Ну а что? Нет у меня другого выхода припрячь полковника к решению внезапно свалившейся на голову проблемы.
— Кого подарили? — удивился полковник и всё-таки уселся на стул. — Рассказывайте подробно.
— А что тут рассказывать, если я всё уже вам сказал. Всё, что знал, — поправился. — Нам казаки их в кибитке привезли.
— Что-то я никакой кибитки у нас в лагере не заметил, — оглянулся на вход жандарм.
— Так я их мыться с дороги отправил. Они с дороги грязные до жути, — и, чтобы развеять удивление на лице полковника, тут же пояснил. — А что мне ещё оставалось делать? Так хоть время до вашего прихода потянул. Теперь вместе будем решать, что с этим подарком делать.
— Вместе? Николай Дмитриевич, вы отдаёте себе отчёт, что вообще произошло? Мне, офицеру Корпуса, и вам, наследнику знатного рода, подарили рабов. Вы зачем их вообще приняли?
— Да не принимал я никого! На помывку только отправил, да рубль унтеру дал.
— Значит, тем самым уже взяли на себя какие-то обязательства, — пробормотал Изотов. — Это же Восток. Почему вы сразу не отказались от такого необычного подарка?
— Растерялся. Да и казаки очень настойчиво мне их втюхивали. Говорили, что это подарок старейшин, а они их только перевезли.
— Выходит, казаки первыми этот подарок приняли? — сделал «стойку» Константин Романович.
— Выходит, что так.
— А потом остыли и призадумались, что с ним, с этим подарком, делать будут. И ничего лучше не придумали, чем спихнуть эту ношу на вас. Самого неопытного из всех нас по своей молодости. Так?
— Так, — согласился с затаённой радостью в голосе. Глядишь, Изотов и выкрутится. — Вас-то рядом не было. Там пацанёнок десяти годков, и девка, сестра его.
— Ещё и девка? — удивился полковник. — Вы хоть понимаете, что девке-инородке здесь, среди нас, не место? И что она вам вообще не нужна?
— Да я-то понимаю, но как выкрутиться из этой идиотской ситуации, совершенно не представляю. Меня казаки сразу с толку сбили этими словами про якобы «подарок» от старейшин! Выручайте, Константин Романович, век помнить буду!
— Ну и что мне теперь с вами делать? — покачал головой из стороны в сторону офицер. — Не оставлять же без помощи. Только, Николай Дмитриевич, я ведь за эту услугу с вас по полной спрошу, понимаете?
— Понимаю, — ответил со всей серьёзностью в голосе. Потому что на самом деле понимаю, в какую серьёзную передрягу попал. Если бы пацан был один, то его можно было бы каким-нибудь мальчишкой на побегушках устроить. А с девкой подобное не пройдёт, тем более с инородкой. Свет сразу скажет, для утех привёз, экзотики захотелось князю. Было или не было, а заклеймят на всю жизнь. И ничем обратное не докажешь, хоть тресни. И слушать никто не станет. Даже если продам сейчас обоих, то всё равно все в отряде слышали и видели этот «подарок». Слухи всё равно разойдутся, как круги по воде. Это не своими крестьянами владеть, это другое…
— Гавриков! — слегка повысил голос Изотов. В полной уверенности, что его услышат за брезентом палатки. А сам глаз с меня не сводит и взгляд такой… Оценивающий, что ли. Словно заранее просчитывает, сколько и чего с меня поиметь сможет.
Ну-ну, считай, считай. Главное, проблему эту реши, а там разберёмся, кто, кому и сколько должен будет.
— Ваше высокородие, звали? — полог откинулся и в образовавшуюся щель просунулся жандарм. Выпрямился, вытянулся. И такая волна резкого запаха пота от него пошла, что у меня сразу глаза заслезились. И приподнятые борта палатки со сквозняком не помогли.
— Вызывал, Гавриков, вызывал, — наконец-то перестал поедать меня глазами полковник и сосредоточил своё внимание на вошедшем. И на запах никакого внимания не обратил. — Казачьего подхорунжего ко мне пригласи самым срочным порядком.
— Разрешите выполнять? — жандарм приложил ладонь к козырьку кепи.
— Разрешаю, — полковник взмахом руки выпроводил подчинённого прочь.
Понаблюдал в узкую щель между приподнятым брезентом палатки и землёй за удаляющимися от палатки ногами и вновь обратился ко мне:
— Я сейчас буду решать вашу проблему, Николай Дмитриевич…
— Благодарю, Константин Романович…
— Не спешите благодарить, — перебил меня полковник. — Если бы не повеление государя, то я бы сейчас палец о палец не ударил. А с превеликим удовольствием наблюдал, как бы вы из этой ситуации выкручивались.
— Почему? — счёл нужным спросить. Мало ли объяснит? Предполагать и точно знать намерения компаньона две большие разницы.
— Понимаете, Николай Дмитриевич, я ведь не просто так к вам государем приставлен. Чтобы обеспечить порядок в отряде, организовать и наладить его работу, не обязательно приглашать высокопоставленного офицера из Корпуса. Здесь любой армеут прекрасно справился бы. Возможно, это у него ещё лучше бы получилось, чем у вашего покорного слуги, — жандарм с иронической улыбкой исполнил короткий шутовской поклон.
— И что? — ох, и не нравится мне настроение Константина Романовича, ох, не нравится.
— Очень уж вы необычный молодой человек, ваша светлость, очень. Настолько, что высочайшим повелением было решено обратить на вас пристальное внимание. Понимаете? Взять «на карандаш».
— Допустим, — осторожно кивнул. — Понимаю, что это значит.
— Ничего вы не понимаете! — отрезал Изотов. — Да любой на вашем месте не только бы не стал просить у меня помощи, а и вообще подобного разговора не произошло бы. По той простой причине, что человек вашего круга решил бы эту проблему в два счёта. Подумаешь, инородка. Отослал бы её с теми же казаками обратно, и всего-то делов. Или просто выгнал бы прочь с глаз своих. А что? И был бы в своём праве.
— Но так нельзя… — возмутился я.
— Вот именно это я и имею в виду, — указал пальцем на меня Изотов. Словно гвоздь мне в лоб забил. — Непонятная забота ни о ком. Вы социалист? Верите во всеобщее равенство и братство народов?
— Боже упаси! — открестился сразу от подобных подозрений.
— Допустим. Да всё с вами не так. Откуда знания эти? Умение управляться с самолётом так, как никто не сможет. Я, например, не знаю ни одного человека, который смог бы сохранить наши жизни в тех условиях, в горах. А вы смогли. Почему? Откуда такой богатый опыт?
Полковник перевёл дух, устало посмотрел на меня и заключил:
— Странный вы юноша, Николай Дмитриевич. Очень странный и непредсказуемый в этой своей странности. Но пока всё, что вы делаете, все эти ваши странности направлены на то, чтобы принести пользу России. Поэтому я вам помогу с этим вашим подарком. Но на будущее дайте мне слово, что не станете принимать столь странные подношения, предварительно не посоветовавшись со мной. Согласны?
Это он сейчас меня на сотрудничество разводит? А я и не против. С поддержкой Корпуса мне многие вещи будет проще делать. Поэтому долго раздумывать не стал. Для виду немного поразмышлял, вроде бы как поколебался, да и согласился:
— Согласен!
— Тогда займитесь своим привычным делом, — строгий тон полковника тут же сменился на привычный мне дружеский.
Я усмехнулся и посмотрел на свою койку.
— Нет, Николай Дмитриевич, отлежаться у вас не получится. И не делайте вид, что вы такой ленивый и нерасторопный, не смотрите на койку, всё равно не поверю. Готовьте самолёт к вылету. Насколько я знаю, вы его полностью отремонтировали?
— Куда предстоит лететь?
— В Ташкент, — вздохнул полковник. — Понимаю, но лететь нужно. Второй день связи с его превосходительством нет. А доложить о выполнении поставленной задачи я обязан. Заодно получим новые распоряжения…
Лететь решил после обеда. На сытое брюхо легче летается. Ещё посетил деревянного друга, всё-таки чуть больше трёх часов придётся в кабине находиться, так что лучше предусмотреть возможные неожиданности заранее. Кстати, поставить метрах в десяти за палатками деревянную будку на две персоны было моей идеей.
Тут же как? В лучшем случае выкапывают небольшую ямку и её всем составом благополучно заполняют. Но это в лучшем. В обычном же народ справляет естественные надобности где придётся. И через несколько дней подобного обычного порядка за границу лагеря вообще лучше не заходить. И между палаток тоже лучше со всем вниманием проходить. Люди, ведь они такие… Люди… Иной ночью выскочит на воздух и тут же отольёт. И хорошо ещё, если на землю, а не на брезентовый угол.
А что, было и такое. Как раз с парохода сошли на Каспийский берег и остановились в ожидании разгрузки. Ждать пришлось долго, несколько дней. Пока освободится место у причала, потом ждали кран, потом перегружали наши контейнеры на железнодорожные платформы. Провозиться пришлось неделю…
Тогда-то и понял, что вопрос с общей гигиеной необходимо брать в свои руки. В результате первым делом, где бы мы не останавливались, выкапывалась яма и над ней срочным порядком сооружался такой вот деревянный друг. И уходили проблемы с неприятными запахами и антисанитарией. И животами никто не страдал. Это я не говорю о кипячении воды. Но с кипячением тут все знакомы и новостью мои требования ни для кого не стали. Лишь казаки Наливайко уважительно покосились, когда впервые об этом услышали. И вдвойне уважительно, когда деревянного друга узрели. Сами-то они просто в степь отходили подальше. И ещё подальше, и ещё, с каждым новым разом…
Залил бензин под горловину баков, проверил масло, поправил плечевые ремни парашютной системы и постучал по стёклышку высотомера на приборной панели. В который уже раз горько вздохнул от несовершенства собственного изделия — приходится каждый раз перед взлётом запоминать, на каком точно делении стрелка стоит. Он же по Кронштадтскому футштоку оттарирован, а здесь высокогорье, давление меньше, анероид расширяется, пружину закручивает, а уже она стрелку в большую сторону сдвигает. Вот и выходит, что вроде бы как на земле нахожусь, а прибор показывает почти восемьсот метров над уровнем моря. Вот так-то.
Да, решил с самого начала привязать все шкалы авиавысотомеров к нулевой отметке на Кронштадтском футштоке. Зачем мудрить и изобретать что-то своё, если и старое отлично себя зарекомендовало?