Ираньше серьёзно задумывался Калина Иванович над соотношением Родины и государства. Какое место занимают они в жизни человека? Лично для него…
Теперь вот, эта нелепая история с жильём, которая с Сашкой случилась – не потому ли невольно вспомнились ему и приобретение своего дома, и тот давний визит в музей, и разговор с краеведом, да много чего ещё… не то чтобы напрямую, как-то опосредованно. И опять обострились, всколыхнулись с новой силой в его голове эти мысли. Не оформившиеся ещё в чёткое понимание происходящего вокруг – чего Калина Иванович категорически не любил, всё должно иметь свои причины, всему должно быть своё разумное объяснение. А здесь одни вопросы, только вроде на один ответишь, три других из твоего же ответа возникают…
Вот – Родина… Хорошо помнит Калина Иванович, песня такая хорошая есть – раньше-то её частенько пели, и по радио, и по телевизору, теперь как-то призабылась она – «С чего начинается Родина? С картинки в твоём букваре… А может, она начинается с той песни, что пела нам мать…»
Ведь действительно так. Тайга… отцовская пасека… лик Христа в Красном углу… хлеб мамин из печи… мёд травами пахнет… – это из детства. И ещё оттуда же – палати за печкой с крепко настоянными ароматами клубники и сушённых грибов… чердак с сплошными снизками вяленной рыбы, оторвёшь от нитки окунька, сядешь у чердачного окошка и глядишь вдаль, а там тайга, тайга… Бурлюшка журчит… Кажется, часами можно так вот сидеть, смотреть и думать, и мечтать о чём-то своём.
Потом, со временем, расширился для Калины мир – районный центр появился, интернат, друзья… Позже – институт, геройские, почти былинные старички Петропавлович и Поллитровыч, Людмила… Комбинат с его огромными масштабами, такие понятия как «долг», «надо», «государственный план»…
Опять же купленный ими с женой дом Ивановский с его историей, который стал за столько лет таким своим и привычным…
И теперь вот, Гадючье болото, мужики – Григорьевич, Васька, Сашка, со своими бедами и проблемами… Так он живёт. Это всё его. И всё это, без исключения, укладывается в его нынешнее понимание Родины.
Россия – Родина… Россия – государство… Наверное, правильно, когда эти понятия идентичны. Скажем, для себя, Калина Иванович твёрдо уверен был – так и отец с матерью его воспитывали, да и сам он это осознаёт чётко: свой дом, свое хозяйство – это завсегда основа нормальной семьи. А крепкая семья – она основа любого государства. На крепких семьях, на хозяйственных людях оно, государство и держится.
Иными словами смысл государства – пусть и немного упрощённо – он, Калина Иванович, объяснял для себя так: собственно государство предназначено, чтобы учитывать и соизмерять интересы всех, без исключения, его граждан от мала до велика. Чтобы находить и регулировать разумное пересечение и, непременно, единение этих интересов. Тогда и возникает, как говорил – хоть и не очень искренне, говорил, но по сути своей совершенно верно – один из первых перестроечных руководителей, «необходимый консенсус». Хотя по нему, по Калине Ивановичу гораздо более к душе пришёлся бы не какой-то там «консенсус», а просто – мир и согласие, которые в свою очередь основаны на благополучии и достатке в каждом доме, в каждой семье. Стало быть, и в государстве.
А на поверку сегодня – впрочем, как выясняется, раньше так же было – те, кто вверху государственной иерархии, почему-то всегда выдают свои личные интересы не иначе, как «интересы государственные». Так всем официально и объявляют. А, значит, все остальные, должны трудиться во имя обеспечения поддержания этих интересов. Хоть и от лукавого это, но так оно в реальности и происходит.
Если же выясняется – тут сарказм у Калины Ивановича в мыслях появляется, причём, сам по себе, независимо от его желания – что у кого-то внизу этой государственной иерархии тоже вдруг, совершенно неожиданно для верхов, проявляются некие свои интересы, то во имя тех, которые уже объявлены верхами, как «государственные», говорят этим нижним с неприкрытым цинизмом: «Денег нет. Но вы терпите».
Да-а… А вот во времена «стародавние» предперестроечные даже если верхние нижних надували, то об этом обмане как-то стыдливо умалчивали. По крайней мере, внимание на этом старались не акцентировать, стеснялись, что ли…
А сегодня всё делается, чтобы вытравить те времена из памяти людей – зачем им лишнее помнить из недавнего-то прошлого. Про Великую Отечественную войну пусть помнят, про революцию – пусть… А здесь – сравнения не всегда выигрышные могут в головах возникнуть. Зачем это. Тем вверху этого не надо.
Потому-то вот и делается всё сегодня ими, чтобы лишить людей их личных воспоминаний, личной памяти, да и вообще многого лишить из того, что в них жизни светлого было и ещё теплиться… Заменить всё это на память унифицированную – «общественную», ту которая выгодна тем, кто наверху.
Ещё интересно, что цинизм этот неприкрытый они, через газетки им подконтрольные – а других сегодня и нет – порой за некое достоинство выдают, мол, так, честнее, историческая «правда»…
Честнее? Да нет, скорее, бессовестнее… Если по смыслу пройтись, то так получается: «У нас – читай «у государства» – для вас денег нет. Но вы терпите». А чтобы как-то оправдать такой нынешний порядок вещей, причину и следствие местами поменяли, с ног на голову всё перевернули: нынче у них не государство для людей, чтобы взаимоотношения в обществе регулировать, а «государство» – в смысле те, что повыше на лестнице стоят – за счёт тех, что внизу живут-поживают. Причём, чем выше стоят, тем богаче поживают…
К примеру, вот Василичу с мажором, разве им придёт в голову интересы Григорьевича или Васьки с Сашкой, в конце концов, его, Калины Ивановича, как-то учитывать. Да на хрена им это нужно, начихали они на их интересы. Хотя по логике, ежели всё по правильному представить, вроде получается хозяев – двое, а их четверо. Чьи интересы превалировать должны? Наверное, большинства всё же…
Или, если ещё выше пойти: Уткиным – отцу и сыну – что им до Василича с мажором, у них таких Василичей, с которыми они дела ведут, несколько десятков наберётся, и за каждым тоже десятки люди стоят. Так в общей сумме на их два, уткинских интереса – несколько сотен, а то и тысяч, интересов простых работяг приходится. Калине Ивановичу невольно термин алгебраический вспомнился – геометрическая прогрессия, какая-то получается. И что они, Уткины, теперь, о каждом задумываться будут!?. Да нет же, они сами за себя, все остальные – сами по себе… Но, при этом, в любом расчете, именно их, уткинские, интересы – будут приняты как «государственные». Правильно это? Нет. Такие вот перекосы…
Уверен почему-то Калина Иванович, аукнется это когда-нибудь, рано или поздно, аукнется…
Ну и опять же вопросы, коли так происходит, что же делать, и кто виноват? Старые, как мир, и неразрешимые. Получается, что сами мы в итоге виноваты, потому так и живём. И ничего с этим не сделаешь.
К примеру, взять тоже переселение русских крестьян в Сибирь, о котором они с краеведом тогда поспорили. Что тогда они ни о чём не договорились, понятно, медовушка виновата, но говори они сегодня, пожалуй, так бы все разногласия неразрешёнными и остались. Вообще-то, как теперь Калина Иванович сам для себя смекает, странная там история. И далеко не однозначная. Даже себе он не в силах ответить, что же там происходило.
Вроде как, уезжали тогда мужички из Центральной России в Сибирь – от государства в лице распоясавшихся бар да чиновников бежали, которые их со всех сторон прижали по самое не могу, непосильными податями обложили. А хотелось мужичкам жить самим, вольно, по-хозяйски, а если по-простому сказать – просто жить своим трудом, не от кого не зависеть. И, наверняка, так им думалось-казалось: переедут они с семьёй на новое место, построятся на свободной земле, обживутся – слава Богу руки есть к труду привычные – и всё в жизни у них наладиться.
А на деле, опять же, получилось вона как, оказывается, – они, мужички эти, сами это государство со всей его огромной чиновничьей надстройкой на своих плечах за собой сюда в Сибирь и притащили… Сами того не зная – не ведая.
К месту подумалось Калине Ивановичу, так, в начале девяностых, когда картошка на Алтае несколько лет подряд не уродилась, много её тогда с соседнего Казахстана сюда привозили на продажу. Местные картошку тогда не только на еду закупали мешками, но и на семена. Как иначе, всё равно сеять-то что-то надо, картошка она в Сибири – второй «хлеб». А та, что с Казахстана привезенная, она и на вид нормальная, ровная – картофелина к картофелине, и не гнилая, и проволочником как будто внутри не изъеденная…
Так – оно так, но именно с той поры и появился на полях наших картофельных эти на вид красивые, полосатые, но очень уж зловредные колорадские жуки. Отродясь, сколько себя Калина Иванович помнит, не было здесь этой пакости, никогда не было. А тут, вместе с семенной картошкой сами его по Алтаю и расселили. Попробуй теперь вытрави – та ещё проблема! Вроде и личинки убрал, и самих жуков в банку собрал всех, а он опять лезет и лезет. Вот зараза американская!
А в девяностые!.. А сейчас!.. Точно так же, вместе со всеми полезными новейшими забугорными новинками – компьютерами, сотовыми телефонами, другой бытовой техникой, тоже, сколько всякой заразы демократической в Россию понатащили… И их хвалённую демократию, и цветные революции – надо же до такого додуматься, не где-нибудь, в центре Москвы, собственный Дом правительства из танков расстреливать!.. Не иначе всеобщее осеннее обострение у всех случилось. А иначе как объяснить, нашёлся один «гапон», кинул в толпу речёвку с бэтээра, и пошло-поехало…
За какой-то десяток лет всё испаскудили – и жизнь привычную, и мировоззрение, и историю, и даже язык. За примерами ходить далеко не надо. Взять те же песни – старые, хорошие. Скажем эту – «Первый поцелуй», под которую они с Людмилой в первый раз на танцплощадке танцевали. Мелодичная, красивая. Людмила буквально порхала под неё, молодая, невесомая, очаровательная.