Ничего на это не ответил, потому что отлично понимаю полковника и мотивы, заставившие его так поступить. И догадываюсь… Нет, знаю, почему он именно капитана делает крайним. Потому что тоже вину свою чует. Потому что проворонил, потому что позволил капитану поступить именно так. Не воспротивился его решению. Пусть и не знал о нём, но, случись непоправимое, разбираться в столице никто не станет, головы у всех полетят. Вот и назначил загодя стрелочника…
Кстати, капитан после освобождения извиняться за своё решение не стал. Увидел меня рядом с полковником, вздохнул с облегчением, поинтересовался:
— Остальные живы?
— Живы.
— Слава те, Господи! — широко перекрестился. — Не дал взять грех на душу…
Понимаю, работа такая…
— Пароход с мели стащить можно, — говорит чуть позже капитан. — Это не сложно. Дождёмся прилива, да и потянем канатами. А толку-то? Плицы гребного колеса по правому борту заменим, это не проблема, а машина? Машина сломалась, давление котёл не держит, механик уверяет, что своими силами с починкой не справимся. Так что нужен буксир! На вас надежда, ваша светлость, выручайте. Только вы со своим самолётом можете за подмогой в Астрахань слетать. Иначе сидеть нам всем на этом берегу Бог весть сколько.
— До Петровска гораздо ближе, — рассматриваю карту.
— В Петровске помощь оказать некому, — кривится капитан, с досадой отмахивается рукой от моего предложения. — Городишко маленький, несколько грязных улиц, нефтеперегонный заводик и железнодорожные мастерские. Нет, в Петровске делать нечего, только время зря терять.
— Значит, остаётся Астрахань, — подытоживает Изотов и смотрит на меня, ждёт, что я скажу.
— Для начала придётся вернуться к барже и дозаправиться. После этого можно и в Астрахань лететь, — соглашаюсь с небольшим уточнением.
Расстояния по карте прикинул, бензина туда долететь хватит с запасом.
— Я с вами полечу, Николай Дмитриевич, — просит Изотов. — Так оно проще будет.
Капитан молчит, но согласно кивает, и уже оба вопросительно смотрят на меня. А я что? Я не против, пусть летит. После пережитого жандарм меня даже в туалет вряд ли будет отпускать без сопровождения. Да и капитану без него точно легче дышать станет…
Как ни странно, но первым дым на горизонте увидел полковник. Воскликнул, привлекая моё внимание, вытянул руку вперёд. Настроение ухнуло вниз, ведь как раз в том направлении наша баржа находится…
Переглянулся с Изотовым и расстегнул куртку. Вытащил пистолет, глянул на него. Делать ничего не стал, тут же убрал обратно в карман. Посмотрел на стреляющую железяку и вроде бы как успокоился. Прибавил обороты, тут не до экономии.
Заходил со стороны моря. Так безопаснее будет. Сядем, узнаем из первых рук обстановку, примем решение на дальнейшие действия. Соваться наобум туда, за барханы, не стану, мне недавнего падения на Дворцовую площадь в столице хватило. Не желаю, чтобы ещё раз подстрелили.
Подлетел ближе и успокоился — горела не баржа, это разложенный на берегу огромный костёр нещадно дымил.
И ещё ближе. Вот теперь видны две фигурки, залегшие на вершине бархана. И ещё одна, то и дело усиленно подбрасывающая плавник в дымящий костёр. И вроде бы всё хорошо, но дым от костра в сторону берегу стелется, и что там дальше, ничего не видно.
Услышали нас метров за триста и обернулись на звук работающего мотора. Прохор, а это он у костра находился, тут же замахал руками, привлекая моё внимание, отчаянно начал жестикулировать. А матросы так и остались на бархане. И высовываться не стали, что интересно.
Буквально «на пятке» крутнулся влево на девяносто со снижением, чуть ли не цепляя законцовкой крыла воду на развороте, встал параллельно берегу, убрал газ, слегка поддёрнул нос и тут же мягонько, с раскруткой колёс, притёрся к песку. Выключил мотор. Прокатился совсем немного, потому как скорость ещё на развороте потерял, а посадочный уголок на выходе создал. На пробеге отстегнул и скинул ремни, выхватил из кармана пистолет. Остановился носом к барже, выпрыгнул наружу.
Справа хлопнула дверца, Изотов оббежал самолёт и встал рядом со мной. И тоже в руке револьвер держит.
— Что случилось? — спрашивает.
— А я знаю? — отвечаю. — Сейчас Прохор нам всё и расскажет.
— Так точно, — подбежавший в это мгновение механик ориентируется правильно, тормозит, прикладывает руку к пустой голове при виде полковника и начинает тараторить.
— Приготовили кулеш, сели поснедать, а тут эти из степи налетели. Хорошо, что мы сделали как вы, вашство, приказали, выставили наблюдателя на бархан. Он нам тревожный сигнал выстрелом и подал. А мы только-только по паре ложок проглотить успели. Кстати, кулеш вкусный, с тушёнкой. Вам, вашство, тоже отложили в отдельную, как водится, миску…
— Про кулеш потом скажешь, — не выдержал полковник. — Ты о деле говори!
— О деле, — согласился Прохор. — Мы миски побросали, вон они, кстати, лежат на песке…
Указал пальцем, мы на автомате проследили за его пальцем, глянули в ту сторону.
— А ну, кыш! — топнул босой ногой по плотному песку Прохор. — Накинулись, насекомыя-я, на дармовщину!
— Да погоди ты со своими кузнечиками, — хмыкнул. — Ты о деле, о нападении рассказывай!
— Так а я о чём? — удивился Прохор. — Побросали мы, значит, миски, ну и рванулись со всех ног к Силантию. Он тогда как раз на бархане и сидел в охранении. Винтовки с собой прихватили, как положено. Прибежали, а что тут бежать-то? Залегли, головы высунули и смотрим. Напугал наш матросик своим выстрелом этих басурман, вот они и крутятся теперь в отдалении на лошадках, приближаться опасаются. И хочется очень, и колется больно. Тогда я костёр и придумал распалить, вам сигнал подать. Эти-то дым как увидали, так ещё дальше отошли.
— Молодец, — похвалил механика. Повернулся к Изотову. — Глянем своими глазами на этих степняков, Константин Романович?
— Обязательно, — согласился полковник. И спрашивает Прохора. — А почему ты решил, что это степняки?
— Похожие, потому что. Лошадки невысокие, мохнатые. А сами, вроде бы как, в халатах.
— Понятно, — кивает Изотов. — Пойдёмте, Николай Дмитриевич. Глянем, что там за такие степняки объявились.
Подобрались к залёгшим у гребня бархана матросам, выглянули аккуратно. Метрах в трёхстах крутятся всадники на лошадях, навскидку человек двадцать. Пересчитать не получается, мельтешат сильно и поднятая пыль мешает.
— Не степняки это, — резюмирует полковник. — Не понимаю вообще, кто такие. Но подпускать их к барже явно не следует.
— Может быть, мародёры? — высказываю догадку. — После шторма прибирают то, что на берег волнами выбросило. Что будем делать? Вряд ли они успокоятся просто так.
— Что там у вас? Кулеш? — полковник поворачивает голову в сторону лежащего чуть ниже нас Прохора. — Меня покормите?
— Покормим обязательно, ваше высокоблагородие! Там на всех с запасом, — откликается механик и скатывается вниз с бархана. Пусть бархан этот пологий и невысокий, но Прохор проделывает всё это лихо, только песок вслед за ним шуршит, и пыль сухим серым облаком поднимается.
— Думаю, не рискнут нападать, — дочерпывает кулеш полковник и откладывает в сторону миску с ложкой. — Покрутятся, покрутятся и поскачут дальше.
— А если не поскачут? — я успел опередить полковника и теперь просто отдыхаю, усваиваю проглоченное.
— А если нет, то мы с вами их поторопим. У вас же бомбы ещё остались, не так ли? — улыбается Константин Романович.
— Остались, — киваю. — Предлагаете пугнуть?
— Конечно.
— Может, вы их своей формой прогоните? Увидят погоны и испугаются, уберутся отсюда? — предлагаю ещё один вариант.
— Вряд ли они с такого расстояния что-то разберут. Пыль, опять же, помешает. Нет уж, давайте придерживаться первоначального плана, — отмахивается от моего предложения полковник.
— Возможные жертвы?
— Видите ли, Николай Дмитриевич, мне ваша жизнь и ваш самолёт важнее, чем жизни подобных мародёров, — откровенничает Изотов. — А на барже у нас запасные части к самолёту, крылья, мотор и прочее. Не так ли? И людей нельзя без защиты оставлять. Я ведь не предлагаю прямо по мародёрам целиться, можно бомбы между ними и баржей положить. В виде предупреждения. Сразу сообразят, что соваться сюда не нужно.
И я его прекрасно понимаю. И сам бы точно так же поступил. Если бы был один, без полицейского надзора. И тоже бомбы по людям не стал бы бросать, они же пока явной агрессии не проявили. Как бы наоборот, это мы первыми выстрелили.
Так и сделал. Взлетел, ушёл в строну моря, набрал высоту и развернулся. Издалека увидел, что наше появление изрядно озадачило конных. Ну а уж когда я прямо на них нацелился, тут они и струхнули. Коней развернули и понеслись галопом в степь, как раз в сторону озера.
Я обороты прибрал, лечу на минимальной скорости, только что с крыла на крыло не переваливаюсь, даю им возможность убраться прочь. Бегут и пусть бегут дальше.
Сопроводили их до озера, посмотрели сверху, как они в камышах спрятались. Круг над ними сделал и прочь полетел, к барже вернулся. Надеюсь, больше не сунутся.
Сел на дозаправку. Полковник Прохора старшим так и оставил, необходимые распоряжения раздал, пока мы бензин в баки доливали. После взлёта пролетели над озером, посмотрели, что там всадники делают. По примятому камышу проследили путь всадников, прошли вслед за ними, убедились в их уходе и вернулись к барже. Если кто-то за нами и наблюдает, пусть думает, что мы обратно вернулись и никуда отсюда не делись.
А сами ушли в сторону моря, отошли подальше и уже там взяли курс напрямую на Астрахань. Через три с небольшим часа будет у нас помощь…
Глава 15
А ещё через три недели неспешного путешествия мы вернулись в столицу.
Как водится, никому мы здесь не нужны, никто нас не ждал. Пришлось лично садиться на телефон и заниматься организацией перевозки всего нашего имущества на завод. Изотов грамотно свалил на доклад, прихватив свои записи и фотоаппаратуру, и даже не предложил свою помощь в этой круговерти. Все прошедшие недели он со своим фотооборудованием не расставался, буквально спать с ним ложился — укладывал кофр с плёнками и камерой в изголовье роскошного купейного дивана. И так спал. Ужас! Первое время у меня в голове подобное не укладывалось, и кого опасается? Меня, что ли? Да не может быть! Посмотрел разок, полюбопытствовал — лежит в позе эмбриона, колени к животу поджал, а подбородок к груди, кофр же чуть ли не треть дивана занимает…