– Да, Николай Дмитриевич? Зачем звали? – обошёл со стороны носа самолёт Паньшин. – Что там?
– Вот, полюбуйтесь, – кручу в руках открутившийся штуцер топливного шланга. Точнее, это я его окончательно открутил, чтобы продемонстрировать юристу. Без моей помощи ему каких-то пару оборотов гайки не хватало, чтобы отвалиться от подкачивающего насоса.
– А что это? – суёт нос под капот Паньшин. Смешно принюхивается, рассматривает шланг со штуцером и осторожно дотрагивается до него указательным пальцем. – Это из-за него так бензином в кабине пахло?
– Из-за него, – наблюдаю, как адвокат с брезгливым выражением лица вытирает платком испачканный палец. – Посмотрите сюда. Царапины видите?
– Вы полагаете, кто-то во время стоянки в Пскове смог подобраться к самолёту и открутить эту гайку? – Паньшин становится серьёзным и начинает делать правильные выводы. – Помилуйте, Николай Дмитриевич, это же невозможно! Ладно, когда снаружи стойку подпилили, но залезть у всех на виду под капот? Это немыслимо! Кому это могло понадобиться?
– Почему немыслимо? – начинаю прикручивать штуцер. Пока вручную, потом ключи достану и затяну окончательно. Эх, нужно будет ушки с отверстиями придумать, чтобы такие гайки контрить можно было.
– Во-первых, там дежурили господа полицейские, – начинает перечислять свои доводы Паньшин. – Значит, никто незамеченным подобраться к самолёту не смог бы. Иначе нам об этом факте сразу доложили бы. Во-вторых, чтобы открутить такую гайку, нужен соответствующий инструмент. Согласны? И, в-третьих, кому это вообще нужно?
– Александр Карлович, Александр Карлович, – вздыхаю и вылезаю из-под капота. Теперь дело за инструментом. – Господа полицейские были выпивши, неужели вы этого не помните? Наверняка они благополучно проспали, когда недоброжелатель нам стойку пилил.
– Признаться, я как-то об этом не подумал, – сконфуженно проговорил поверенный. – Тогда да, могли… Проспать…
– Зато я подумал. Значит, получается, ночью полицейские были пьяны и к самолёту мог подойти кто угодно. Ключи достать в городе вообще не проблема, были бы деньги и желание. В любой мастерской или магазине вам их на выбор столько предложат, что… – махнул рукой, не желая объяснять элементарные вещи. – Кому нужно? Сам точно не знаю, могу только предполагать. Кому-то очень не хочется, чтобы я этот самолёт в столице показал. Почему? Могу предположить, чтобы не привлекать к нему внимание, чтобы не перетянуть на себя заказы, чтобы не обогнать конкурентов. Да много ещё чего, на самом-то деле.
– Думаете? – внимательно выслушал мои доводы Паньшин. – Насколько я знаю, а я немного изучил этот рынок, у нас вам конкурентов нет.
– Значит, нужно искать среди тех, где они есть, – отрезал. – Александр Карлович, вы ключи мне не подадите?
– Конечно, подам, – тут же согласился Паньшин и оглянулся. – А где они лежат?
– Там же, где лежат банки с бензином.
– А сами вы, значит, не хотите туда лезть? – с подозрением посмотрел на меня адвокат. – Молодой человек, и не стыдно вам старика так гонять?
– Какой же вы старик, Александр Карлович? – удивился я. – Помилуйте, вам и тридцати не дашь!
– Скажете тоже, тридцати, – смутился Паньшин. Вздохнул и полез в кабину. – Ну и где конкретно они лежат? Не перерывать же мне весь салон?
– Да рядом с банками брезентовый такой свёрток. Вы сразу его увидите.
– Этот? – приподнял над головой искомое адвокат.
– Этот, этот! – обрадовался я, – Давайте его сюда!
– Держите. А мне что делать? Вылезать или подождать? Вы же недолго?
– Да, лучше будет, если вы немного задержитесь в кабине, – пробормотал, разворачивая свёрток и перебирая ключи в руках. – Есть! Нашёл!
– Тогда попрошу вас поторопиться. Здесь очень жарко!
– Сейчас, Александр Карлович, подождите секунду, – поднатужился и затянул гайку штуцера. – Всё, готово. Принимайте ключи.
Протёр ветошью руки, потом перепрыгнул через придорожную канаву и подошёл к заросшему тиной болотцу. Наклонился, помыл руки, ополоснул лицо. Сразу слепни тучей налетели, комарьё навалилось, пришлось отмахиваться и спасаться бегством.
– Эх, Николай Дмитриевич, и приспичило же вам умываться, – размахивал руками Александр Карлович, безуспешно отгоняя голодных кровососов. – Они же на лету кровь пьют!
– Каюсь, виноват, – повинился. – Сейчас проверю подачу бензина, и будем с вами мотор запускать! Придётся вам винт провернуть.
– Так я не умею, – Паньшин даже отступил на шажок.
– А я научу, – улыбнулся. – Подходите ближе, не стесняйтесь. Смотрите, это делается так…
Глава 2
С первой попытки запуститься не получилось, со второй тоже. Боялся Александр Карлович винт прокручивать, проворачивал его и тут же в испуге отдёргивал руки, отскакивал назад одним большим прыжком. Смотрел на меня, делал виноватый вид, разводил руками и вздыхал. И винт возвращался в первоначальное положение, ведь коленвал в результате тоже оставался на месте.
В конце концов моё терпение не безгранично, не выдержал я такого издевательства над собой и техникой, и послал адвоката… Нет, не по всем известному адресу, а куда как ближе, на поиски камней. Подложу их под колёса, да и запущусь спокойно, сам винт прокручу. А камни нужны, чтобы самолёт после запуска вперёд не покатился, пока я буду оббегать его стороной, опасаясь попасть под лопасти вращающегося пропеллера. А то покатится, да ещё и разгонится, так его потом и не догонишь. Вот умора будет, когда общественность об этом позорном факте узнает. А она узнает обязательно. Я не проболтаюсь, это само собой, а вот Паньшин? Кто его знает?
Сам в кабине остался, укладывать разворошённое в багажном отсеке имущество принялся. Обе дверки нараспашку открыты, чтобы не так душно было. Сквознячком лёгким протягивает, уже легче. А что комарьё досаждает, так приходится терпеть. Как там у Пушкина? «Ах, лето красное! Любил бы я тебя, когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи…»
Пришлось одеться, куртку накинуть. Лучше жару перетерпеть, чем слепней и комаров.
Спохватился, когда о пассажире вспомнил – что-то наш юрист запропал. Уж сколько времени минуло, а Паньшина всё нет! Оглянулся, а его вообще в пределах видимости нигде не наблюдается.
Вот тут я забеспокоился всерьёз. Дорога на этом отрезке прямая, до изгиба больше полукилометра в одну и другую сторону будет. Неужели на этом отрезке ни одного маломальски пригодного камешка не обнаружилось, и ему пришлось дальше пойти? Лопухнулся я, сам виноват, нужно было задачу правильно ставить. Дойти до поворота, найти камни и вернуться. Или не найти и всё равно вернуться. Тогда можно было бы воспользоваться запасным вариантом.
И куда он мог пропасть? В болото угодить? Вряд ли. Вон как мне выговаривал за то, что я к нему так опрометчиво приблизился и на наши головы тучу кровососов привлёк. Так что болото точно отпадает. Да и слышно было бы, если бы тонул и голос подал. Тогда одно остаётся – в лес по какой-то надобности ушёл! Ну-у, это тоже маловероятно. Хотя всё может быть. Приспичило по нужде человеку, вот он за кустики и спрятался. Подожду немного…
Минут десять прошло, нет моего пассажира, не объявляется! Забеспокоился я, что делать? Искать? Где? Кто знает, куда его эти поиски могли завести! И нельзя самолёт оставлять ни в коем случае. Это сейчас на дороге пусто, а стоит лишь оставить его без присмотра, так по закону подлости обязательно сразу же кто-нибудь да поедет. Или пойдёт. Залезет внутрь, зуб даю, из одного только любопытства. А там добра столько лежит, что вряд ли удержится и не попрёт.
Нет, уходить ни в коем случае нельзя. Придётся сидеть у самолёта и ждать. Кстати, только сейчас сообразил – дорога здесь наезженная, накатанная, а сколько мы здесь сидим, никто не проехал. Почему?
Инструменты поворошил, самый большой и тяжёлый гаечный ключ вытащил, в карман куртки положил. Вот когда пожалел, что у меня кроме перочинного ножа никакого личного оружия нет. Выпрыгнул из кабины, в тенёк спрятался.
Сижу на колесе, жду. А время-то проходит, судя по солнцу, оно уже за полдень перевалило. И что дальше? Улетать? Одному, без Паньшина? Не-ет, ни в коем случае! Ещё немного подожду и отправлюсь на поиски. Или ещё лучше сделаю, всё-таки запущусь и вперёд по дороге прокачусь. До поворота. А там или следы пропавшего пассажира обнаружу, или… А что или? Всё равно придётся глушить мотор и то ли дальше ждать (чего ждать?), то ли всё-таки отправляться на поиски. Без Паньшина мне в столицу нельзя лететь, журналисты живьём съедят. Вместе с полицией…
Время на ожидание вышло, начал готовиться к запуску. Очень не хотел этого делать, думал так и оставить НЗ, но пришлось вытащить банки с бензином из багажника и с помощью шланга перелить их содержимое в бензобак. Пустые жестянки под колёса поплотнее затолкал, ещё и ногой их туда подбил. Подачу топлива открыл, зажигание включил. Нет у меня времени винт прокручивать, топливо и так нормально закачается.
Раз провернул – тишина. Второй… И тоже ничего. Да, тут есть один интересный момент – моторчик слабенький, компрессия тоже не ахти, поэтому с проворачиванием одной рукой запросто справляюсь.
Запустился с третьей попытки. Мотор кашлянул поздним зажиганием, пыхнул из выхлопной трубы клубом сизого дыма. Вонючее ядовитое облачко вниз упало, по дороге расползлось, распугало комаров и слепней и медленно растаяло. Движок прочихался, прокашлялся и застрекотал на холостых оборотах ровно и размеренно, как швейная машинка.
Вот теперь можно и в кабину лезть! Да не можно, а нужно! И поскорее! Поспешил с этим делом – ведь обороты растут, уже и хвост приподниматься начал, банки под колёсами ползут, скребут ребром жестяным по укатанной глине. Причём одно колесо опережает другое, самолёт понемногу начинает разворачиваться.
Обежал вокруг вращающегося винта, к приоткрытой дверке сунулся, а она от вибрации возьми и захлопнись! На открывание секунды понадобились, но самолёт ждать не стал, одной стойкой умудрился перевалиться через жестянку! И раздавил её, смял. Воспламенения не опасался, с чего бы жалким остаткам бензина вспыхнуть?