять качество выполнения заказа, развернул его, встряхнул на вытянутых руках и тут же вкусно запахло кожей.
Комбез оказался с подкладкой, вот чудеса! Я почему-то думал, что его из тонкой хромовой кожи пошьют, что на сапоги офицерам идёт, а тут светло-коричневая замша, мягкая и приятная на ощупь. Подождал, пока Александр Фёдорович всё осмотрит и даст добро, и только после этого начал надевать на себя…
Нет, не так! Первым делом бережно взял его в руки, оглядел снизу доверху, осмотрел плотные ровные швы на нагрудных карманах с клапанами, задержался взглядом на больших чёрных пуговицах с черепаховыми разводами. И неожиданно даже для себя вдруг поднёс костюм ближе к лицу, вдохнул пряный запах хорошей выделанной кожи. Как вкусно пахнет…
Нигде не жмёт, не отвисает, всё село идеально. На таком солнце, конечно, жарко в нём будет, но я же не для прогулок его заказывал? Поспешил снять, чтобы не вспотеть. И пока сворачивать не стал, просто положил на своё сиденье в кабину. Отличная вещь получилась!
Дальше пошла примерка шлема из этой же кожи и перчаток-краг. С обычными ветер в рукава задувает, поэтому и заказал такие.
Притихший было спор между представителями армии и местного чиновничества вспыхнул с новой силой, так что как не хотел, а поневоле прислушался. Вон оно что! Городской голова пытается восполнить вчерашние расходы из городского бюджета на организацию встречи и последующий банкет за счёт армии!
И упирает на то, что военные узурпировали все права на гостя, и теперь используют его самолёт в своих особенных целях. А вполне понятное желание горожан, при этом городской голова скромно себя к ним причислил, приобщиться к авиации полностью игнорируют! А ведь это они всё организовали, не военные!
Послушал и понял – обиделся голова на генерала. Потому и возжелал переложить на армейцев часть расходов, хотя бы частично восполнить потраченное. А ведь верно, генерал из самолёта не вылезает, а настойчивые просьбы гражданских прокатиться в самолёте беззастенчиво игнорирует. И я хорош, обрадовался обретённому покровителю, купился на новые шмотки и забыл обо всём. Пора исправляться!
Влез в свои сапоги, поправил растрёпанную примерками одежду и решительным шагом направился к спорщикам.
– Ваше высопревосходительство, – прервал разгоревшийся спор и тем самым обратил на себя общее внимание. – Почему бы и впрямь не провезти над городом на самолёте господина Якшинского? Ведь это именно ему я обязан прилётом в этот город. Благодаря его личным стараниям я могу беспрепятственно продолжить перелёт. Иван Васильевич любезно обеспечил встречу, охрану, дозаправку бензином и маслом, организовал роскошный торжественный приём в собственном доме по случаю первой в истории города посадки аэроплана. И тем самым навсегда вписал своё славное имя в его историю.
Заливаюсь соловьём, лью не патоку, а чистый мёд в уши городскому голове, и одновременно отслеживаю реакцию всех людей, собравшихся сейчас вокруг нас. Городское чиновничество тут же распрямляет спины и горделиво улыбается, военные же начинают переглядываться между собой и недовольно хмуриться. Восприняли мои слова об обеспечении перелёта как упрёк себе любимым? Придётся и их умасливать. И это только провинциальная маленькая Луга! Что же тогда в столице будет?
– Смею напомнить, что и господин Василенко принимал деятельное участие в организации вашей встречи, ваша светлость, – опомнился и спохватился разулыбавшийся градоначальник.
– И на этом ограничим количество пассажиров по причине малого ресурса авиационного мотора. Ведь не только у вас появилось такое желание, но и у господ офицеров тоже. Его высокопревосходительство тоже принял непосредственное участие в нашем общегосударственном деле, обеспечил пилота в моём лице необходимым обмундированием. Смею уверить, обо всём этом будет обязательно доложено его императорскому величеству после посадки в столице, – остановил уже приготовившегося было огласить весь список Якшинского. Сбил его с настроя своими заумными фразами. И следом ещё и охолонил. – Иначе придётся вам покупать новый двигатель вместо отказавшего старого.
Открывшийся было для возражения рот городского головы тут же волшебным образом захлопнулся. Тратить деньги на кого-то кроме себя купец не хотел и тут же со мной согласился!
– Ваше высокопревосходительство, хорошо было бы, если бы и вы точно такое же количество желающих подняться в небо приготовили, – обратился к генералу, и окружающие его офицеры тут же отмякли, расслабились и довольно между собой переглянулись…
Первому право подняться в воздух на самолёте от горожан предоставили, кто бы сомневался, городскому голове Якшинскому Ивану Васильевичу. Важный чиновник с гордым видом осторожно опустился на пассажирское кресло, да не сам, а с моей непосредственной помощью – пришлось его под локоток придерживать, очень уж он был грузен. Сопровождающих градоначальника прихлебателей и помощников к самолёту не подпустили окружившие его плотным кольцом полиция и армейцы.
Голова замер, опасаясь вздохнуть и лишний раз шевельнуться, чтобы не разломать эту хрупкую, как ему показалось, конструкцию. Опасливо прислушался к отчётливо проскрипевшим жалобно рессорам, покосился на меня испуганно. Кивнул ему, махнул тихонько ладошкой, мол, ничего страшного, пустяки. Иван Васильевич вроде бы и подуспокоился, но лишний раз шевелиться всё-таки не осмелился. Ну а я не стал его в этом разубеждать, мне же проще будет. Смотрю – побледнел, на лбу капли пота выступили. Опасается, значит.
И взгляд такой… Вроде бы и хорохорится, и отступать не собирается, а в глубине потемневших глаз страх проглядывает. Но это сейчас, когда никто кроме меня его не видит.
Ремни застегнул, дверку захлопнул, сам в кабину уселся. Паньшину и говорить ничего не пришлось, он уже у винта стоит, через стекло смотрит на меня внимательно, чтобы команду на запуск не пропустить. С каждым разом этот процесс у него всё лучше и лучше получается, полностью отрабатывает свой хлеб. И мне помогает, и перед Валевачевым с градоначальником себя с лучшей стороны показывает – вот он какой незаменимый! И правильно делает, мало ли где оно может пригодиться? Впрочем, ушлого адвоката ничему учить не нужно, он и сам кого хочешь научит.
Ну а я посмотрел на своего изрядно побледневшего пассажира, улыбнулся ему, постарался приободрить. А то ещё окочурится от страха в полёте, греха потом не оберёшься. На всей моей дальнейшей работе можно ставить крест.
– Ничего страшного, мы спокойно взлетим, пролетим над городом и так же спокойно сядем, – стараюсь отвлечь градоначальника от тревожных мыслей. – Между прочим, генералу Валевачеву очень понравилось на самолёте летать!
– Да я и не опасаюсь, мы, купцы, тоже ничем не хуже военных. Как-нибудь на досуге я вам обязательно расскажу, в каких переделках мне доводилось по молодости бывать. Так вы просто ахнете, – тут же приободрился мой пассажир. И доверительным тоном тихо проговорил, поделился вроде бы как сокровенным: – Это я за завтраком что-то не то съел.
– Жду не дождусь вашего замечательно рассказа, – обрадовался и слегка наклонился в его сторону. – Тогда запускаемся и полетели?
– Конечно, – воскликнул Иван Васильевич и крепко ухватился руками за сиденье.
– Поехали! – улыбнулся и дал отмашку Паньшину.
Глава 7
Якшинский только один раз отцепился рукой от сидушки, да и то лишь для того, чтобы быстро-быстро перекреститься при взлёте. Всё время сидел прямо, вжавшись спиной в пассажирское кресло, и вдобавок смотрел не куда-то в сторону, а только прямо перед собой. Немного оттаял, когда ровно и спокойно пошли в горизонте. Даже осторожно головой покрутил, обрадовался, что ничего страшного с ним не произошло.
Повезло, болтанки не было. Собрался с духом Иван Васильевич и очень осторожно повернул голову направо, заглянул вниз, в окошко. Охнул, отшатнулся, посмотрел на меня. А я что? Я ничего. Сижу прямо, смотрю вперёд и самолёт пилотирую. И делаю вид, что ничего на свете кроме этого действа меня не интересует. А сам про себя хмыкаю. Смеяться и не думаю, ещё чего не хватало. Просто человек первый раз в жизни в небо поднялся. Можно сказать, к богу приблизился, к небесным чертогам. Но богохульствовать не стану, нехорошо над градоначальником так шутить и вообще нехорошо.
Приободрился градоначальник, но в боковое окошко больше не смотрел. Так и просидел столбиком на сиденье до самой посадки. Лишь перед приземлением ещё раз мелко-мелко закрестился, да снова за сидушку ухватился. И не отцеплялся до полной остановки мотора.
Отстегнулся, дверку открыл и на землю спрыгнул. Народ в штатском со всех сторон самолёт обступил, и куда только оцепление смотрит? Всё забыли, о чём инструктировал!
Зато не пришлось помогать градоначальнику вылезать из кабины, помощников набежало столько, что первого в городе воздухоплавателя самым буквальным образом на руках из самолёта вынесли. Ох и возгордился же голова…
Каждому хочется на счастливца посмотреть, послушать, что он о своих впечатлениях расскажет. Заодно, пользуясь случаем, похвалить за храбрость, комплиментов с горкой накидать. А он и рад, улыбается довольно, платочком вспотевшее одутловатое лицо промокает. Чую, разговоров в городе до весны хватит…
– Господа! Господа! – пошёл вокруг аппарата, отодвигая напирающую и гомонящую толпу в сторону. – Не напирайте, прошу вас!
Бесполезно, толпа за моей спиной снова смыкалась, возвращаясь на прежнее место. Хорошо ещё, что руками за крылья не хватались.
Тут и Паньшин появился, пробился через толпу, растолкал людей в стороны, помогать мне принялся. А там и Валевачева командный рык послышался, офицеры подключились, дело веселее пошло. Ну и градоначальника толпа на руках в сторонку отнесла, там на землю и опустила. И народ сам собой вслед за ним тут же последовал, словно цыплята за наседкой. У самолёта просторно стало, я вздохнул с облегчением – кажется, пронесло! В том смысле, что беда миновала, не поломали технику…