И всё равно касание получилось очень жестким. Ну и что, что самолёт у меня пустой? Плюхнулись так, что стойки жалобно скрежетнули деформируемым металлом. Хорошо, что не дзинькнули лопнувшим железом. Подобный звук означал бы полную катастрофу. Или это дерево в местах крепления жалобно взвыло от такой нагрузки?
Сразу же после касания вернул ручку и педали в нейтральное положение. Подпрыгнули… Невысоко. И сразу же тяжело плюхнулись. Тут же левую педаль вперёд, самолёт послушно задирает нос вверх, параллельно пологому склону, и останавливается. Почти…
Мотор на оборотах малого газа работает, винт гонит поток плотного воздуха назад и только это спасает машину от сползания в обрыв. Тем не менее, вроде бы как начинаем еле заметно двигаться в обратном направлении. Всё-таки сползаем! Я рву замок привязных ремней и тороплю полковника:
— На выход!
— Сейчас, сейчас, — суетится Изотов и никак не может открыть замок двери. — Чёрт, чёрт! Есть!
Константин Романович самым буквальным образом вываливается наружу и пропадает из поля моего зрения. Я выпрыгиваю следом за ним, задержавшись буквально на мгновение. А мотор пусть продолжает работать, ничего с ним не случится.
Оцениваю результаты посадки и целостность планера, оглядываюсь в поисках камней…
Только что их было очень много и вдруг все куда-то исчезли!
Бах! Это Изотов бухает первым камнем прямо по ободу. Чертыхается и тут же перекидывает тяжёлую каменюку под колесо. Самолёт тихонько вздрагивает, стойки шасси вздыхают, скрипят, вращение колёс останавливается…
Но, тут же одно из них приходит в движение. Самолёт тормозит одним колесом, а второе начинает медленно прокручиваться и медленно-медленно разворачивает аппарат.
— Ещё камни нужны! — поторапливаю замершего, было, полковника, и наконец-то вижу подходящий булыжник буквально у себя под ногами. Где были мои глаза⁈
Выдираю его из земли, нещадно ломая ногти, пихаю под свободное колесо. И тут же бегу к следующему. Чем больше камней уложим под колёса, тем надёжнее будет. Ну и убирать нам потом меньше…
Глава 3
Дутики обложили солидной горкой, чтобы наверняка, чтобы колёса не перепрыгнули через камни. Заключительную точку в этом нелёгком и грязном деле поставил Константин Романович — принёс плоский тяжёлый осколок и заблокировал им хвостовой костыль. Китель на животе измазал, покраснел от нагрузки, как помидор, но справился. Выпрямился, устало выдохнул, с хрипом и свистом в груди, осмотрелся и не нашёл, на что можно присесть. Облокотился осторожно и аккуратно на стрингер фюзеляжа, чтобы обшивку тканевую не продавить, тыльной стороной кисти смахнул пот со лба и устало произнёс:
— Надеюсь, теперь уже точно никуда не скатится.
— Надеюсь, — почти всю его фразу больше по движениям губ угадал, чем услышал.
Мотор-то продолжает рокотать выхлопом, винт так и шелестит, режет прозрачный горный воздух. Занырнул в кабину, чтобы перекрыть топливный кран и зажигание выключить.
Щёлк, и винт послушно замирает. По инерции сделал пару оборотов, не больше. Компрессия пока хорошая, поэтому и выбег минимальный. Свободного вращения у нас нет, не та конструкция.
По ушам тишина ударила. В первый момент даже как-то растерялся, почему так тихо. Но услышал грохот воды по камням и успокоился. Просто слух привык к монотонному рёву мотора и не сразу переключился.
Вылез из кабины, посмотрел в спину убегающему к дымящемуся лагерю полковнику. Посмотрел в ту сторону, откуда к нам должно подкрепление подойти, закономерно никого не увидел. Потому что солнце прямо в глаза светит, слепит, пришлось ладонь козырьком ко лбу приставлять. Но и это не помогло.
Ну, нет и нет, подойдут, никуда не денутся. Упёрся ладонью в борт, покачал самолёт. Стоит крепко, даже не шевельнулся. Наклонился, осмотрел стойки — как там раньше было? Визуальным осмотром установлено отсутствие сколов и трещин металла? Да, вроде бы так и есть. Ну вот почему-то захотелось казённым языком технических формулировок хоть немного вернуть ту мою прежнюю жизнь. Скажу честно, получилось так себе. Скорее грустно, чем весело. Настроение точно не поднялось
Ещё раз осмотрел стойки, центроплан, покачал туда-сюда крылья. Всё нормально вроде бы как. А вот стойки ушли. Просели. То есть, всё-таки деформировались. Но винт землю не цепляет, значит, взлететь сможем, и это сейчас самое главное.
Ещё раз посмотрел на восход, потом на копошащегося у скомканной палатки полковника. Перевёл взгляд на разгромленный лагерь бандитов, на продолжающий дымить на той стороне реки кишлак, хмыкнул и полез в нагрудный карман.
Пистолет привычно лёг в ладонь. Тёплый металл нагрелся, ластится, словно котёнок, только что не мурчит. Дослал патрон, поставил на предохранитель. Ещё раз оглянулся по сторонам, никого. А слышать я никого за рёвом воды не слышу.
Так, на улице не жарко, раздеваться не буду, так в куртке и пойду. Шарфик со шлемом только в кабину закину…
Обошёл вокруг самолёта, на ходу осмотрел фюзеляж, крылья, оперение. Мало ли осколком достало? Обрадовался, когда ни одной пробоины не увидел. Через распахнутую настежь правую дверку вытащил камеру, повесил её на плечо. Прикрыл дверцу. Вроде бы всё вокруг спокойно.
Убирать пистолет обратно в карман не стал, так и пошёл с ним в руке вслед за Изотовым. Прикрою его на всякий случай. Потом ещё обязательно нужно будет место бомбардировки осмотреть, контроль произвести. Мало ли? Изотов обо всём в своём служебном рвении забыл, об опасности тоже. Понимаю его, про фотоаппарат напомню. Нужно же будет итоги моей работы продемонстрировать государю?
Чтобы спуститься с терраски, пришлось какое-то расстояние пройти вверх, параллельно течению реки. И только потом спрыгнуть на крупную осыпь, чтобы пойти к мосточку. Понимаю, что осыпь дело опасное, но здесь она небольшая, а ногу подвернуть я не боюсь. У меня и обувь подходящая для походов по таким вот горам, и физическая подготовка с растяжкой в норме. Да и ловкости достаточно….
Прыгнул на камни, взмахнул руками, стараясь не свалиться и удержать равновесие, камни под ногами поехали вниз по склону, ну и я с ними. Недолго скользил, всего-то метра полтора, но от хулиганства своего удовольствие получил неимоверное. На ходу ещё перескочить удалось с мелких на более крупные. На них, как на доске, прокатился. А хорошо быть молодым…
Вылезшие погреться на солнышке ящерки юрким веером прыснули в стороны и скрылись из глаз. Уже оклемались после устроенного мною шума. Вот уж кого не хотел обидеть, так это зверьё бессловесное и ни в чём невиноватое.
И птицы в небе появились, закружились вдалеке, в сторону разорённого кишлака постепенно смещаются, чуют поживу.
Шёл к мостику и головой крутил. Старался и местность нас окружающую, и особенно разбитый лагерь из поля зрения не выпускать. Специально пока не присматривался, всё равно далековато, но оно как-то само у меня выходило, его на контроле держать. А там и полковник своей широкой спиной в поле зрения попадал. Ну и на кишлак ещё быстрые взгляды бросал. Интересно же, вот так, чтобы рядом быть, ни разу не случалось. Да и опаска некоторая, честно говорю, присутствует. Кто их знает, этих горцев? Мало ли что у них может быть на уме после подобного? Пальнут из-за дувала, и всё. Или толпой накинутся на белого человека, и тоже… Всё…
Несмотря на оглушающий грохот воды в реке, со стороны кишлака то и дело пронзительный женский вой пробивается. Понятно, вон сколько там убитых я сверху наблюдал.
Тошнотворные запахи дерьма и крови почуял задолго до приближения к разгромленному лагерю боевиков. Прикрывать нос рукавом или платком не стал, привыкать нужно. На войне всё-таки.
Иду дальше, головой по сторонам кручу. До мостика шагов сорок не дошёл, на еле заметной натоптанной развилке повернул налево, пошёл вдоль реки. Ещё немного, и до разбитого лагеря дойду, посмотрю, удалось ли хоть что-то Изотову обнаружить. Впрочем, уже вижу, что он на одном месте долго сидит, ещё и бумаги какие-то в руках держит. Значит, повезло полковнику.
На обычном с виду камне, как на ледышке, неожиданно поскользнулся, нога почему-то съехала. Упасть не упал, но равновесие с трудом удержал, пришлось извернуться и руками взмахнуть. Хорошо ещё, что пистолет не выпустил, а то улетел бы куда-нибудь, ищи его потом. Но свободной рукой пришлось в землю упереться.
А там, прямо перед глазами, фрагмент плоти… Обрывок кишок. В серой грязи под цвет местного камня, внешне неотличимый от мелких камушков. Так бы и не заметил, если бы он не попал мне под подошву и капли сукровицы из него не выступили.
Отшатнулся, выпрямился, сглотнул скопившуюся во рту тягучую горькую слюну. Желудок никуда не прыгнул, и не такое видеть доводилось, но зрелище всё равно нехорошее. Отвернулся, глянул по сторонам, уже понимая, на что нужно обращать внимание. И ещё раз сглотнул слюну — много тут подобных фрагментов, много. И пистолет можно убрать, уже некому тут контроль проводить.
Так и пошёл дальше, тщательно выбирая место, на которое можно поставить ногу. Нет у меня желания по человеческому мясу ходить. Пусть даже это мясо наших врагов…
Обогнул неглубокие воронки — в каменистом твёрдом грунте ямки совсем невпечатляющие. Зато наверняка осколков от камней было море, вон как взрывной волной это место вылизало, хоть взлетай с него.
— Камеру забыли, Константин Романович, — не стал пугать увлечённого записями Изотова, окликнул его на подходе.
Прошёл мимо изорванной в клочья палатки. Или не палатки, а подложки. Саму палатку взрывная волна не пощадила. А все вещи, что лежали под этой войлочной подложкой, уцелели, она камнями по периметру была привалена. Войлок… Защита от змей или скорпионов, наверное…
— Давайте её сюда, — протянул тот, не глядя на меня, свою грязную руку. Не хочет или не может оторваться от найденных бумаг.
— Нашли что-то ценное? — передал ему фотоаппарат. — Не зря рисковали?
Глянул мельком на залитый кровью иссечённый осколками френч. Да это же тело без конечностей… А хорошо я попал!