Подтянул за повод поближе к себе заводную конягу, снял перекинутые через седло сумки, протягивать не стал, опустил передо мной на землю:
— Тяжёлые…
— Это что? — удивился.
— Казаки всю добычу по чести разделили, тут ваша доля.
— Благодарю, конечно, — даже растерялся от такой неожиданности. — Так всё-таки, что тут?
— Да я ж не знаю, — поскрёб пальцами бороду казак. Вижу, хитрит, глаза в сторону отводит, говорить не желает. — Тут ещё что… Вы когда улетели, вот этих, в кибитке, старейшины сгоревшего кишлака привели. С наказом вам передать в услужение. Кибитка, правда, наша. Вы уж её потом, ваша светлость, не забудьте возвернуть…
— Мне⁈ — удивился. И растерялся. — Зачем они мне? Для чего? Что я с ними делать буду?
— Так что хотите, то и делайте, — с самым простодушным видом объяснил урядник. — Здесь это обычное дело, привыкайте. Нужно было сразу отказываться, если не нужны.
— Да как же я мог отказаться, когда уже улетел? — воскликнул. — Зачем вы их с собой взяли!
— Как зачем? — удивился урядник. — Раз старейшины вам подарили, значит, это уже ваше ходячее имущество. Никак не можно было его бросить.
— Имущество? Моё? — рассердился. — Вы их привели, вы и забирайте!
— Нет, ваша светлость, со мной они не пойдут. Говорю же, вам их подарили, вам ими и владеть.
— Да не нужны мне они! — рявкнул.
— Делов-то, — усмехнулся равнодушно урядник. — Раз не нужны, то и продайте. Всё равно обратно в кишлак им ходу нет. Не примут.
— Как продать? — растерялся.
— Обыкновенно, — пожал плечами казак. — На рынке. Делов-то на копейку. А назад их не примут, не надейтесь. У них же в кишлаке никого из родичей не осталось, сироты. Вы же видели…
— Да не был я в том кишлаке, — воскликнул с досадой. И что мне стоило чуть-чуть задержаться? — Сверху только посмотрел.
— Понятно, — кивнул казак и объяснил. — У бандитов, что на нашу сторону в набеги ходят, как принято? Грабят подчистую и местных первым делом сортируют. Девок, тех, что помоложе и покрасивше, сразу уводят и вяжут. Мальцов тоже хватают. Потом продают и тех и других, как водится. Обычное дело на Памире. Остальных кого сильничают, кого под нож пускают. Эти-то как раз в освобождённом вами лагере и находились. А коли уж вы их освободили, вам ими и владеть по праву. И Бога благодарите, что только двумя отдарились. Могли всех отдать. В кишлаке-то теперь пусто, что не пограбили, то сгорело. Уж не знаю, сумеют ли теперь люди перезимовать.
— Так надо было денег им дать, — осенило меня. — Хотя бы из моей доли.
— Обижаете, ваша светлость, — прогудел урядник. — Нешто мы не люди? Неужто не смекнули бы? И денег оставили, и ружьишками из трофеев поделились. Вашбродь, поеду я, устал с дороги. Вы их покормить не забудьте, а то они с самого у утра не евши. Мы же весь день в седле.
Урядник вскочил на коня и был таков. Показалось, вечность прошла, пока я переваривал новость о свалившейся на меня собственности. Так и стоял в растерянности. Уже и урядник вдали скрылся, и пыль рассеялась, а я всё стоял. Потом всё-таки собрался в кучку, обернулся, оглядел безучастно взирающих на меня моих… Нет, рабами я этих людей всё-таки не могу назвать. Чуть дальше столпилась вся наша авиационная братия, техники, солдатики, жандармы. Словом, все те, кто без дела в данный момент слонялся. А раз так, раз все такие любопытные, то:
— Александр Федотыч, отнесите-ка эти сумки в мою палатку, — приказал ближайшему ко мне мастеровому.
Помощник без всяких разговоров послушно подошёл, подхватил сумки, крякнул и ушёл. Наверное, тяжёлые, раз так скривился.
— Господин унтер, там, в возке, люди сидят. Они, вроде бы как, мои. Так вы покормите их. — посмотрел на заляпанный грязью и пылью возок, припомнил, с какой остервенелостью чесался урядник и добавил. — И умойте их. В общем, сообразите там сами. Но чтобы чистыми были!
— Будет сделано, ваша светлость, — улыбнулся служивый. — А возок сразу отсылать?
— Отсылайте, — махнул рукой.
Тут же как? Самое главное задачу правильно поставить. Тогда подчинённые сами отлично справятся и выход найдут из любого положения. А я пока сумки разберу. Интересно же, что мне казаки из добычи выделили? Ну и заодно подумаю, что с этой собственностью делать…
Но раздумывал я недолго. И даже сумки открыть не успел. Только-только к кувшину с тёплой водой приложился, как буквально минут через десять в палатку ворвался без доклада тот же унтер. И, выпучив глаза, придушенным сдавленным голосом прошептал:
— Ваша светлость господин юнкер, там один из них девка…
Глава 5
Нужно отдать мне должное, воду я не пролил и не поперхнулся. Хладнокровно сделал ещё несколько глотков, аккуратно поставил кувшин на столик, вытер ладонью от влаги усы и подбородок. И развернулся к вошедшему:
— Ну и чего ты раскричался? Девок никогда не видел, что ли? — спокойно произнёс. Как будто для меня лично это обыденность, ничего неожиданного. Не стану же я свою растерянность показывать?
— Так девка же, — повторил унтер. Крякнул, почесал затылок, пожал плечами. — И что с ней делать прикажете?
— Не нужно с ней ничего делать, — нахмурился. — Не дай Бог языки распустите или, что ещё хуже, руки, то я вам…
— Господь с вами, вашбродь, — замахал руками в ужасе служивый. — Да чтобы мы, да ни в жисть! Она ж совсем дитё ещё.
— Успокойся, это я так, вообще. На всякий случай предупредил. Второму тоже помывку организуйте. Кстати, а кто хоть там, лет ему сколько?
— Да пацан совсем. Навскидку годков десяток будет или около того, — охотно пояснил унтер. — А девка эта его сестра ро́дная. Так старейшины сказали. А эти молчат, словно воды в рот набрали. Побаиваются нас. Сиротки.
То, что они сиротки и родня, это я и так понятно. А вот как основной вопрос решать, кто бы подсказал. Но я же не собираюсь рубить на корню инициативу подчинённого? Поэтому импровизирую:
— Вот пацанёнка этого и помойте. А девке помещение закрытое предоставьте и воду. Надеюсь, вера им мыться не запрещает? А это тебе за хлопоты.
Протянул рубль. Много? Возможно, но мне проще заплатить за решение возникшей проблемы, чем самому её решать. Особенно, когда не имею ни малейшего понятия, каким образом вообще её можно решить.
— Нет, не запрещает. Вроде бы, — пожал плечами унтер, с достоинством принял рубль. Глаза довольно блеснули. — Сделаем, не извольте беспокоиться. Есть у меня тут одна знакомая семья неподалёку, так я и пацана, и девчонку к ним отведу.
Ах ты, жучара! А сразу не мог отвести? Рублишко ждал? И ведь ничего с ним не поделать, не самому же девчонкой заниматься? Вот не было заботы и вдруг подвалило. И Изотов куда-то запропастился. Так бы можно на него решение этой проблемы спихнуть. А почему можно? Нужно! Государь ему поручил за порядком приглядывать, вот и пусть старается.
Махнул рукой, отпустил казака:
— Хорошо, ступай.
— Постой, — передумал и остановил унтера на выходе. — Если запротивится у твоих знакомцев мыться, то скажи, мол, князь гневаться будет. На рынок сразу отправит и продаст. Одну, без брата.
— Сделаю, — усмехнулся служивый. Подбросил рублишко в воздух, ловко подхватил его и спрятал в карман. — Ох, и хитро́ вы придумали, вашбродь.
Миг, и казака след простыл, только полог всё ещё немного колыхался. Потянулся к кувшину, что-то жажда навалилась. Это от нервов, точно знаю. Чем больше нервничаю, тем больше есть хочется. Или пить…
Смотрю на набитые перемётные сумки, и никакого желания заглянуть в них не испытываю. Хватило мне на сегодня трофеев. Присел на кровать, поморщился — душно становится. И солнце опять не по-осеннему жаркое. Приподнять скаты палатки, что ли? Всё сквознячок по низу пойдёт. Так и сделал. Палатки у нас без днища, проблем с переоборудованием никаких не возникло. Зато сразу стало легче дышать. Главное, в полный рост не вставать, а то в самом верху весь горячий воздух скапливается, прямо сауна образуется. Вот, кстати, вариант бани появился. Попарился, пропотел, а потом и ополоснуться на улице можно. Из кувшина. На таком солнце он в две минуты воду нагреет.
— Николай Дмитриевич, вы здесь? — в палатку заглянул Изотов. — Вижу, на месте. Разрешите войти?
— Да входите уж, — обрадовался полковнику. — Вечно вы в самый неподходящий момент куда-то пропадаете.
— Что-то случилось? — присел на складной стульчик Константин Романович. Покосился на хурджины, но ничего не сказал. Достал платок из кармана, снял фуражку и протёр платком внутреннюю часть. Пожаловался. — Представляете, даже фуражка насквозь от пота промокла. Так что такого у вас за время моего короткого отсутствия могло произойти, чего я не увидел?
— Вот это, — подтолкнул ногой сумки. — Моя доля в трофеях…
— Постойте, — оживился жандарм. — Так что же вы мне сразу не сказали, что казачий отряд вернулся? Нужно же каждого из них опросить…
Изотов подхватился на ноги, да так шустро, что мне даже завидно стало. Только что жаловался на одуряющую жару и уже забыл про неё. Как пионер, готов действовать и куда-то бежать. А у самого китель на спине мокрый от пота.
— Да постойте же вы! — тоже подскочил, в попытке задержать жандарма, не дать ему убежать к казакам. — Никуда они от вас не денутся. А мне совет нужен.
— Совет? — остановился и обернулся на выходе полковник. — Я вас слушаю, Николай Дмитриевич.
— Кишлак сожжённый помните?
— Конечно, — насторожился полковник. И отшагнул от входа в палатку. Покосился на стул, но остался стоять.
— И сколько жителей там убили, тоже помните?
— Николай Дмитриевич, я на память пока не жалуюсь. Прошу вас сразу переходить к делу.
— К делу так к делу. Старейшины мне якобы в услужение… — специально заострил на этом слове внимание полковника.
— Передали эти два хурджина? — договорил за меня Изотов.
— Если бы только это, — с досадой мотнул головой. — Это, кстати, моя доля в трофеях, как я недавно говорил. Дело же вот в чём, старейшины мне двух сирот подарили! Или нам, я растерялся и не уточнил этот момент.