Интересен и такой документ, где горожанин, принадлежащий к купеческому сословию Михаил ИвановичГородецкий в мае 1909 года, вместе с купцом Георгием Николаевичем Константиновым – владельцем каменного двухэтажного магазина на Базарной площади, просят Тобольскую городскую Думу о продаже им полосы городской земли, идущей по берегу Курдюмки, рядом с принадлежащими им усадьбами. Все чин по чину просят, с надлежащим обоснованием: «Принадлежащие нам усадьбы в квартале Богоявленской улицы, выходящие лицевой стороной на берег речки Курдюмки, расположены неправильно, как бы это полагалось, не по прямой линии. Предполагая в недалёком будущем произвести новые постройки на этих усадьбах, мы вместе с тем желали бы придать береговой линии квартала правильное направление прямой линией от угла дома, стоящего на Большой Архангельской улице, до угла поворота речки у усадьбы Губернской Гимназии».
Просьбу эту думские рассмотрели, и решили удовлетворить.
С разрастанием своего дела, поприбавилось у Михаила Ивановича и забот. Причём не только по предпринимательской части, гражданским долгом представителей мещанства и купечества считалось обязательно состоять на какой-нибудь общественной службе. Будь то обязанности церковного старосты, или участие в одном из благотворительном обществ… Вот и Михаил Иванович на протяжении многих последних лет выполнял обязанности церковного старосты при церкви Тобольской каторжной тюрьмы. По одному из сохранившихся документов, он «истратил с 1901–1909 гг. из собственных средств более 1000 рублей, кроме того к праздникам Рождества Святого и Святой Пасхи жертвовал значительную сумму и разных припасов для воспитанников Сиропитательного заведения…».
Пока отец делами занимался, Ваня тоже не бездельничал, науки усиленно осваивал, за старшим братом тянулся. Отец прочил ему тоже пойти по стопам Николая, Ваня не противился тому, но особый интерес у него вызывали науки гуманитарные, он буквально зачитывался книгами по истории, художественными – о различных путешествиях. Но особенно стихи ему по душе пришлись, складно всё так, читал он и Гете, и Гейнё в подлиннике, да и сам что-то писать уже пытался, правда, записей его стихов в архивах не сохранилось, но косвенные упоминания встречаются, например, в предисловии к его сборнику.
А ещё любил он сильно фото рассматривать, те, что Николаша из Москвы домой слал. Сядет в гостиной в кресло и перекладывает фотографии часами: вот Николаша – студент московский, а вот франт этакий, в костюме модном, с бабочкой на шее – это, верно, перед самым окончанием Московского училища иностранных коммерческих корреспондентов. И подпись с обратной стороны Николашиной рукой выведена – 30-го апреля 1911…
А время шло, вскоре и сам Николай из столицы домой возвратился. Повзрослевший сильно. Ваня брата даже не сразу узнал, а как узнал, очень ему обрадовался, давно не виделись. Правда, рядом с отцом Николай всё равно пока мальчишкой смотрится. Отец-то за годы Николашиного отсутствия и капитал поприбавил значительно, вот и стройку новую в поместье затеял – новые хозяйственные амбары да баньку ставить будет.
И в глазах общества тобольского отец вес поднабрал, состоял он теперь директором попечительного Комитета о тюрьмах, даже награждён был по тюремному ведомству. Две медали у него нынче для ношения на груди – серебряная да золотая, с оттиснутыми на них надписями «За усердие». Тобольчане Михаилу Ивановичу уважение оказывают, уже в который раз избирают его гласным городской Думы, а это не за просто так – это ещё и заслужить надо.
Хлопает Михаил Иванович сына по плечу:
– Вырос, вырос… Гляди какой статный!..
По всему видно, гордится он сыном. А Иван вообще на брата с обожанием глядит.
– Ну, как, Ваня, поедешь в Москву учиться? – Старший брат спрашивает.
– Поеду, – Иван отвечает, а сам думает: «Видно, шибко людно там, в Москве этой. Интересно жить, большая она, наверное. Куда как больше Тобольска…».
Спрашивает у брата:
– Верно Москва большая?
– Верно, Ваня. – Николай улыбается брату, по плечу одобрительно хлопает. Не изменился, такой же добрый и внимательный. Вот и про стихи Ивановы – не мог Иван брату не похвалиться – Николай так сказал:
– Это правильно, ты пиши, братишка, глядишь, поэтом станешь! Видел я в Москве поэтов, уважаемые люди.
– Да я так, для себя, просто оно складывается…
– А как ты думал, то и хорошо, что для себя. А вот, когда пишешь, да на других оглядываешься, ничего хорошего не получится. Для себя, оно искреннее, потому как, себе-то врать зачем…
Как человека с хорошим образованием и знанием языков – немецкого, французского и английского, Николая с огромным удовольствием взяли на работу в чаеторговое товарищество «Преемник Алексея Губкина наследник А. Кузнецов и К°» – крупнейшее, в своей отрасли, предприятие не только по Сибири, но и по всей Российской империи.
Ещё в 1840 году кунгурский купец первой гильдии Губкин основал своё чайное дело, после смерти купца фирму унаследовал внук – Александр Григорьевич Кузнецов. Он-то в 1884 году и учредил сей торговый дом с капиталом в 1 200 000 рублей. Фирма широко поставляла чай не только в Россию, так, допустим, в 1889 году Кузнецов удивил французов, представив им свою новинку – прессованные чайные плитки, которые сразу завоевали симпатию у капризных французов и француженок.
Главная контора товарищества находилась в Москве, а чаеразвесочные фабрики работали в Москве, Одессе, Самарканде, Тюмени, Челябинске, Иркутске. Чайные конторы Кузнецова открывались в крупнейших чаепроизводящих странах: Китае, Индии, Цейлоне и на острове Ява. Огромные партии чая закупались и на крупнейшем чайном рынке мира в Лондоне.
В 1898 году в Ханькоу товариществом была приобретена фабрика для выработки кирпичного и плиточного чая «Синтай», именно Ханькоу и стал местом постоянной работы Николая.
Когда отец с матерью и Иваном Николая провожали, отец спросил риторически:
– Едешь?
– Служба. – Пожал плечами Николай.
А Глафира Николаевна ему в дорогу иконку дала складную:
– Вот, помолишься где, Николаша… Дом да нас вспомнишь лишний раз. Пиши уж, не забывай!
– Не забуду, мама-Глафира.
Хоть и не родная ему Глафира Николаевна, а Николай чтит её, да и как не чтить, почитай с малых лет она его ростила.
И снова нынче брат далёко от дома. А Иван старается, помнит он, что Николаше хорошо учиться обещал. И обязательно он в Москву поедет, и поступит там на учёбу, как между ними с братом говорено было. Да и отец за то – только «за», обеими руками.
Смотрит Иван на фотографии брата, да читает его путевые очерки в газете «Сибирский листок». Газета известная. Основал её ещё народник Сыромятников в 1890 году, первый номер 20 декабря вышел. Поначалу в ней разрешалось публиковать только статьи на торговые и финансовые темы. Но Сыромятникова то не устраивало вовсе, попытался он добиться разрешения у властей разнообразить содержание статьями по истории и даже художественными рассказами, но власти, на то они и власти, с разрешением не торопились, Бог его знает, что там у этого народника Сыромятникова на уме…
В 1893 году газету купил Тимофей Никифоров. Сам он из землемеров был, поднакопил деньжат и решил газету выпускать, а что, люди газету читают – дело прибыльное. А поскольку сам он в газетном деле мало что смыслил, главным редактором пригласил человека грамотного – Ивана Львова. Ваня его знает, Львов когда-то раньше, ещё до того как он в гимназию пошёл, преподавал там географию и историю. За новое дело бывший учитель взялся с интересом, и работа пошла – газета спросом стала пользоваться, подписка почти вдвое выросла.
А в 1900 году газету приобрела народница Мария Костюрина, которая таки добилась разрешения публиковать в газете статьи на общественные темы. «Сибирский листок» с того времени ещё популярней стал. Среди его авторов появились такие известные личности, как писатель Мамин-Сибиряк, поэт Павел Грабовский, исследователь Сибири и публицист Николай Ядринцев… Иван гордится, что и брат его теперь с такими известными людьми в одной упряжке, известный теперь Николаша, вон сколько людей «Сибирский листок» нынче читают: жители Западной Сибири выписывают «Листок» – в Тобольске, и в Тюмени выписывают, в Омске и в Томске, в Иркутске и в Минусинске… И даже в самой Москве, и там сибиряков тоже нынче немало проживает.
Впрочем, в «Сибирском листке» не только очерки брата Ивану интересны, там и про войну с германцами пишут, вот, к примеру, письмо Николашиного друга Жени Киселёва недавно опубликовали. В письме том не только про войну – а Женя теперь почти год как воюет, только война началась, его и забрали сразу – там и про маму, и про отца Ваниных тоже написано: «Движимый чувством истинной признательности составу фирмы «Н-ки Н.А. Ершова С-вья», я обращаюсь к Вам с покорнейшей просьбой, не отказать в любезности предоставить мне возможность, посредством Вашей достоуважаемой газеты и вместе с тем, дорогого мне, Тоболяку, органа печати ещё раз принести от глубины сердца благодарность: Константину Николаевичу, Петру Николаевичу, Николаю Николаевичу, Анне Николаевне, Анне Васильевне Ершовым, Михаилу Ивановичу и Глафире Николаевне Городецким за их отеческие заботы о моей семье.
Шесть месяцев назад долг перед родиной призвал меня на поле брани, а тяжёлые мысли за будущее моей семьи тяжело ложились на сердце, не оставляя меня ни на минуту, – но не без добрых душ на свете, – фирма Ершовых не только обеспечила существование семьи, но перечисленные лица (состав фирмы) приняли лично горячее участие в ней. Особенно неоценима отзывчивость гг. Петра Николаевича Ершова и Глафиры Николаевны Городецкой и других лиц фирмы в период появления в моей семье новой жизни, ребёнка, по счету пятого. Но эта моя благодарность мало отвечает благородным чувствам Ершовых и Городецких. Нет и тысячу раз нет, она слабо выражена. Мне так и хотелось бы крикнуть: «Вот где добрые отзывчивые русские души, вот чистая святая Русь».