Первое письмо от Виктора пришло через месяц: «Нинушка, родная! Пишу, как обещал сразу, как только на заставу прибыли. Обустроился здесь нормально, с ребятами познакомился. Здесь, на заставе много народу всякого, со всей нашей Страны необъятной. Но больше сибиряки и с Урала – можно сказать, родня. Кормят сытно и вкусно, как дома. Ребята, кто давно служит, стараются помогать – объясняют, рассказывают, показывают. Прошёл уже курс молодого бойца. А завтра, объявили, в первый раз заступлю в наряд по охране государственной границы СССР. У меня всё нормально, привыкаю, так что ты не волнуйся. Как продвигается твоя подготовка к поступлению?..».
Нина сильно письму обрадовалась, значит, помнит её Виктор, не забыл, сразу ответ писать села, но, подумав, открыла книжку по химии, прав он, готовиться нужно к экзаменам, времени-то совсем мало остаётся, и не хочется ей Виктора подвести, знала, как он на неё надеется.
Сочинение, химия, физика, математика… – за сдачей экзаменов август пролетел как мгновение. И вот она из совсем недавно ещё простой деревенской девчонки-абитуриентки, превратилась в студентку старейшего за Уралом Томского университета. Необыкновенный прилив гордости внутри, вот бы с Виктором поделиться!.. Написать она, ему, конечно, напишет, да только в письме и сотой доли тех эмоций не передашь. Всё здесь не так, как в интернате: и профессора такие седые, такие важные ходят, в костюмах, да при галстуках, и учебные аудитории огромные и светлые… – всё здесь, точно, хранит в себе благородный отпечаток времени. Недаром раньше университет и назывался так торжественно и звучно – Первый Сибирский Университет имени Его Императорского Величества Александра III. Профессора про то говорили с гордостью, не упускали случая подчеркнуть, чтобы и студенты понимали все, где они теперь учатся и испытывали благоговейное чувство уважения. Часто на публичных лекциях, которые проходили в то время в университетских аудиториях, упоминались фамилии сибирских купцов Демидова, Сибирякова, Сухова, Соколова, московского купца Трапезникова и другие – собственно всех тех, кому университет был обязан своим открытием в 1888 году. Люди эти не жадничали – вкладывали огромные по тем временам суммы денег на постройку и оснащение нового университета…
Нина уже на четвёртом курсе была, когда Виктор из армии вернулся. Зашёл к ней в общежитскую комнату, возмужавший, изменившийся. Что конкретно в нём изменилось, она сразу и не поняла, а когда присмотрелась – взгляд, пожалуй. Он другим стал, раньше обычно – весёлый, озорной, а теперь внимательный, смотрит на тебя, точно куда-то в самую душу заглядывает. А ещё ощущение такое, будто и дальше он всё сквозь тебя видит, далеко-далеко за тобой.
Зашел, сразу огорошил:
– Ну, вот и вернулся! Неделя у нас, чтобы расписаться, а через неделю еду по партийной путёвке в город Ангрен. Это километрах в ста от Ташкента, в горах. Там угольный разрез есть, один из самых больших в тех краях. А нынче недалеко от него новые рудники открываются, там урановую руду добывать будут. Это очень важно и нужно сейчас для страны. – Говорил прямо как на партсобрании, чётко, без запинки, Нина его сроду таким не видела, даже когда он в школе на уроках отвечал. – Сама знаешь, положение международное сложное, а уран для атомных бомб стране нужен…
– Как уезжаешь? – Нина растерялась даже. – А я?..
– А ты учись. Химики нам там тоже нужны будут.
– Ты бы написал хоть об этом заранее…
– Когда ж было? Я уже, когда за документами увольнительными в канцелярию пришёл, меня и обрадовали. А что возразишь? Партия приказала: «Надо!». Мы отвечаем: «Есть!». У меня теперь вас двое – ты и партия, партия и ты…
Нина знала эту особенность Виктора, зачастую о серьёзном он говорил весело балагуря, даже не понять было, где он шутит, а где – нет:
– Мели, Емеля… Всё отшучиваешься. Надо же, и оправдание себе придумал – «ты и партия» – наверное, чтоб от меня быстрей сбежать… А раньше, так я одна была…
– Ниночка, ты же у меня сознательная, всё понимаешь. Какие тут шутки… К тому же, мне там через два года отдельную квартиру обещают. Как раз ты свою учёбу закончишь к тому времени…
– Так-то, оно, так. – Согласилась Нина. – Просто нежданно как-то…
– Ничего, всё образуется…
Свадьбу отпраздновали просто, по-студенчески, в общежитии. Нинина соседка по комнате на эту неделю, что Виктор был, в другую комнату перешла, Виктор с Ниной сходили в загс, объяснили ситуацию, заявление подали, а на следующий день их уже и расписали. Подруги радовались:
– Счастливая ты, Нинка!
Только аспирант Гена, который совсем недавно институт окончил, и теперь работал над кандидатской диссертацией, а Нину привлекал к работе в качестве лаборанта, чтобы она материал себе на диплом нарабатывала, поморщился:
– Тоже мне, романтик выискалась… И что тебя на эти рудники потянуло?..
– Не что, а кто. Нам с Витей партия приказала! – Отвечала Нина весело, почти как Виктор, она и правда счастливой, как никогда прежде была, будто на крыльях летала, и всё, что вокруг происходило, воспринималось в радужном, необычайно радостном свете. Она даже Гене в ответ на его бурчание – знала ведь, почему тот бурчит, просто не равнодушен к ней Гена, только стеснительный он очень, прямо сказать об этом не осмеливается – улыбнулась приветливо:
– Ген, а ты на свадьбу тоже приходи. Сегодня после лекций у нас в комнатке, в общежитии. Соберутся все наши девчонки, парни… Там из деканата кто-то придёт, наверное. Тоже поздравить нас с Витей хотят…
– Постараюсь… – Геннадий снова поморщился, но руку протянутую Ниной пожал. – Поздравляю.
– Спасибо! – Нина полетела дальше, счастливая и радужная.
Горы сразу очаровали Нину своей красотой и величием. Приехала она весной, сразу после защиты дипломной работы. Когда прощалась с сокурсниками, пришёл проводить её и Геннадий.
– Едешь? – Спросил он как-то чересчур серьёзно.
– Еду! – Нина не скрывала своей радости.
– Ну-ну… Счастливо.
Окрестности вокруг Янгиабада – так назывался город, где жили все работающие на руднике – были сплошь покрыты цветущими тюльпанами. Такое количество тюльпанов Нина увидела впервые в жизни – сплошной ковёр цветущих тюльпанов, создавалось даже впечатление, что горы полностью состоят из этих цветов.
Виктор заметил её восторженную возбуждённость, довольно улыбнулся и добродушно широко развёл руки:
– Это всё тебе, Нинушка!
– Мне!?. – Она засмущалась, будто при первой встрече в интернате, как та девчонка. – Всё?..
– Всё без исключения! – Подтвердил он.
Она, в ответ загадочно улыбнулась, но словно спохватившись, деловито спросила:
– А окна у нас куда выходят?
– Все – с видом на горы! – Заверил её Виктор.
Каждый день он открывал ей всё новые и новые уголки этих гор, возил на старый законсервированный рудник, такой мрачный вход внутрь горы, и когда встаёшь рядом с решёткой перекрывающей его, кажется, слышишь, как оттуда, изнутри тянет сквозняком. Нина почувствовала даже, дыхание горы – холодное и с лёгким запахом застоявшейся сырости:
– А зачем решётка? – Искренне удивилась она.
– Как зачем! Да чтобы никто туда не залез по глупости. Знаешь, сколько там всяких ходов пробито? Залезет туда пацан любопытный, заблудится, ищи его потом…
– Были такие случаи?
– При мне нет.
Ходили и на природные «ванны», которые находились тоже недалеко от городка. Река там спускалась по скалистому руслу, с горы, в ущелье, образуя каскад небольших водопадов, а под каждым из них в скале образовалось по углублению, точно ванны. Вода в солнечные дни прогревалась в этих ваннах настолько, что было можно с комфортом сидеть в такой ванне часами, закрыв глаза, слушать шум водопада. Ванны ей очень понравились, правда, после случая, когда она увидела в одной из них быстро проплывшую наискосок змею, стала бояться.
– Что ты… – Успокаивал её Виктор. – Не бойся, змеи сами тебя боятся. Она никогда тебя не укусит просто, убежит. Если, конечно ты ей на хвост не сядешь.
– А вдруг сяду? – Искренне возражала Нина.
– Там же видно всё, вода-то прозрачная…
– Прозрачная… – Соглашалась она, но страх от этого не исчезал.
Тогда Виктор брал палку, шурудил её воду в углублении, потом говорил:
– Видишь, никого нет.
И только после этого Нина не без опаски располагалась там.
На работу она устроилась почти сразу, Виктор был прав: её химфак здесь оказался востребованным. У неё даже был выбор: пойти трудится на рудник в лабораторию или преподавать химию в школу. Но Нина выбрала третье, в соседнем Ангрене находился филиал республиканского университета, и её охотно взяли туда. Она ездила шесть раз в неделю, преподавала студентам химию – всего-то каких-то двадцать минут на автобусе по горной дороге и ты в Ангрене – и с благодарностью вспоминала Геннадия, который хорошо поднатаскал её по этому предмету.
По выходным, которые Виктор полностью посвящал ей, они иногда прогуливались по улочкам шахтёрского городка, дышали горным воздухом, пропитанным ароматами черешен и яблонь, шли на базар, покупали эти самые яблоки и черешни, большую душистую дыню-торпеду или круглый арбуз, и обязательно, Виктор особо настаивал на этом, корейской капусты. Настолько острой, что Нина даже в рот её взять боялась. Раз попробовала, и ей хватило на всю оставшуюся жизнь.
А вот Виктор ел эту жгучую смесь целыми упаковками – корейцы на рынке обычно расфасовывали её в полиэтиленовые пакеты примерно по килограмму и запаивали эти пакеты нагретым паяльником. Съесть за раз содержимое одного пакета для Виктора не составляло никакого труда, он аппетитно кхекал, дразня жену:
– К-кхе, к-кхе, хороша капустка!..
– Как ты только эту гадость есть можешь? – Сердилась на него Нина. – Ещё и кхекаешь тут!
– Вкусно же, попробуй!
– Ну, уж, сам и ешь! Попробовала я…
Горы вокруг городка, со всех сторон, были заселены узбеками. Большие многодетные семьи ютились в глиняных мазанках, а вокруг своего жилища они обыкновенно разбивали огромные сады. Женщины, старики и мал мала меньше загорелые чернявые ребятишки ухаживали за садом, а мужчины, главы семей, работали в том же Янгиабаде – в пожарной части или в милиции, да ещё торговали фруктами и овощами на местном рынке. Самих рудников местное население сторонилось, и когда их об этом спрашивали, они либо отвечали неохотно и односложно: «Шайтан – там», либо просто отмахивались и прекращали всяческий разговор на эту тему. В бригаде у него, а Виктор работал к тому времени бригадиром забойщиков, были люди самых разных национальностей – и русские, и украинцы, и корейцы, и даже один татарин – но местных не было ни одного.