Ну да что сделано, то сделано, поздно голову пеплом раскаяния посыпать. Но деревушку обошёл по дуге, отлетел подальше. Вышел на железную дорогу, да так над ней и полетел, плавно карабкаясь вверх.
А минут через двадцать Плюсса показалась. Прошли прямо над станцией. Что удивило, так это собравшаяся там толпа народа. Стоят прямо на перроне, гул мотора услышали, и хорошо видно было, как сразу же заволновались. Ну а когда самолёт разглядели, тогда вообще руками махать принялись. Встречают, так получается? Наверняка из столицы слухи докатились…
Покачал крыльями, спустился ниже, сделал кружок над станцией, порадовал собравшихся зрителей. Были бы плакатики, разбросал бы их и здесь. Но чего нет, того нет. На прощание ещё разок покачал крыльями и полетел дальше.
Через час с небольшим садились в Луге. Не хочу лететь дальше без промежуточного осмотра, опасаюсь ещё какой-нибудь подстроенной неисправности. Проверю топливные шланги, протяну штуцера, да и вообще более тщательно осмотрю весь самолёт. Сколько бы времени это ни заняло, а сделать нужно обязательно. И не такой он большой, зря я себя накручиваю, зато за это время дозаправимся. И займётся этим как раз Паньшин. Пусть поработает, а то засиделся в своём кресле. Я хоть как-то шевелюсь, руками и ногами двигаю, а он нет.
Сделали круг над городом, осмотрели его сверху. Перед вылетом из Пскова губернатор лично передал предполагаемый список мест приземления в Луге – перед зданием пожарной части, перед собором, на поле у пристани, у церкви и приюта принца Ольденбургского, и у вокзала. Ну и у театра, само собой. Это те места, где нас будут ждать, где выставят полицейское оцепление, где подготовят бензин для дозаправки. Окончательный выбор предоставлен мне, буду решать с воздуха, где лучше сесть.
Летели над городом и покачивали всё время крыльями, приветствовали горожан. На самом деле выбирал подходящее место для посадки и последующего взлёта. Именно что взлёта. Сесть можно практически где угодно, а вот взлететь… Для этого нужна прямая и ровная поверхность достаточной протяжённости и без помех. Лучше всего для этой цели подходит дорога. Даже такая, как недавняя полевая глиняная. Лишь бы ровная. Поле хуже, его скашивать нужно.
Пока летали над городом, Паньшин рукой махал через стекло, как будто его снизу кто-то мог увидеть, я же подсказывать ему об этом очевидном факте не стал. Хочется человеку таким образом выразить свою радость, так пусть машет. Заодно и разомнётся.
У собора садиться негоже, церковные служители нас точно сейчас не поймут. Перед железнодорожным вокзалом вроде бы как и места много, но народу собралось столько, что разорвут, если там надумаю приземлиться. И лошадей с повозками у самого здания вокзала тоже хватает. Не дай бог, испугаются лошадки приземляющегося самолёта и понесут! Плюс лотки стоят рядами, столбы фонарные…
Нет, не буду у вокзала садиться. А ведь, судя по накрытым столам, именно там нам основную встречу и приготовили. Но при этом места для посадки оставили чуть-чуть. Сесть сможем, а вот взлететь вряд ли. Или придётся всё свежепостроенное разбирать, что вряд ли получится после того, как собравшаяся публика «навстречается» выставленным угощением и народные гуляния устроит…
Перед зданием пожарной части дорога вроде бы как и широкая, но столбов фонарных очень много, можем один из них на пробеге или разбеге запросто зацепить крылом, поэтому это место сразу отпадает. На поле у пристани деревянные вышки торчат, тоже мимо…
Решено, садиться будем перед зданием летнего театра Ограновича. Там тихо и спокойно, дорога в обе стороны просторная. И, главное, пока нет такого скопления народа. Сядем, остановимся и дозаправимся, если привезут бензин, само собой. Конечно, потом народ набежит, но наверняка к тому времени успеем оцепление из господ полицейских выставить. Жаль, что взлетать сразу нельзя, нужно будет обязательно дождаться и поприветствовать градоначальника с местными дворянами, поблагодарить за тёплый приём, за подготовленную встречу, за обеспечение перелёта. Короче, сразу вряд ли получится взлететь, придётся задержаться на неопределённое время…
Снизился, пролетел над дорогой метрах на двадцати, по верхушкам деревьев определил силу и направление ветра. Начал разворачиваться над парком – будем садиться!
Под крылом верхушки деревьев проплывают, дорожки и аллейки свежим песочком желтеют, отдыхающие прогуливаются, детишки бегают, красота! Улыбнулся и только собрался голову в сторону Паньшина повернуть, чтобы поделиться с ним своим солнечным настроением, да с деревьев стая ворон сорвалась! Поднялась в воздух, громкие крики этих зараз я даже сквозь гул мотора в кабине услышал. Дёрнулся в сторону в попытке избежать столкновения, чудом облетел стаю, но о посадке в этот раз можно было забыть. Да и ладно, сделаю ещё один заход, только разворачиваться на посадочный курс буду раньше, до парка…
В Луге повторились всё то же, что и в Пскове. Сели без проблем, воронья стая к этому моменту уже куда-то испарилась, а грунтовая дорога перед зданием летнего театра отлично подошла для нашего самолёта. Пыли, правда, здесь было больше, но зато присутствовал встречный ветерок. И дул он как раз вдоль улицы, моментально сдул назад всю эту пакость. Куда она полетела, я уж не смотрел, не до того было. Да в парк, куда же ещё, чего это я придуриваюсь! Не повезло кому-то…
Дорулил до небольших аккуратных домиков с мансардами, развернулся у начавшегося сужения дороги, там дальше узко и сплошняком сосны пошли, парковая зона началась, да и выключил мотор. Приоткрыл дверку, откинулся на спинку сиденья, расстегнул ремни, смахнул тыльной стороной ладони пот со лба, прикрыл на секунду глаза.
На соседнем кресле завозился Паньшин, щёлкнул замком двери, распахнул её, Тут же потянуло сквозняком, хорошо стало.
– Как самочувствие, Александр Карлович? – глаза не стал открывать, так спросил.
– Отлично, – откликнулся усталым голосом Паньшин. – А вы, я смотрю, устали?
– Есть немного, – не стал отрицать очевидного.
Ладно бы просто лететь и лететь. А тут то встречи, то приёмы, да ещё посадка эта с выключенным мотором тоже нервы потрепала. Не потому, что сложной оказалась, на самом деле вполне рядовой случай, а своей последующей непредсказуемостью во время аварийной посадки. И неизвестностью. Что за отказ? Чем опасен? Что сулит?
– А вот и господа полицейские, – неприкрытое удовлетворение в голосе Паньшина заставило открыть глаза.
– Тогда пора вылезать, – толкнул дверку и выпрыгнул наружу. На этот раз точно выпрыгнул. И постарался проделать это ловко, нечего показывать кому-то свою усталость.
– Ваши благородия! – усатый исправник прикладывает ладонь к козырьку фуражки, переводит взгляд с меня на Паньшина и дальше докладывает уже ему. По старшинству выбирает, понятно. Привычным движением опускает левую руку вниз, придерживает саблю и поправляется:
– Ваше благородие, старший наряда городовой Лапушкин! Какие будут приказания?
– Обеспечить охрану аэроплана, никого из посторонних к нему не подпускать. За целостность отвечаете лично! – выхожу вперёд и беру на себя бразды правления. – Нужно срочно сообщить градоначальнику о том, что аэроплан сел именно здесь. Понятно?
– Так точно! – быстро сориентировался и вытянулся «во фрунт» полицейский. – Р-разрешите выполнять?
– Выполняйте!
Лапушкин козырнул и развернулся, выхватил свисток и засвистел что есть мочи. И зачем, спрашивается, он это делал, если в нашу сторону уже спешат со всех ног местные дворники. И даже пожарные лошадку подгоняют, если я не ошибся с их формой.
– Совсем оглушил, голубчик, – Паньшин демонстративно ковыряется пальцем в ухе.
– Виноват, ваше благородие, – оглядывается городовой, но и не думает смущаться, отвечает привычно-вежливо, лишь бы что-то сказать.
Тут же раздаёт указания подскочившим дворникам, подъехавших на водовозке пожарных разворачивает и моментально выставляет в оцепление. А я смотрю на выходящих из театра зрителей, на выглядывающих из окон и заборов близлежащих домов людей и понимаю, что день сегодня точно нескоро закончится. Вон и из глубины парка праздные гуляки спешат. Услышали гул мотора и пришли полюбопытничать, что это такое здесь тарахтит и над парком летает?
Пока осматривал самолёт, вокруг народ столпился. Полицейские господа один за другим появляться начали, и каждый из них обязательно подходил к нам, представлялся и справлялся о помощи. Слухи по городу очень быстро расходятся. Только взялся за топливную систему, как сам полицмейстер пожаловал, в коляске с открытым верхом приехал. С женой и детьми, судя по всему. И тут же за ним господин градоначальник заявился. И тоже с супругой. Уже доложили!
Так все вместе к самолёту и подошли. Вижу, что мужской половине очень интересно на самолёт глянуть, но перед супругами и детьми скрывают свой интерес, мол, мы и не такое видели. Ещё и объяснять что-то этакое своим семействам на ходу пытаются.
Пришлось из-под капота выныривать, руки замасленные ветошью вытирать. Правда, зря я это сделал, всё равно руки мне, в отличие от Паньшина, никто не подал. Потом, правда, спохватились, когда Александр Карлович нас представлять друг другу принялся, да тут уже я не захотел руки пожимать. Показал грязные ладони и ограничился учтивым наклоном головы.
Глава 3
Князь я или не князь? Несколько ничего не значащих фраз приветствия, да и отошёл к самолёту, на дела сослался. Тем более, за спинами местного высокого начальства ещё более высокое увидел, но уже в генеральских мундирах. Как опознал? Так в Пскове опыта набрался! Тоже в колясках подъезжают, золотыми погонами на солнце сверкают.
Вот теперь я подобрался, руки ещё раз протёр, чтобы кожа скрипела от чистоты, приготовился к общению. Генерал, он и в Африке генерал! Все они между собой так или иначе связаны, что один скажет, второй тут же и подхватит. Не получилось у меня в Пскове с кем-то из них поговорить, может хоть тут получится?