А тут, недавно, ещё и Игорёк Теплов взбрыкнул. Что-то, мол, доллар вырос – цены на сырьё подскочили. То тридцать процентов ему Бобров отстёгивал, теперь тот половину затребовал. Они там, в Новосибирске ушлые все, даром, что «сибстоличные». Вспомнил Виталий, как Теплов в разговоре обмолвился как-то, – Мы – сибиряки! В столице Сибири живём!
– А мы тогда кто, по-твоему? – Перепросил Виталий.
– Кто-кто… Алтайцы – вы, вот кто… – Так и ответил, вроде шутя, но суть своего отношения ко всем «нестоличным» точно передал.
Всё понятно, у него теперь, у Игоря тоже свои трудности, с женой развёлся, с молодухой какой-то живёт, гражданский брак у них, видишь ли… Да только он-то, Виталий здесь причём. Ну купил компаньон оборудование, Виталий и не отрицает этого… Ну сырьё закупает и поставляет, ну сбыт находит… А в остальном-то, сидит он в своём Новосибирске да денежки считает… а, Виталий, здесь всё отладил, запустил, да и теперь весь пригляд за производством на Калине, а стало быть, на нём, на Боброве. Он здесь – горбатиться! Какая может быть компаньону половина? Ему-то, Виталию, тоже ведь семью кормить надо, договаривались же сразу, что семьдесят на тридцать. С чего он теперь-то своё Теплову отдавать должен!
Короче разругались, рассудились, разделились, да и закрылись. Из всех доходных источников осталась у Виталия теперь вот эта кочегарка с производственным зданием, в котором надеется производство возродить, да немного площадей в городе, которые он под магазины и под офисы в аренду сдаёт. Да магазинчик этот, который он сыну со снохой отдал, в надежде, что те своё дело построят. Ну, если уж правду говорить, строит там всё Маринка. Сам Вовка пока при нём, под его зорким отцовым присмотром, надежды на самостоятельность сына нет, а здесь пытается Виталий его в производство вжить… Но что-то не шибко-то Вовка вживаться торопится.
Оно и понятно, смотрит сын на Маринку, она в магазинчике продуктами кое-какими торгует, да пиво продаёт. Там, какая-никакая, – живая копейка, а здесь… Пока – никакая. Вот и ноет Вовка каждый раз, как только Виталий Васильевич пытается разговор с ним затеять, – Бросай ты, батя, геморрой этот! Давай пищёвку какую-нибудь замутим.
Посмотри, вон мужики лапшу заварную делают, каши быстрого приготовления… Знаешь же, как пищёвка нынче в лёт идёт. С неё и выхлоп поболе будет…
Вы-хлоп… Ведь взрослый вроде парень, а того и не понимает, чтобы производство пищевых продуктов с нуля наладить, нужно вложить как минимум столько же, сколько этот цех стоит. Да ещё, сколько намаешься с оформлением разрешений разных. Опять же в деньги всё упирается: роспотребнадзору дай, санэпидемстанции дай… Где же на всех напасёшься-то. Иными словами, для раскручивания пищёвки немалые оборотные средства нужны, а где сегодня её, эту оборотку, взять-то, при Вовкиных-то запросах?..
Так что, с Вовкой у Виталия Васильевича один головняк пока. Хорошо, хоть сноха шевелиться, да и у старшего ихнего – Александра в Москве всё нормально складывается, вроде…
Глава десятаяПетропалыч и Поллитрович
Попивает чай с медом вприкуску Калина Иванович в кондейке, да о своём думает. Только вот, что-то думы у него невесёлые нынче, да и медок, вроде бы и сладок, но почему-то аромата от него никакого не ощущается, оно и понятно – покупной мёд, не свой, как прежде, с отцовской пасеки. То же, да, видать, не то…
Этот мёд они на базаре с Людмилой нынче брали, в один из редких своих выходов «в город». Купили, как помнится, у какого-то ушлого мужичонки, вида довольно неказистого, да и глазки бегают воровато из стороны в сторону. Впрочем, много здесь на базаре нынче таких, на одно лицо.
У Калины Ивановича душа к этому продавцу сразу не лежала, но шибко уж жене мёда захотелось, – Давай, возьмём. Давно медка не пробовали!
Калина Иванович только плечами пожал.
– Мёд-то свой, или как?.. – На всякий случай спросил, да и то – неудобно как-то молчать, когда что-то покупаешь, приспроситься и поторговаться в такой ситуации первое дело.
Жена его за рукав было одёрнула, чего ты, мол?..
– Чего, – не понял Калина Иванович, – покупаем же, надо про товар узнать как след: откуда, какого качества…
– Понятно дело, свой! Купишь – твой будет. – Мужичонка всё так же упорно ёрзал глазами. – На вот сам попробуй. – И здесь же запричитал напевно, речитативом. – Что ни на есть самый настоящий медок, самый сладкий, самый душистый, с самого настоящего надёжного, таёжного разнотравья!..
– Сам собирал, али пчёлы помогали? – Усмехнулся Калина Иванович.
Зачерпнул мёд ложкой, попробовал, врёт мужик конечно, – скорее всего, пчёл сахарным сиропом подкармливали, да и не похож он, мужик этот, на пасечника, скользок, что налим. Скорее – перекуп.
– Ясно дело – пчёлки трудились…
– А, ладно… – В конце концов, махнул досадливо рукой Калина Иванович, а жене так бросил недовольно. – Бери, уже…
– Точно говорю вам, не пожалеете, мёдок – м-м-ма!.. – Мужик причмокнул губами, пытаясь выразить этим качество продукта.
– Ладно, ладно… – Калине Ивановичу не терпелось отмахнуться от продавца, как от назойливой, даже не пчелы, мухи, и снова жене. – Бери уж, давай скорее!.. Медоедка, хренова, ёшкин кот…
Потом всю дорогу думал, а ведь верно, на наших рынках всё так и построено – два потенциальных дурака: один – покупает, второй – продаёт. И неизвестно, кто кого объегорит… Потом, уже дома, ещё раз вспомнил мужичка, и как бы невзначай, безотносительно – на самом деле, хотелось её реакцию увидеть – поинтересовался у жены, – Людмила, а помнишь, что Яша писал?..
– Что именно?
Калина Иванович взял с полки – где у него лежали, чтобы недалеко, всегда под рукой – распечатанные листки письма, – Ну, вот это вот. – Нашёл в тексте нужное место и зачитал. – «Удивило меня как здесь, в небольших городках частник продаёт свои фрукты и овощи. У дороги висит объявление с ценами, написанное от руки. Рядом – коробки с товаром и «коробка честности» для денег. Самого продавца рядом нет. Цена, как правило, занижена, а на качество товара – грех жаловаться. Подъехал к такому «магазинчику», взял, рассчитался, уехал…»
– Ты чего, про наших что ли подумал?.. Раз-меч-тался!.. У нас не только деньги заберут и увезут, но и всё остальное до кучи…
Долго они с Людмилой этот мёд ели, и до сих пор полбанки дома стоит. Отложил немного Калина Иванович в маленькую баночку, сюда вот на работу принёс. Не пропадать же добру, да и чай не пустой хлебать при случае. Только и здесь он как-то не очень идёт… Нет, не пахнет мёд, нет в нём знакомого с детства аромата трав… Снова пасеку Калина Иванович вспомнил, перед глазами бугорки родительских могилок так и стоят, как наяву… Зачерпнул ещё ложку – не тот мёд, не батин!
Опять же рукой махнул на все думы, и чё голову ломать, ну решил хозяин здесь всё посрезать последнее, весь металл, – ему-то, Калине Ивановичу, что в том за дело… Запил горечь душевную чаем. Дерьмовый мёд, зря жену тогда послушал… Не даром говорят – послушай бабу… А оборудования вырезанного жалко. Сколько его здесь разного было, и вся техника рабочая, сколько бы ещё лет работала… Нет, поразрезали всё автогеном, повывезли в металлолом…
…С техникой у Калины Ивановича ещё с детства всё складывалось обоюдно полюбовно. Начиная от телеги гужевой, у которой батя ему, Калинке всегда смазывать подшипники в колёсьях поручал; дальше – больше, лет с десяти он уже почти полностью отцовский Урал освоил, причём, батя так и говорил, – Кто катается, Калинка, тот и колёса на мотоцикле качает.
А он что, он и не против. Зато когда они с отцом ездили за мукой, за крупой ли в деревенское сельпо, Калинка всю дорогу почти рулил, только у самой деревни отец махал сыну рукой, – Тормози. Меняемся. Не дай Бог, Петрович увидит, права у меня отберёт… Петрович это ихний райцентровский гаишник. Знал Калина, что Петрович как отберёт, так сразу потом за поллитру и отдаст назад, так что не очень-то его и боялись мужики. Да и то сказать, права он отбирал у мужиков крайне редко, только в исключительных случаях. Но только отец есть отец, сказал – надо слушаться. Пересаживался, по деревне уже отец рулил. А обратно, снова, на том же месте они менялись местами, и уже на пасеку Калинка снова въезжал самостоятельно под укоризненное ворчание матери в адрес отца, – Малой ведь ещё! Куда ж ты его за руль-то!
– Ничего мать, неча парня жалеть зазря, пущай изначально мужиком растёт!
Позже и в интернате, где Калина десятилетку оканчивал, в районном центре, был у них такой предмет – автодело. Калина этот предмет, впрочем, как и все остальные школьные дисциплины, кроме «вредной» астрономии – ну, не давалась ему наука о звёздах! – «на отлично» окончил. И права механизатора по окончанию получил. Сильно ему нравилось представлять в уме, как всё внутри у машины устроено, что и куда крутится-движется, что и как работает.
И не зря он этому учился, пригодились ему права. Практически всё лето, пока вступительные в политехнический институт не начались, Калина в райцентровской МТСе на тракторе отработал. А после, можно сказать, только с трактора слез и… сразу на вступительные экзамены, и сдал ведь всё на отлично – поступил с первого раза, куда и хотел.
Пока экзамены сдавал в общаге жил. Потом – а вместе с Калиной поступил в институт сын председателя совхоза из их райцентра, они вместе с парнем школу заканчивали – родители посовещались и решили им на двоих с товарищем комнату снять. Правильно решили, так им и сподручнее будет – меньше искушений разных. Мало ли что в городе… И к занятиям готовиться удобнее, если что не понял, у товарища спросить можно.
Честно сказать, сам институт на Калину сразу произвел сильное впечатление. Прежде всего, тем, что отличие от школы разительное: аудитории здесь большие, с огромными светлыми окнами. Не то, что маленькие, хотя и уютные классы в их интернатской школе. И отношение у преподавателей к студентам совсем другие, чем у учителей к ученикам: здесь никто за тобой не ходит, не уговаривает сделать уроки, никто не воспитывает, не учит как надо жить… Всё проще. Не выполнил что-то, не выучил – получи что заслужил.