Опять же к котлу за всё лето никто даже и не притрагивался, кроме него и кочегаров, и то когда чопики вбивали, а гарантия у котла – четырнадцать лет… почти год, как вышла… У хозяина на ремонт как всегда денег нет. А сам всё гонит, гонит – надо пар соседям на технологию давать – так и говорит: «Мужики, пар – это наши деньги… Ты-то, Калина Иванович, должен понимать». А спросить его: «Куда ж тогда те деньги уходят?» – не ответит, промолчит. Или в другую сторону разговор завернёт.
Хотя, Калина Иванович-то точно знает – куда. Вон в августе сынок хозяйский, «мажорчик» – как кочегары промеж собой молодого барчука называют – на новом Мерсе на завод прикатил… Выпендрился! Будь маленько поумнее, понял бы, ни к чему народ лишний раз раздражать: зарплату задерживают, зато сами на новых машинах разъезжают. Вот они и деньги. Да только не его – не Калины Ивановича – это дело, давно уже не его, хозяйское…
Как говорят, хозяин – барин. Да только, опять же, не любой барин – хозяин… Словом, зима на подходе – самое время затылок чесать. Да только, не хозяину – ему, Калине Ивановичу. Хозяин-то не шибко расчешется – приедет, задачу поставит, скажет: «Надо!», – как в былые советские времена… Да только ведь времена нынче не советские, тогда «надо» было, вроде как, для завода, а завод – государственный, а государство, оно – наше, стало быть, и «надо» для государства, то бишь для всех нас… А теперь что? – «надо» это ему, барину, а ты голову ломай, как всё сделать, да ещё чтоб и без особых затрат. А коли так, стало быть, и не затылок вовсе чесать надо – батя Калины Ивановича покойный когда-то точнее в таких случаях говорил: «Время репу чесать».
– Ну что, адова команда… – Вот и хозяин, лёгок на помине, подкатил на своём Лексусе. – Всех ли желающих парком нынче обеспечили?
Шутник… Мать его ети… Чё ответить-то? Разве что отшутиться тоже, чтобы отстал, – Кто сильно просил, того и парили… – Калина Иванович спокоен до безразличия.
Давно уже с хозяином такую тактику для себя принял. Это раньше, когда «надо» как надо воспринимал, душа за производство у него болела, вот и высказывал своё мнение любому начальству по любому вопросу. А недавно дали ему понять – и кто! – соплюха, бухгалтерша, её хозяин недавно по знакомству принял, не иначе, дочурка чья-то. Так и сказала деваха ему, рыжая такая, наглая: «Вы, Калина Иванович, не спорьте со мной. Говорю надо, значит надо. И коли я запрашиваю данные, предоставьте мне их в том виде, как сказано. Я всё-таки второе лицо на предприятии…». Надо же, вто-рое!.. Ли-цо!.. А он тогда какое? Или и вовсе рожей не вышел…
Хотя, куда ни кинь, всё здесь – и эта котельная, а раньше и всё производство, которое у хозяина ихнего, у Боброва здесь было – только на нём, на Калине Ивановиче, и держится. Особенно теперь, когда всё посократили, нет у него в штате ни слесаря, ни электрика, ни токаря… – всё сам, всё своими руками он ремонтирует… Душа она и нынче болит, конечно, только теперь больше молча болит, нынче дело его телячьё – мычать да молчать, пусть хозяин с главбухшей промеж собой разговоры разговаривают, да вопросы решают…
Не удержался, однако, на всякий случай напомнил осторожно хозяину, – Зима не за горами…
– Да, близится… – Согласился тот, выдохнул парок, ладони потёр, мол, действительно, холодает уже.
Будто дурака включил – хотел вид сделать, что не понял, к чему это Калина Иванович про зиму разговор завёл. Чтобы направить всё-таки хозяйские мысли в нужное русло, добавил на всякий случай, – Котёл…
– Знаю, Иваныч, знаю… По правде говоря, забодал ты меня своим котлом. Вот только денег подкопим, сразу новый ставить будем…
– Не своим, твоим… – Коротко сказал, остальное подумал.
А чего, собственно, забодал-то, не бодал он хозяина ещё вовсе. А по поводу денег и так все ясно. Как же, под-ко-опит!.. Который год обещает. Всё ставит, ставит, только ничего у него почему-то не ставится. Сказал бы Калина Иванович покрепче, да только нет у него в душе ни зла, ни желания уколоть хозяина, одно только усталое разочарование. Не то от жизни, не то погода на него так влияет…
Виталий Васильевич Бобров когда-то приехал на этот комбинат, только что отстроенный. Молодым специалистом приехал, как многие в то время. Работал мастером, потом технологом и… был избран, читай – назначен, секретарём парткома всего огромного комбината…
И как ступил тогда Виталий Васильевич на дорогу партийную, так, по ней не сворачивая, и пошёл: ВПШ окончил, то бишь, высшую партийную школу… И дальше шёл бы да шёл, если бы не горбачёвская перестройка, да ельцинский разгул демократии… будь они неладны.
Скольких привилегий сразу лишился тогда Виталий Васильевич! Однако хорошо хоть сумел вовремя сориентироваться, в сторону свернуть с тупиковой уже к тому времени партийной дорожки. Партбилет сдал сразу же, мол, извиняйте, далее мне с вами не по пути будет… С завода его новые хозяева потихоньку выжили, была на то своя причина.
Потом бизнес в девяностые… Успел Виталий Васильевич тогда в мутной водице даже «рыбку половить», кое что «прихватизировать» успел, в том числе и эту вот старенькую котельную с небольшим цехом. На них варяги московские, которые комбинат растаскивать приехали, лапу как-то наложить не успели.
К чести Виталия Васильевича удалось ему запустить здесь в здании этом, какое-никакое производство бытовой химии. Только не один он бизнес тогда начинал, с компаньоном. Один бы не потянул, пожалуй. Но, другая беда, когда речь о деньгах идёт, особенно о делёжке, договариваться с компаньонами ох как сложно!.. Рассобачились они, повздорили и разделились.
Тут другая беда приспела: производство, оно вложений требует, а у хозяина дети подросли – один сын, второй, надо их как-то на ноги ставить, да обеспечивать… Один – старший, тот в Москве институт окончил, да там потом и остался. Вроде, нынче самостоятельный.
А вот младший – раздолбай-раздолбаем вырос. Впрочем, это его, Калины Ивановича личное мнение… Сейчас подрос, Васильевич его второй год уже пытается в свой бизнес как-то встроить. Да только – никак не встраивается парень, другие у него, видно, на уме. Вот и приходится барину, вместо производства, усилено в барчонка вкладывать – хоть и избалованный, но свой, куда его теперь денешь. А сюда, в завод вложить – уж извините! – что останется. Какое тут развитие, хоть бы людям долги по зарплате отдал! Пока же только наращивает из месяца в месяц.
Мужики, те, что на бытовой химии у Василича работали, конечно, долго ворчали, но терпели. Как известно народ, он у нас терпеливый. Только любому терпению когда-то конец приходит. Поувольнялись многие… Нынче-то практически никого из тех, с кем бытовую химию начинали, не осталось. Он, Калина Иванович, только, да Григорьевич ещё. Калина Иванович, не то прикипел здесь, то ли бросать всё жалко – вроде родное, его руками деланное, то ли ещё что-то… Как будто, и правда, корни он здесь пустил… Калина Иванович усмехается. А если серьёзно, пожалуй, и сам себе он не ответит – почему так? Что ещё его здесь держит?
Его, да ещё трех кочегаров. Хотя мужиков-то понять можно. Кому-то, как и ему, Калине Ивановичу, на пенсии дома сидеть скучно и непривычно, кому-то голодно, а кому-то просто по жизни совсем податься некуда.
Словом, с бытовой химией они тогда завязали – и работать некому, да и оборотных денег у хозяина постоянно нет, сырьё закупать не на что – теперь осталась одна котельная. Дают пар соседям – тоже предпринимателям. Только у тех-то хозяева́ из московских, те покруче будут. У них свои подвязки с шахтёрами да с нефтяниками, потому шевелятся и, по слухам, сильно не бедствуют, живут вполне прилично. Соседнее полуразрушенное здание практически с нуля отстроили, потом ещё одно, ещё… всего пять в общей сложности. Территорию вон забором сайдинговым обнесли, железнодорожную ветку на территорию подвели… Работают, продукцию производят да реализуют.
Да-а… А у них здесь… Калина Иванович только и слышит каждый год: «Будем производство возрождать… котёл новый поставим… сейчас поднимемся немного, машину тебе, Калина Иванович, новую купим, чтоб на работу ездил. Япошку, покруче твоей шестёрки…». Послушает он трёп хозяина, поглядит критически на свою старенькую шестёрку, которую ещё от комбината получал, по квоте – тогда с машинами сложно было, новые без очереди только передовикам производства выделяли – ничего, бегает ещё вроде его шоха, не к спеху ему пока новая… А хозяин, тот, знай себе, всё обещает и обещает, сам-то потом вспомнит ли, что говорил. Слова, слова… Промолчит Калина Иванович. Чего зазря языком чесать, ежели всё уже на десять раз перемолото. А что там за мысли у хозяина в голове, действительно ли чего хочет или так опять…
Нет, не его, не Калины Ивановича, то дело…
Только хозяин отъехал, Васька из кочегарки вылез, одна щека красная, не иначе опять топчан давил. Подошёл к Калине Ивановичу, – Чё приезжал-то? Денег привёз?
«А, действительно, чего?» – подумалось, – Ага, веник… – Калина Иванович в усы усмехнулся. – Да лопату. Мести да грести…
– Всё у тебя через ха-ха, Иваныч… Тут дома деньжищ – хрен да маленько, последний хвост без соли доедаем. Я на серьёзе, чё барину надо было? О чём тёрли-то?..
– Да, х…то его знает, Васька. Приезжал и приезжал. Не наше то дело, хозяйское. Захотел – приехал, не захотел – нет. Захотел – привёз денег…
– Значит, не захотел… Чтоб у него эта его хотелка пересохла! Видал я таких хозяев с их хотелками…
Промолчал Калина Иванович, так ничего по существу Ваське и не ответил. Пусть себе ругается, ежели ему так легче. Его тоже понять можно. Да и прав он, в сущности, Васька, наглеет в последнее время хозяин, совсем платить не хочет… или не может?
У сынка-то потребности всё растут – то квартиру ему новую подавай, то ремонт дома нужно делать, то машину… Чё уж тут скажешь. Предложил только Ваське, – Пойдём – покурим, можешь, угомонишься. Шебутной…
Даже прикурить не успели, Мерс нарисовался. Мажорчик подъехал.
– Этому-то чего?.. – Сплюнул Васька.