Да-а… Много таких несуразностей и при социализме было. Да разве теперь меньше!? Главное, справедливости и хозяйственности как не было в общественном жизнеустройстве, так и нет.
Как бы то ни было, построили тогда несколько цехов здесь, на болоте, в том числе и «бензопильный» – сборочный. Шумно и людно на болоте стало, гадюки, вроде, на время отступили, меньше их было во времена расцвета производства ТНП, но всё равно, изредка попадались. А когда цеха комбинатские позакрывали, опустела площадка товаров народного потребления, они снова сюда откуда-то поприползали.
«Металлисты» появились на болоте в девяностые. Хотя сам «металлизм», как явление, появился раньше. Помнит Калина Иванович, как в конце восьмидесятых, ещё до перестройки, изо всех комбинатских столовых пропали алюминиевые подносы, затем алюминиевая посуда, вилки, ложки. Всё это потом всплывало на пунктах приёма металлолома.
Тогда на производстве ТНП эту проблему решили мухой – стали в большом количестве выпускать пластиковую посуду. Правда, ложку тогда каждый носил свою. Приходили в столовую, доставали ложку из кармана и обедали. Покушав, каждый облизывал, свою ложечку с любовью, до блеска… А поскольку проблему решили быстро, то относить это явление к массовым, и заострять на этом внимание не было особого смысла.
Другое дело в девяностые. Здесь поначалу копали очень серьёзно, порой по два три экскаватора на поле враз работало, при каждом бригада – человек пять. Машины вокруг поля стояли всё больше импортные, крутые, никакой мелочёвки.
Оно и понятно, металлу полно, экскаватор металл выворачивает, ссыпает в кучки вместе с землёй, а бригадные мужики выбирают из кучек, голимые рубли! Потом подгонят КамАЗ, загрузят его доверху, и везут на металлоприёмку. Зарабатывали помногу, правда, в основном – «бугры», работягам поменьше перепадало. Но это всегда и везде так, пора бы к тому привыкнуть.
Наиболее предприимчивые из этих бугров – по нескольку железнодорожных вагонов, бывало, за день вывозили. Потребность в металле в то время была огромная, мощнейшая добывающая промышленность СССР в девяностые почти вся, как говорится, «накрылась медным тазом», и металлургические заводы и на Урале, и в Сибири простаивали без сырья. Цену за вторичный металл давали высокую. Бывало, посмотришь на поле чудес, и впечатление возникало, что все работоспособное население города и то, что побогаче, и работяги, а в основном безработные, только и делало, что занималось сбором металлолома, совсем как пионеры эсэсэсэровских времён…
Это теперь основное всё на поле уже вырыли, и только ветераны, те, кто раньше работал на производстве, вспоминают изредка, где конкретно были какие ямы, какой металл в них сваливали, и сколько того металлу там было…
– А помнишь вон там, на краю оврага тогда свинцовых чушек целый прицеп вывалили?..
– Не-е, там всю дорогу вырубку сваливали с конвейера, ленту… Её ещё в прошлом году Саныч загрузил и вывез всю. А чушки – туда, ближе к берёзе…
– Путаешь ты, говорю, точно – сюда…
Поговорят, поспорят, да роют. Худо-бедно, а за день килограммов сто – сто пятьдесят разных железок всё равно насобирать можно. Сдашь металл, и на хлеб, на курево всё одно – хватит. А повезёт, так и цветнина попадётся: медь, алюмишка, латушка… На неё и вовсе цена нынче высокая.
Наркоши держались от прочих обитателей поля чудес поодаль, своей особой группкой. В основном, конечно, особенно в сезон созревания конопли, прутся они сюда за ней родимой. В другое же время не гнушаются и металлом поживиться. Только больше всё же вид делают, что добросовестно роют наравне со всеми в уже копанных-перекопанных кучках, а представится случай, – дюзнут из мешка у кого-нибудь из соседей-старателей пару килограммов меди или алюминия, если хозяин отвлёкся и оставил мешок без присмотра. Сдадут металл, дозу прикупят, ширнутся и снова до очередной ломки у них жизнь налаживается.
Но больше всё же они, наркоши, по окрестным зданиям промышляют, брошенным, впрочем, не совсем растасканным. Где «улитку» ржавую от вентиляции открутят да стащат, где трубы еще не срезанные на стенах под самым потолком висят, их спилят, кусок кабеля опять же оборвут. Это, что снаружи зданий. А когда и внутрь заберутся, чего и посерьёзнее сопрут.
Как-то, Калина Иванович, увидел и изумился: вал из нержавейки, который в чугунную станину заходил – вытащить, видно, не смогли, так, ту часть вала, что снаружи была, спилили обычным ножовочным полотном по металлу… Это ж надо – суметь! Вал – сантиметров пятнадцать толщиной! Попробуй-ка – если ты не терминатор какой-то, а нормальный, средний человек, в нормальном состоянии – спили!
Спилили!..
Конечно, у всех этих зданий на площадке ТНП, в том числе и брошенных, номинально свой смотрящий есть. Это Федот Саныч, бывший начальник службы безопасности бывшего производства товаров народного потребления. Неведомо то Калине Ивановичу кто Федота смотрящим здесь поставил, может бывшее начальство по безопасности, а то и повыше кто – из «конторы», которая ту безопасность курировала… Только со стороны всё это так выглядело – сам пришёл сюда Саныч, сам себя смотрящим назначил, и всё. Вроде как охранять территорию надо, и комбината-то уже нет, но территория-то осталась. А у него – «душа болит», да и, как говаривал таможенник Верещагин, «за державу обидно», хотя и её, державы нынче, пожалуй что, нет.
Когда металлу здесь вдоволь было, Саныч и сам бригады на сбор ставил – вряд ли это без ведома «конторских» обошлось – наберёт он бомжей, к ним одного бригадира посообразительнее приставит, одного газорезчика. Мужики соберут металл, разрежут, Федот подгонит металловоз и вывезёт всё. Не то сам отправлял куда-то, не то через приёмку какую… Благо в то время уже почти в каждом гаражном кооперативе по приёмке металла – а то и не по одной – было.
Расплачивался Федот с мужиками по договорённости, но всегда сразу и налом привозил, не жлоби́лся. Но основной-то куш, видимо в свой карман складывал, ну и, как вариант, делился с кем-то там, наверху. И вроде законно всё. Кто придерётся: территория вроде как вся брошенная, вроде как – ничья. А он, какой-никакой, бывший начальник службы безопасности…
Теперь-то как-то интерес к полю чудес у Федота Саныча ослаб. Но всё равно, появляется здесь Федот раза два в месяц, построжится на мужиков, построит их, соберёт – как бы по инерции уже – рублей по сотне с каждого копателя за то, что якобы он, добрая душа, глаза закрывает на их безобразия, и запустит их всех на поле. Но пригрозит при том, – Смотрите, мать вашу… чтоб после вас порядок был! Где каких ям понакопаете, всё засыпать потом. Все до единой! Чтобы – ни-ни!.. И, особливо предупреждаю, в здания не лазить. Не дай Бог кого поймаю!.. Вы меня знаете! Изловил как-то – Калина Иванович сам то видел – один парнишка-наркоша в здание залез, хотел кабель медный срезать. Наручники на него Федот надел – всё по серьёзному! – притащил к Калине Ивановичу в котельную, – А что, Иваныч, котёл у тебя нынче горит ли?
– Не-а… Потушили пока.
– Ну, тогда хоть топор дай что ли?
– Зачем тебе?
– Да вот, воришку поучить хочу. В топку бы его сунуть задницей, чтоб поджарилась!.. Ну, коли котёл потушен, хоть лапы ему укоротить. Чтоб боле на чужое не зарился!
Глянул Калина Иванович, парнишка тощий, точно год не кормленный совсем, побелел весь с лица, трясётся, – Н-н-не на-надо… му-му-жики… В-в-сё отработаю…
– Отработаешь! – Федот грозен, что царь Иван на картине, когда он сына своего прикончил, да только, знает Калина Иванович, это Федот так – куражится, страха на парня поболе нагнать хочет.
Правда, парнишка-то этого не знает, колотит его всего от страха, зубы ажно стучат. Пожалел пацана Калина Иванович, хоть и пакостник, конечно, но живой человек, а вот на Федота как глянешь – сразу испугаешься, даром что «по безопасности» – а с виду, бандит бандитом, такой прибьёт, не поморщится.
– Слышь, Федот, отпусти мало́го-то. И так вон в штаны намочил уже…
– Я-то отпущу, а завтра он к тебе в котельную залезет, здесь напа́костит.
– Не-е, не залезет. Он и дорогу-то сюда забыл. Верно, ху-лю-ган?
Парень ничего даже ответить не смог, только испуганно и часто утвердительно затряс головой.
– Ладно, до десяти считаю. И чтоб я тебя больше здесь!.. – Федот снял наручники, дал парню пинка под зад, и того действительно, как ветром сдуло.
– Во, потёк! – Удовлетворённо усмехнулся Григорьевич, который как раз на смене был, и всё это время, молча, наблюдал, как Федот строит парня. – Зря ты всё-тки, Калина Иванович, жалеешь, таких пожёстче учить надо…
– Ладно… Учитель…
И уже Федота спросил, – Ты-то как, что-то совсем в последнее время здесь не появляешься?
– А оно мне надо, Иваныч?.. Мне государство пенсию назначило, а эту территорию бросило, мне за её охрану никто не платит… Вот и пенсионерю понемногу, в баньке парюсь да рыбку рыбалю.
– Рыбку, говоришь… А как пенсии от государства, на пиво хватает? – Усмехнулся в усы Калина Иванович.
Федот только плечами пожал, мол, сам же знаешь, чего спрашивать.
– Вот я и смекаю, кормишься, поди, с копателей-то?
– Говорю же, нет.
– Кому другому рассказывай! Знаю, поживился здесь в своё время, когда вагонами металл отсюда вывозил…
– Когда это было, Иваныч… Теперича – не то, что давеча…
– И то верно, давно…
Глава четвёртаяВремя репу чесать
Конец сентября – начало октября, время особенное. Именно сейчас, перед началом отопительного сезона, особо тревожно мыслится Калине Ивановичу. Всё ли готово в зиму? Как котёл, сдюжит ли?.. Этим летом потёк вот, пришлось сразу две трубы заглушить с обеих сторон деревянными чопиками. Пока – слава Богу – держат. Да только, ежели две трубы прохудились, значит и остальные на подходе уже. Это он точно знает, как-никак инженер. Любой металл устаёт, а этому котлу пятнадцатый год пошёл, ещё и с двумя капитальными ремонтами…
Да и топят они нынче чёрти чем, мазут летом хозяин по дешёвке где-то урвал. Одно слово, что мазут, а на поверку – отработка это с прокатных станов – СОЖ – смазывающая охлаждающая жидкость, короче масло с водой, одно название что топливо.