— Александр, а ты сядешь на самое лучшее место, на переднее сиденье, — наклоняется вперёд и говорит князь сыну.
Мальчишка чуть ли не подпрыгивает от восторга, сдерживаясь с огромным трудом. Но по глазам-то всё видно, вон как они сияют от счастья.
Подгоняю ремни под худенькое тельце младшего сына Николая Константиновича, при этом отлично понимаю, что разницы в годах между нами всего ничего, но всё равно он для меня совсем ещё мальчишка, тщательно застёгиваю и проверяю замки. Ну и что, что у меня два пассажира без парашютов и остальным можно и даже нужно их тоже не надевать? Именно так я и поступлю сам. Но у пацана, случись что, шанс на спасение должен оставаться…
По уже проверенной методике запускаю мотор и карабкаюсь на свою сидушку. В этот раз не бегу очертя голову на рабочее место, а проделываю это без излишней торопливости. Но и не торможу, пневматики-то у самолёта прогрелись. Шествую быстро, но важно, с чувством, с толком.
Гонять мотор на различных режимах не требуется, он и остыть не успел, поэтому сразу выруливаю на взлётку. Ну, на лётное поле, можно сказать. Оно тут просторное, но взлетаю, в основном, по вектору ветра. В смысле, против ветра, конечно же. Тьфу, сам запутался. Просто направление взлёта и посадки выбираю в зависимости от направления ветра, чтобы в лоб дул…
Тронулись, за спиной голос княгини раздался. Молитву напутственную еле слышно в рёве мотора бормочет, потом за «Отче наш» принялась. Ну и ладно, ну и хорошо. Князь что-то бормотать принялся, вроде бы как успокаивает жёнушку.
На рулении краем глаза слежу за поведением мальчишки, мало ли, паниковать начнёт или ручонками своими куда не надо сунется. А ему всё интересно, то к боковому окну прилипнет, то назад на родителей оглядывается, то в лобовик выглядывает. Ну и на меня то и дело быстрые взгляды бросает, наблюдает внимательно, что я делаю и как самолётом управляю. Хорошо, что вопросами не донимает. Выдержанный…
Выруливаю на взлётку, выравниваю самолёт по направлению, толкаю вперёд РУД. Самолёт начинает разгоняться, перегрузка на разбеге слабая, но для непривычного к подобному организму и этого оказывается достаточно. Через рокот мотора отчётливо слышу позади себя женское оханье: «Господи, помоги и спаси!»
Тут же раздаётся успокаивающий голос князя, и княгиня умолкает. Ну и славно, а то, мало ли, истерить начнёт? И заходи тогда в срочном порядке на посадку. А мальчишка-то молчит, во все глаза в лобовое смотрит, как земля на нас несётся. Да, это тебе не на коляске с родителями кататься. Это скорость!
И сам хмыкаю про себя — скорость, как же…
Разбегаемся. Отрываемся мягко и плавно, выдерживаю самолёт в горизонтальном полёте, чтобы раскрутившиеся колёса перестали вибрировать, чтобы пол под ногами перестал мелко дрожать. Понимаю же, женщине боязно. Это князь у нас мужчина, пообвыкшийся в кабине, к полётам почти что привыкший. Мальчишка же… У мальчишки глазёнки от счастья светятся, на лице великая радость нарисована.
Потихонечку набираю высоту, но опять же выше полсотни метров не лезу. Ни к чему женскую психику на прочность проверять.
Стараюсь не болтать машину в воздухе, прилагаю всё своё мастерство, чтобы вести аппарат «по ниточке». Так и для пассажиров будет хорошо, и мне проблем меньше. А то кто их знает, что вестибулярный аппарат выкинет? Отмывать после полёта кабину нет никакого желания…
Затягиваю первый разворот, «размазываю» его, выполняю практически без крена. На выходе оказываемся над городскими окраинными кварталами и направляемся в сторону центра. Не нарочно, оно само как-то получилось.
Специально не прислушиваюсь, но (а как тут не услышать, если до пассажиров за спиной всего-то метр расстояния) слышу, как князь увещевает княгиню:
— Душа моя, да ты только глянь, какая красота по сторонам! Облака словно клоки ваты. Отсюда они совсем другие, не такие, как с земли смотришь А внизу-то как интересно!
И мальчишка тоже всё отлично слышит. Потому что тут же подхватывает:
— А город, город сверху какой игрушечный! Домики словно коробочки. И лошадки такие маленькие. А человечки какие смешные! Смотрите, смотрите, головы вверх задирают, нам руками машут.
— Николай Дмитриевич, вы же можете их в ответ как-то поприветствовать? Прошу вас…
Киваю, почему бы и не исполнить просьбу столь важной персоны? Тем более, княгиня вроде бы как успокоилась, пришла в себя. По крайней мере, больше я за спиной никаких молитв не слышу. Нет, между собой они продолжают общаться, но там больше восторга и удивления, чем опаски и страха.
Плавно покачиваю крыльями под восторженный писк мальчишки и отчётливое оханье княгини за спиной. Но оханье, в отличие от писка, тут же пропадает, и князь настойчиво упрашивает «помахать» крыльями ещё раз. Выполняю и эту просьбу, мне не сложно, а людям в радость. И почему-то уверен, что не забудет он ни свою просьбу, ни моё молчаливое согласие.
Второй разворот выполняю почти над центром и умышленно выхожу из разворота с таким расчётом, чтобы по правому борту оставить кое-что примечательное. Первым реагирует, кто бы сомневался, мальчишка:
— Смотрите! Это же наш дворец!
Ага, заметили. А почему это самолёт в правый крен так тянет? Выравниваю машину по горизонту…
— Где? Где? — оживляется княгиня.
— Да вон же, вон же он, — почему-то громкий голос князя доносится с правой, а не с левой от меня стороны.
Непроизвольно оглядываюсь, а он перебрался на правую сторону, навалился на супругу, оба носами к окну прилипли, вниз смотрят.
Понятно теперь, откуда у нас крен образовался. Придётся помочь им. Аккуратно кладу ручку вправо, а чтобы не войти в вираж и лететь прямо, удерживаю самолёт на прямой левой педалью. Летим, так сказать, на правом боку. Восторженные охи влиятельных пассажиров за спиной становятся громче, а мальчишка даже умудряется разглядеть во дворе дворца пушку:
— А вон наша пушка, смотрите? Прямо напротив оленя…
К большому сожалению пассажиров, скорость у нас хоть и невеликая по моим меркам, но центр города мы буквально проскакиваем. Над окраиной выполняю третий разворот, уже начинаю потихоньку готовиться к посадке. Всё спокойно, полёт нормальный, скоро сядем… И тут неожиданно из-за спины прозвучало предложение-вопрос Николая Константиновича:
— Николай Дмитриевич, может быть вы покажете нам то, что показывали ЕИВ в Петербурге?
Понять, чего здесь было больше, предложения или вопроса, много ума не нужно, да и какая уже разница? Отказаться могу, не думаю, что князь в воздухе на своём настаивать будет, но потом обязательно как-нибудь отыграется. И княгиня молчит. Значит, одобряет просьбу мужа. Про мальчишку вообще молчу, у него сразу глазёнки в сверкающие от счастья прожектора превратились. Ну и как такому отказать?
— Хорошо! — кричу и киваю головой.
Выполняю четвёртый, выхожу на посадочный курс и иду по прямой. Предупреждать или не предупреждать о манёврах великокняжескую чету? А не стану! Пусть по полной хапнут острых ощущений.
Обороты на «малый газ», ручку от себя и самолёт опускает нос. Я говорил, что мы летим на высоте полсотни метров? Поверьте, это только кажется, что много. На самом деле три-четыре секунды и до земли рукой подать, дотронуться можно!
Охает княгиня, сдавленно шипит князь, вцепляется мне в плечо жёсткой хваткой. Не обращаю на это никакого внимания, лишь вижу краем глаза, как побелело лицо мальчонки, как в страхе приоткрылся его рот. А я уже толкнул вперёд до упора РУД и потянул на себя ручку управления. Перегрузка ощутимо для них, но едва заметно для меня прижимает нас к сиденьям, вминает в спинки кресел, и мы довольно-таки шустро за счёт хорошего разгона набираем и набираем высоту. Проскакиваем наши полсотни и ещё тридцать, скорость падает, падает, и я толкаю ручку от себя.
Желудок толкается в горло, недавний обед предательски рвётся наружу, но это ещё не всё…
Резко заваливаю аппарат в правый крен, в сторону княгини. И снова иду со снижением. Но, недолго. На полусотне метров перевожу самолёт в горизонтальный полёт и выполняю левый полувираж. Потом правый, и на этом заканчиваю аттракцион «весёлые горки».
За спиной мёртвая тишина, пассажир справа тоже молчит. Понимаю — близость земли способствует значительному усилению острых ощущений…
Пока крутился и бултыхался, выполняя просьбу великого князя, посадочную площадку мы благополучно проскочили. Пришлось разворачиваться на сто восемьдесят градусов и садиться с обратно-посадочным курсом.
Сел мягонько-мягонько, даже самому понравилось. Мальчишка отмер на посадочном, когда вошёл в глиссаду и приступил к снижению. Начал потихонечку головёнкой по сторонам вертеть. Потом ещё больше осмелел, подпрыгивать на сиденье принялся от полноты чувств, так понимаю. А само приземление привело его в полный восторг.
А за спиной всё это время было тихо-тихо. Я даже обернулся, убедился, что с ними всё в порядке. Князя не видел, он у меня за креслом находится, а вот княгиня была в полном порядке. Правда, бледненькая почему-то. Но кабину мне не испортила…
Зарулил на место, прямо к торжественному комитету по встрече. В лице господина Изотова. Жандарм на этот раз никуда не убегал и не прятался, предпочёл лично встречать нас из полёта. И даже не стал ждать полной остановки винта. Как только я выключил мотор, так он и кинулся к правой дверке. Распахнул её, голову внутрь сунул, оглядывает великокняжескую чету:
— С вами всё в порядке, ваши высочества?
— С нами всё в порядке, — ответила вместо князя Надежда Александровна. — Как эту штуку отцепить?
— Сейчас, сейчас, — засуетился Константин Романович. Погрозил мне кулаком и принялся освобождать от привязных ремней княжича. — Сию минуту помогу!
Глава 9
Полковник буквально на руках вынес из кабины мальчишку, поставил его на землю и зачем-то отряхнул рубаху от несуществующей пыли. Или хотел убедиться, что с ним всё в порядке.
— Николай Дмитриевич, вы в своём уме? Такое вытворять в воздухе? — прошипел мне и тут же снова полез в самолёт, освобождать от ремней княгиню.