– Счас и узнаем всё.
Младший подошёл, поздоровался, почти как отец, будто подражал Васильевичу, – Ну что, адова команда! Пари́те?.. Привет!
– Здорово, коль не шутишь. – Васька сегодня был настроен решительно, сильно прижало его с деньгами видать. – У нас-то всё пари́т! А ты бабки, привёз что ли?
– Ага, и бабку, и дедку… Самому бы кто дал!
– А ты привози мне побольше, я тебе, так и быть, стольник на нищету кину!..
– Хамишь… Тебе-то деньги зачем? – Младший ухмыльнулся. – Всё одно – пропьёшь.
– Ты, может, и пропил бы, а я завязал. Да и деньги, они тебе, может, и незачем, а мне сгодятся – веришь-нет, как-то почему-то куцать очень коцется!..
– Иди вон травку пощипай. – Попытался отшутиться мажор, только очень уж неуклюже попытался, явно не в том настроении сегодня Васька, чтобы шутки с ним тут шутить. Видать понял мажор, что не то ляпул, осёкся, замолчал.
– По-нят-на всё… – Васька снова сплюнул, нарочито смачно, в сторону отошёл.
Спорить с хозяйским сынком не стал, себе дороже – может так случиться, вообще ни копейки не получишь. На зоне, конечно, врезал бы он за такой базар нефильтрованный, чтоб в следующий раз следил что мелет, а здесь… ну, смолчал, даже самому противно стало. Ещё раз сплюнул – ну, а что поделаешь?
Пока Васька курил в сторонке, хозяйский сынок что-то с Калиной Ивановичем перетирал. Было видно, что Иваныч нервничает, пытается что-то доказать. Мажор не соглашается, потом по телефону набрал, наверное, отца, и уже громко, видать, чтоб и Васька слышал, – Пап, они не хотят…
Васька презрительно поморщился, мужику за тридцать, а он всё папке жалуется, детский сад и только! Барчонок передал трубку Иванычу, тот что-то сначала говорил в неё, раздражённо, что на Иваныча совсем не похоже – редко его таким раздражённым Васька видел – потом ещё дольше слушал, в конце концов, безнадёжно махнул рукой, отдал трубку мажору – а-а, мол, делайте вы что хотите…
Когда барчонок уехал, Васька снова к Калине Ивановичу подошёл, – Узнал?..
– Узнал, будь они неладны.
– Чего так?
– Видишь вон трубу?
– Ну, вижу. – Васька глянул вверх, где на высоте метра два к соседям шла резервная паровая коммуникация.
– Говорит, режьте всё. На металл сдавать будем.
– До́жили! Видать, совсем хреново.
– Ну да, соседи нашим барам ещё летом денег на мазут дали, а они, видать, всё в новый Мерс с сынком впалили… Потом барин ко мне подходил, помню, когда барчонок того Мерса пригнал, будто извинялся, мол, хочется молодым пожить красиво… Чё извинялся? Мне-то чего, их деньги, им и считать. Не мои то заботы… Лишь бы мои мне вовремя отдавал. Ну, а теперь вот соседи звонят барину, на следующей неделе контейнера придут с сырьём. Греть их надо. А нам чем топить-то?.. Этим вот говном. – Калина Иванович кивнул в ту сторону где стояла мазутная ёмкость. – Мазута-то у нас с тобой, Васька, хрен да маленько… И это перед зимой.
– Ага, мы трубу резать будем, да грузить… Ещё и навернёшься оттуда, со стремянки… А потом этот приедет, – Васька явно на молодого хозяина намекал. – Заберёт весь металл, да опять деньги на карманы им с Василичем… Пусть вон сами сено своё щиплют, да им и топят… – Выругался Васька. – Про зарплату-то молчит?..
– Он тебе всё сказал.
– За такой сказ – да в глаз!
– Дурак ты, Васька. Тебе же потом весь «в глаз» и вернётся…
– Какая разница, Иваныч, ни так, ни так денег не прибавится, хоть душу отвести.
– Точно, как есть, дурак.
– Знаю. Был бы умный, на этих козлов здесь бы не горбатился…
– Эх, снять бы ремень, да выдрать тебя, Васька!
– А ты попробуй, Иваныч… Отец вона тоже хотел как-то в детстве, да только ремень-то снял, а у него штаны спали…
– Дурак.
Сегодня в аккурат к обеду снег пошёл. Только-только они с Васькой баллоны с кислородом и пропаном из здания вытащили, шланги все раскрутили… и посыпало мелкой ледяной моросью.
«Только бы не подморозило, – подумал Калина Иванович, – а то стремянка скользить будет по свежему снежку, лёд, опять же, накатается, попробуй лестницу в одиночку удержи».
Пожалуй, что ему внизу держать придётся, сам он мужик основательный, с годами вес набрал, хотя и не потолстел вроде, но за сотню килограммов уже есть, а Васька-то он полегче, да и помоложе всё же, пусть там вверху газом режет. Парень он хваткий, поднаторел слегка в сварном деле, Калина Иванович сам его учил, смогёт, пожалуй… А уж он, и лестницу поддержит, да и трубу потом перехватит внизу, когда Васька её обрежет. На том и порешили.
Трубу, пятидесятку, заранее обвязали, верёвку через арку перекинули, чтоб снизу поддержать удобно было. Вырезали небольшими кусками, метра по два. Васька поначалу предложил своё, – Иваныч, чего с ней возюкаться! Давай сразу поболе кусок резану…
– Не спеши… – Калина Иванович, как всегда был спокоен и непреклонен. – Сказал по два, значит по два.
– Ясно, сказал начальник, бурундук – птичка, значит летает…
– Выходит, что так…
– Вредный ты, Иваныч!
– Осторожный и мудрый.
– Ну да, ну да, мудёр… в смысле мудр.
– Как ни назови, а только бурундук – как есть, птичка.
– Ну-ну…
Резали недолго, потом пропан закончился.
– Да-а, ёшкин ты кот. – Калина Иванович растеряно тёр затылок. – Я-то думал больше пропана в баллоне оставалось. Ладно, счас хозяину позвоню, пускай везёт.
– Говорил тебе, давай большие куски… – Недовольным тоном высказывал свою правоту Васька. – Разрезали бы, и сегодня отправили. Глядишь, сдал бы мажор металл, денег бы привёз!.. Разве ты послушаешь! Одно слово, вредный!
– Ладно ты… По-лезный нашёлся. Кувыркнулся бы с лесенки вместе с трубой, лови тебя здесь пото́м…
Немного попрепиравшись, поворчав, разошлись. Васька в кочегарку отправился, снова шконку давить, Калина Иванович – в бытовку, чаю попить, да позвонить барину, пусть пропан везёт. Потому как, уж, коль сказал барин трубу резать, да и барчонок уже своим носом втянул – деньгами запахло! – всё одно не отступятся.
Нет, не зря, не зря, видимо, чуйка ему подсказывала, ведь сразу не хотел он эту трубу вырезать. А теперь как? Случись теперь что с основной магистралью, и переключиться-то некуда будет. Как тогда соседям пар давать? Сами же и запрыгают – барин с барчонком. Не-ет, совсем, совсем хозяева́ думать не хотят, всё им теперь подавай, всё сейчас… а дальше будто и трава не расти. Единым днём люди живут.
Хотя, с другой стороны, ну и ладно, ему то что. Пусть вон бухгалтерша теперича Василичу подсказывает, что к чему. А он, Калина Иванович – молчок, ни-ни…
Пока в бытовку вдоль цеха шёл, глянул – поляну перед зданием почти всю сплошняком крупкой снежной засыпало. Хотя сквозь небольшой слой снега, кое-где пробивались ещё зелёные, не успевшие пожухнуть травинки, всё-таки холода ещё сильного не было, земля совсем промёрзнуть не успела.
А снег всё крупнее и крупнее сыпал… Невольно мысль у Калины Ивановича мелькнула, пора бы уже и своё здание подтапливать понемногу, надо калорифер подключить да пар на него приоткрыть. Только вот мазута маловато, да за котёл душа болит, потянет ли в зиму?
Глава пятаяТо ли кончить ВПШ…
Виталий Бобров хорошо помнил время, когда приехал он сюда, на химический комбинат, приехал переполненный надеждами и светлыми жизненными прожектами, молодым дипломированным специалистом, сразу после института, по распределению.
Как это было заведено, отстажировался он, поставили сменным мастером, а через полгода Виталий уже до технолога участка вырос. По справедливости сказать, техпроцесс он знал на «отлично» – не зря красноярский политех с красным дипломом окончил. Да и здесь, на комбинате, за первые полгода, пока по сменам мастерил, успел неплохо поднатаскаться, так сказать, на практике все знания институтские закрепить.
Выбранная специальность ему тоже нравилась – химическая технология – недаром в институте ещё на выпускном курсе парню аспирантуру прочили. Не беда, что с аспирантурой не сложилось, по ряду причин, как в таких случаях говорят, бытового плана.
Ещё когда он учился, и практику проходил, на этом же комбинате, здесь же с девчонкой познакомился. Не из местных, тоже приезжая после техникума, красивая, кареглазая, озорная… Дальше, как водится, на танцы сходили, в кино… А уезжал когда, договорились они с Катериной, что Виталий после института по распределению сюда проситься будет.
Так и вышло. Когда диплом получил, приехал к своей Кате, устроился на комбинат, сразу почти и расписались. Жили поначалу в общаге, у Кати там комната своя была. Нужды особой не терпели, у Катерины родители неподалёку в деревне жили, свой огород у них, продуктами всегда помогали. Да и сами на комбинате, получали неплохо.
Что касаемо работы, то её Виталий никогда не боялся, сам он парень до знаний хваткий, да и руки у него под то что надо заточены. К тому же, инженер он был грамотный. Начальство это заметило – оценили. Дальше – больше пошло: технологом участка назначили, потом цеха… А как-то вызвали в партком, прямо в лоб и сказали, – Хватит Виталий Васильевич тебе комсомолить-то, чай не мастер уже – технолог цеха, глядишь, месяца через два начальником будешь. Давай заявление в партию пиши!
Тогда долго не убеждали, да и опять же, многие помнят – «если партия скажет надо…» – ну и понятно, чего комсомол отвечать должен. Попробуй только не скажи «есть», сразу крест на всей дальнейшей карьере поставишь.
Впрочем, совсем по другой причине не получилось у Боброва начальником цеха стать: комбинатского парторга тогда в горком срочно перевели – там, в горкоме место освободилось. А, как известно, свято место – особенно если оно тёплое – пусто не бывает. Вот и провели на предприятии досрочные выборы партийного лидера. А перед тем, видимо, руководство комбинатское на досуге покумекало, да и решили дружно, нужно молодого на эту должность двигать, по крайней мере, лет пять точно не тронут, да, и то сказать, не каждую пятилетку парторгов с заводов в горком забирают, глядишь, молодой и подоле задержится.