Изотов же продолжает объяснять:
— Там могут быть карты, дневники и записи. Необходимо срочно осмотреть палатку и тело. Иначе освободившееся местное население всё там уничтожит в порыве слепой ярости!
— Так скоро казаки подойдут, они и осмотрят, — этот вариант сам собой с языка слетает. Очень уж не хочется мне на эти камни садиться. Но уже шарю глазами по долине, прикидываю, куда можно машину приткнуть.
— Я должен лично всё осмотреть, — снисходительно поясняет Изотов. И добавляет. — Опускайтесь на землю. Это приказ.
— Опускайтесь на землю, — бурчу вполголоса. — Что мы, на парашюте, что ли?
Но бурчу так, ради проформы, внутри себя уже согласился с полковником. Казаки могут подобрать бумаги, если они там, конечно, есть. А могут и пропустить. Подобной задачи им не ставилось, это я точно знаю. Они трофейщики знатные, тут не поспоришь, но с профессионалом не сравнятся. А ведь иная бумажка всего моего самолёта может стоить! Придётся садиться.
Стоило только согласиться с полковником и принять решение идти на посадку, как отступили прочь все волнения и переживания за технику. Надо, значит, надо. И весь разговор. Если что, останусь на месте, а казаки мне запасные части привезут. Ищу подходящую площадку, и пока ничего приемлемого не нахожу. Внизу сплошь камни и камни. Даже отмелей на реке нет подходящих. Погоди-ка, а кишлак же неподалёку был? Должна же быть там хоть какая-то дорога? Или тропа?
Секунды, и я кружу над саклями. Больших дымов уже нет, всё, что могло сгореть, сгорело, курятся кое-где пепелища сизым дымком, но обзору не мешают.
Самолёт то и дело сильно потряхивает на поднимающихся снизу потоках горячего воздуха. Кидает из стороны в сторону, так и норовит завалить машину на крыло. Похоже, смерть здесь не насытилась или вошла в охотку и хочет собрать дополнительные жертвы.
— Ступай на тот берег, там поживись, — бурчу сквозь крепко стиснутые зубы и ловлю на себе удивлённый взгляд полковника.
Ничего объяснять не собираюсь, просто делаю вид, что не заметил вопроса в его глазах.
Всматриваюсь вниз — и здесь отсутствуют подходящие варианты. Тропа-то есть, но не про нашу честь. Выравниваю машину, иду прямо над ней и вижу — внизу вообще нет ровных и прямых участков. И узкая она, от стены до стены руками дотянуться можно. Да ещё вся в естественных ступенях. А сколько убитых лежит внизу, куда не глянь, а везде тела и тела. Редко где копошатся оставшиеся в живых, но их настолько мало, что по пальцам двух рук пересчитать можно. Видят нас, задирают головы и замирают. Никто рукой не взмахнул, просто стоят безжизненными столбиками и смотрят.
Всё, дальше по прямой лететь нельзя, дальше склон начинается. Выполняю разворот на сто восемьдесят градусов буквально «на пятке». Вниз больше не смотрю, тягостное там зрелище. Уничтоженный лагерь по сравнению с этим кишлаком райское место.
Зато отсюда хорошо вижу противоположный край долины там, за разгромленным лагерем и правее его метров триста. И заинтересовали меня покрытые травой и низкорослыми деревцами зелёные террасы над речкой. Поток там круто изгибается, уходит влево за эти террасы. А ещё русло разделяется, даже несколько небольших островков имеется. Небольшой правый крен, и самолёт послушно подворачивает на новый курс. Сейчас гляну, может быть, там найдётся что-то подходящее для площадки приземления?
Снижаюсь, прибираю обороты, лечу на минимальной скорости. Да какое там лечу! Скорее, парашютирую. Расстояние плёвое, если снижаться по-нормальному, то точно промахнусь и пройду мимо. Поэтому только так — газ на себя до упора, гашу скорость и отдаю ручку от себя. Аппарат клюёт носом, тут же его поддёргиваю и отпускаю, поддёргиваю и отпускаю.
Основная часть бывших пленников уже успела перебраться по мосточку на правый берег реки, нам навстречу попадаются жалкие единицы запоздавших. Они пугаются низко летящего самолёта, падают на землю, закрывают головы руками. И правильно делают…
Метрах на десяти добавляю обороты и перевожу машину в горизонтальный полёт. И внимательно всматриваюсь вниз. Острова точно не подойдут, а вот нижняя терраса…
Есть небольшой пятачок травы на склоне, есть! И трава зелёная не по-осеннему. Здесь зима только наверху, в горах, а в долинах ещё лето, тепло, температура воздуха далеко за плюс двадцать, не сравнить с нашим промозглым Северо-Западом. Так что нечего удивляться наличию зелени, не первый день в Туркестане нахожусь.
Ну что? Рискнём? Повторим знаменитую пайперовскую посадку на ограниченную площадку? Сколько там пробег был? Метр? Аэродинамика моего самолёта ничем не хуже американской машины, а скорости ещё меньше. И держится мой самолёт в воздухе тоже отлично. Насчёт метра не обещаю, но посадка на склон, поэтому в десятку постараюсь уложиться.
И переусердствовать нельзя, потому что чем меньше скорость, тем круче угол атаки и сильнее перегрузка на посадке. Ну и в довершение шасси у моего самолёта слабее, это да. Так что есть хорошая вероятность его подломить. Я, конечно, всеми силами постараюсь этого избежать, но приготовиться к худшему не помешает. Что ещё плохого имею? Да главное — моторчик больно дохлый. Но тут уж какой есть, выбирать мне было не из чего. И так самый лучший использовал. А хорошее-то хоть есть? Конечно — на посадку мощность мотора никак не влияет.
Вопрос в другом — взлететь-то потом смогу? Делаю ещё один проход над площадкой, самым внимательнейшим образом осматриваю её. Понятно, что всего увидеть не смогу, просто не получится, но и уже замеченного достаточно, чтобы сделать предварительные выводы. Остальные будем делать после посадки. Опять же, подойдёт отряд, и казаки помогут расчистить площадку от камней для взлёта. В общем, решение принято, буду садиться. Короткий взгляд на слабо дымящий кишлак для уточнения ветра. Ну хоть здесь повезло, ни дуновения. Осталось Изотова проинструктировать:
— Константин Романович, — окликаю полковника, а сам от пилотирования не отрываюсь. Потому что высота небольшая, нельзя отвлекаться. А то… Нет, подобное лучше вслух не произносить, да и вообще о таком не думать.
— Да? — всем телом поворачивается в мою сторону Изотов.
А ведь нервничает жандарм, сильно нервничает. Пусть и старается вида не показывать, а бледность и выступившие на лбу капельки пота никуда не спрячешь.
— Сейчас сидите прямо, никуда не дёргаетесь, не наклоняетесь, вопросами меня не отвлекаете. Это понятно?
— Понятно, — коротко отвечает Константин Романович.
И только так, как бы смешно это не звучало. Самолёт у нас лёгкий, скорости сейчас будут минимальные, любое движение в сторону может нарушить шаткое равновесие и, как следствие, создать кренящий момент.
— Как только коснёмся земли, тут же расстёгиваете ремни и выскакиваете наружу. В быстром темпе начинаете таскать камни и укладывать их под колёса. Чтобы самолёт назад по склону не скатился и не упал в реку, — продолжаю инструктаж. — Вам ясно?
— Так точно! — отрапортовал полковник и выпрямился. И замер оловянным солдатиком.
Вот так! Вроде бы осознал.
— Ну и хорошо, — кивнул головой. Уверен, что Изотов заметил мой одобрительный жест.
Далеко не ухожу, незачем время тянуть и топливо тратить. Разворачиваюсь над рекой, сразу занимаю посадочный курс с расчётом произвести посадку в самом начале терраски. Здесь, на краю довольно-таки крутого обрывчика, камней меньше, они все вниз скатились. И растительности почти нет, она тоже чуть выше. Я потому-то сразу внимания на эту площадку и не обратил, что её почти невозможно заметить. Узкая полоска вдоль обрыва, да и то одно крыло над ним окажется. Ничего, и не из таких передряг выбирались!
Высота всё та же — десять метров. Иду в горизонте на минимальной скорости, самолёт становится валким, приходится энергично работать ручкой управления, чтобы держать его ровно.
Пора! Малый газ, скорость ещё больше падает, вот-вот свалимся на крыло. За мгновение до этого отдаю ручку от себя и начинаю снижаться. Высота быстро уменьшается. В паре метров от земли гашу вертикальную, увеличиваю тангаж и добавляю обороты мотору. Чтобы удержать машину и не свалиться.
Нос задирается вверх, площадку вовсе не вижу, близость земли контролирую боковым зрением. И стараюсь идти без кренов. Горизонта здесь нет, поэтому больше полагаюсь на опыт.
Казалось бы, что такое два метра высоты для любой летающей техники? Пустяк? Вовсе нет. Даже с десяти сантиметров можно грохнуть аппарат так, что потом замучаешься его восстанавливать. Так что дальше придётся попотеть.
Прибираю обороты — скорость падает, самолёт проседает. Слишком быстро он снижается? Значит, ручку на себя. Но, не перетянуть. Медленно подходит к земле? Это тоже плохо, скорость быстро уменьшается, сопротивление-то сейчас ого-го какое.
Вот таким образом и приходится работать, прибирая или добавляя на комариный хобот обороты мотора, работая ручкой на пикирование или кабрирование. Нет, неточно выразился. Какое ещё пикирование при такой посадке? Только кабрирование. Просто изменяю положительный угол тангажа, так скажу. Оно вернее будет. Делаю его чуть больше или чуть меньше, только и всего.
Ага, без опыта попробуй повторить. Захочешь, и ничего не выйдет, сложное это дело. Это не джойстиком под контролем вычислителя пилотировать…
И про хвост нельзя забывать ни в коем случае! А то приложишься в забывчивости о землю хвостовой балкой. И настанет кирдык. Самолёту уж точно. Потому что после такого носовая часть со всего маху просто рухнет на землю. Последствия нетрудно себе представить.
Перед самым касанием убрал обороты и дёрнул ручку на себя, тем самым окончательно погасил поступающую и почти окончательно вертикальную скорости. Ручку сунул вправо, педаль тиснул влево, чтобы параллельно склону оказаться, а высоты уже оставалось буквально сантиметр. Ну или чуть меньше. Но никак не больше, это точно. Ещё успел крепко зубы сжать, чтобы язык не прикусить. А справа обрыв! И беснующийся на камнях бурный поток воды…