Рано я обрадовался…
Вот она где, настоящая-то беда! Откуда только взялась на мою голову? В шляпке, в светлом, кремового цвета платье, на каблучках и с зонтиком в руках. Дочь Ивана Васильевича. Держись, Митрич! Сейчас начнутся сложности. Попробую перевести их на Якшинского и Валевачева, им проще будет отбиваться.
– Папа́, я тоже хочу прокатиться! – при приближении дочери градоначальника толпа восхищённых его недавним мужеством горожан раздалась в стороны.
А дочурка не одна, а с небольшой компанией молодёжи. Три девушки примерно одного возраста и двое франтоватых молодых людей, моих ровесников. Девушек на балу я точно видел, с той, которая в серединке держится, даже танцевал разок и во время тура вальса немного разговорился. Удивила своим серьёзным и необычным для девушки отношением к технике и к моему самолёту в частности. Всё расспрашивала, как и из чего он сделан и каково это, под облаками летать. Закончился танец, и я её больше не видел, к сожалению.
– Александр Карлович, это кто такие? – спрашиваю Паньшина.
– Где? – поворачивается и смотрит в ту же сторону, куда и я смотрю.
– Рядом с градоначальником. Одна дочка его, я её узнал, а остальные кто? Не знаете?
– Ах, эти, – посмотрел и отвернулся юрист. – Так у Ивана Васильевича пять дочерей и один сын, наследник. Здесь, как я понимаю, три старших дочери и сын с приятелем. Кем-то конкретно заинтересовались, Николай Дмитриевич?
– Да, – и не подумал смущаться или отнекиваться. – Вон той, которая справа от самой старшей стоит.
– А вы не знаете? Вы же танцевали с ней на балу, – удивился Паньшин.
– Да я там слишком со многими перетанцевал, – скривился. – Как вспомню, так вздрогну! Поверите, все лица в одно слились.
– Вздрогнете? – хмыкнул Александр Карлович. – Интересное выражение, не слышал такого. Расскажу коротенько, что успел узнать. Сам лужский голова из купеческого сословия. Благодаря смекалке и природной хитрости сумел сколотить отличный капитал. Выбран на почётную должность, что позволило ему войти в дворянскую среду. За своего, конечно, не сошёл, но собрание посещал и посещает довольно регулярно. Всем своим детям дал приличное домашнее образование. Старшую из дочерей вы знаете, остальные погодки. Младшая Мария. Интересующую вас девушку звать Лизой. Елизаветой. Из всех пяти дочерей она самая умненькая. По слухам, даже собирается где-то учиться в столице. Где именно, не скажу, не интересовался, вроде бы как на педагогических курсах каких-то. Но, если нужно, узнаю. Что ещё? Приданое за средней дочерью Иван Васильевич даёт хорошее. Меньше, конечно, чем за старшей, но тоже ничего. Домик здесь, в Луге, на набережной местной речки неподалёку от пристани. К нему прилагается участок земли неплохой, а ещё квартира на Невском в столице и какая-то небольшая то ли фабрика, то ли что-то подобное там же. Можно уточнить, если такая потребность имеется.
– Нет, благодарю, ничего уточнять не нужно. И откуда только вы всё это знаете?
– Работа у меня такая, всё знать, – улыбнулся Паньшин. – Девица хорошая, не спорю, всё при ней, и ум, и красота, но зачем она вам, князь? Приятно провести время? Так папаша не позволит…
Резкий ответ чуть было не сорвался с губ, но вовремя себя остановил. А и впрямь, зачем? И Паньшин вреда мне не желает…
– Незачем, просто интересуюсь, – согласился с юристом.
– Старшая из дочерей интересует? – кивнул каким-то своим мыслям Александр Карлович. – Могу рассказать.
– Нет, не нужно, – отказался. Потому что как раз услышал приглушённый разговор у меня за спиной:
– Повезёт же кому-то с женой. По слухам, Якшинский весьма богатое приданое своей старшей дочери обеспечил. А ещё говорят, в столице большой доходный дом для неё прикупил…
– То-то вокруг столько претендентов вьётся! Не желаете и вы попытать счастья?
– К сожалению, не моего уровня девица! На пушечный выстрел к ней не подпустят.
Оглянулся, два молоденьких прапорщика смутились, отвели в сторону глаза, а потом вообще за спины товарищей ретировались. И чего смутились? Дело житейское, ничего предосудительного в прозвучавших словах не вижу.
За разговорами совсем упустил, о чём девицы с папенькой договорились, да ещё так не вовремя на офицериков отвлёкся. А Паньшин тем временем с кем-то здоровается. Повернулся, передо мной уже градоначальник стоит. За его широкой спиной все три дочери и сынок с дружком в рядок выстроились. И все вместе на меня уставились. Не на Паньшина, а именно на меня. Я же ничего не пропустил?
И Василенко тут же! И Валевачев с адъютантом, и даже полковник Романов откуда-то появился. И все молчат, на меня смотрят.
– Я что-то пропустил? – сделал удивлённое лицо.
Василенко вперёд шагнул, но градоначальник на него так зло зыркнул, что председатель управы стушевался и отступил сразу же. А старшая из дочерей язвительно хмыкнула и не удержалась от еле слышного комментария:
– Его светлость всё в облаках витает!
– Молчи, глупая, – на грани слышимости прошептала Лиза, одёрнула сестру.
Не знаю, как другие, но я точно услышал всё это. Но молчу, жду ответ на свой вопрос.
– Господин Якшинский спрашивает, можно ли вместо меня его старшей дочери с вами прокатиться? – отвечает Василенко.
Валевачев отрицательно покачивает головой, я молчу, стараюсь придумать, как так отказать, чтобы никто себя обиженным не почувствовал. Хорошо, что Паньшин на себя удар принял.
– Разве прилично будет молодой девице вдвоём с князем в самолёте находиться?
– А что тут неприличного? – удивилась Мария. – Я же по городу в коляске с кучером тоже одна езжу?
Романов отвернулся в сторону, градоначальник побледнел, Валевачева перекосило, он еле-еле от смеха удержался, я же стараюсь эмоции в узде держать. Князя в кучеры захотела?
Не успел ничего сказать, как Лиза подхватила сестрёнку под локоток с одной стороны, папенька под вторую, успел на ходу состроить гримасу, похожую на извинение, и утащили девчонку прочь, не слушая никаких её возражений. Следом за ними всё остальное семейство удалилось.
– Не обращайте внимания, Николай Дмитриевич, – приблизился Валевачев. – Старшая из дочерей на всю Лугу славится своим вздорным нравом. Купеческая дочь, что тут скажешь. После такого фортеля я даже опасаюсь спрашивать, провезёте ли вы вообще следующего пассажира над городом?
– Постараюсь не обращать, ваше высокопревосходительство, – налетевший с реки ветерок принёс лёгкую прохладу, и я тут же подставил ему своё лицо. – А пассажира я прокачу обязательно, он-то тут при чём?
– Ваше императорское высочество, господин полковник, прошу вас, – обернулся Валевачев к Романову.
И уже мне доверительно и с великим беспокойством проговорил, косясь в сторону приближающегося Сергея Михайловича:
– Вы уж, Николай Дмитриевич, постарайтесь без этих ваших штучек там, в небе, – при этом покрутил ладонью, пошевелил пальцами, как бы намекая на эти самые штучки. Ещё раз внимательно и строго заглянул мне в глаза. – Великий князь, как-никак, должны понимать, кого повезёте. Опять же, подумайте, если его высочеству понравится, то какую из этого катания сможете извлечь для себя пользу?
Постарался, повёз бережно, чтобы лишний раз нигде не тряхнуть, не качнуть.
Великий князь первое время с удовольствием смотрел по сторонам, то привстанет, насколько ремни позволят и в лобовое выглянет, что там такое впереди, за капотом? То к боковому окошку прильнёт и оторваться не может. Несколько раз порывался в порыве чувств восхищение своё мне выразить, даже оглядывался на меня, да тут же спохватывался, делал безразличное выражение лица. Но в конце концов не выдержал:
– А Степан Прокопьевич рассказывал, что вы с ним до самой земли снижались и чуть ли не крыши домов колёсами задевали? Так ли это?
– Видите ли, ваше…
– Здесь генералов нет, можно просто по имени-отчеству!
– Хорошо, Сергей Михайлович. Мы с Валевачевым бомбометание отрабатывали и фотографирование. Поэтому приходилось и снижаться, и крутиться.
– Покажете? – увидел моё сомнение, а я и не скрывал своей озабоченности от такой просьбы, всё сообразил и тут же постарался меня успокоить: – Всю ответственность беру на себя. Можете считать это не просьбой, а приказом высочайшего лица!
Ну да, ну да. Это сейчас якобы приказ, а случись что, про этот приказ никто и не вспомнит! Но это я так, больше для порядка бурчу, да и то про себя. На деле же рад такому исходу. Как на Валевачева в своё время, так сейчас и на Романова намереваюсь оказать возможно большее впечатление. Я же вижу, с каким восторгом он вниз смотрит, на землю. Как в облака вглядывается, в небо синее. Если удастся заразить его авиацией, влюбить в эту синеву неоглядную, то… Дальше я даже боюсь заглядывать. Предполагать тоже опасаюсь.
В общем, киваю и соглашаюсь на великокняжеский приказ, толкаю рычаг управления оборотами двигателя вперёд. Мотор послушно стрекочет, увеличивает обороты, самолёт набирает скорость. Незаметно, но я-то чувствую, поэтому плавно-плавно перевожу аппарат в набор высоты и карабкаюсь вверх. Вертикальная небольшая, метр-два, не больше. Да и нельзя больше, иначе скорость сразу же упадёт и придётся снова разгоняться.
Метров двести, и перевёл самолёт в горизонтальный полёт. Повернул голову вправо, на Романова глянул, крикнул:
– Сейчас буду выполнять правый вираж, потом левый. Начали!
Крен небольшой, градусов десять для начала. Сергей Михайлович инстинктивно от бокового окна в мою сторону отстранился, неприятно ему, когда земля вот она. Кажется – протяни руку и дотронешься. А я увеличиваю крен до пятнадцати, а потом, в завершающей части виража, и до двадцати. Ничего сложного в определении угла наклона нет. Ну а если и ошибся на плюс-минус градус, то невелика беда.
Левый вираж, и пассажир мой немного оклемался, уже и в моё окошко землёй любуется, да ещё и мне что-то вроде бы как интересное рукой показывать пытается. Для вида гляну в ту сторону, головой с многозначительным видом покиваю, да и дальше горизонт выдерживаю. На вираже это самое сложное, горизонтальный