А он тоже топтался рядом с ней, точно медведь, что сделаешь, с детства не приучен был к танцам… Но всё равно приятно. Да-а, воспоминания…
А представить сегодня: выходит ансамбль «Голубые гитары» и начинают петь: «Пусть сегодня вновь нас память унесет в тот туман голубой…» Калина Иванович представил реакцию сегодняшнего молодняка… Ть-фу!.. Противно, да и только. Вот и думай теперь – с чего у них нынче родина начинается?..
Глава шестнадцатаяПредзимье
Как-то неуютно у Калины Ивановича на душе от этих мыслей ворчливых осенних. Вот, и Людмила его раньше как-то всё Калиной величала, а теперь моду взяла – всё старый, да старый, – Ну что, старый, пойдем до магазина сходим.
– Пошли, бабушка…
Чего она, в самом деле, конечно, не молодой он, но зачем же всё время напоминать-то!..
– Да ты не обижайся, – Людмила ласково улыбается, приобняла его даже. – Ста-ри-чок ты мой… Чего? И дети уже взрослые, и внуки вон…
Что – правда, то – правда. А мысли, и, верно, в последнее время больше невесёлые, путанные и туманные какие-то. То ли погода так на него действует, то ли ещё что?..
Сызмальства Калина Иванович особенно остро чувствовал каждой жилкой эту пору – сам момент приближения зимы. Ещё вроде бы и осень вокруг, и небо бездонно-голубое, но того летнего тепла уже нет, и чувствуется, что скоро грядёт впереди что-то студеное, тягучее, мертвеющее, когда время точно останавливается и неизбежно зависает в одной поре. Днями всё ещё обманчиво кажется, что невидимое прохладное дыхание природы ощутимо едва-едва, но уже вовсю проникает оно в тебя тончайшими холодящими струйками, точно множеством иголочек-уколов пронзают тело и медленно и неизбежно замораживает каждую жилку изнутри.
Постепенно понимаешь, ещё немного и застынет всё вокруг, и остановится на́долго, станут статичными и поле, и тайга, и река со всеми своими перекатами… И даже здесь на пасеке, где в доме ещё останется живое тепло, но это внутри, а вокруг – всё живое погрузится в снежное глубокое безмолвие – и окрестности дома, и сарай, и пчёлы, которые ещё ползают едва-едва внутри своих ульев, спущенных на зиму в омшаник за сараем. И если открыть крышку улья – а Калинка тайком от отца как-то уже пробовал это делать – можно даже увидеть их полусонные ленивые движения, точно в каком-то замедленном старом фильме шевелят они своими мохнатыми лапками, но скоро и они тоже погрузятся в долгую зимнюю спячку, и тоже до самой весны…
…Вот и теперь это ощущение приближения зимы не покидает Калину Ивановича, с той лишь разницей, что снег вчера разошёлся не на шутку, и когда он уезжал с работы, все окрестные тополя и берёзы, ещё не сбросившие своё золотое убранство, стояли густо запорошенные белым. А снег всё продолжал сыпать лёгкими, объёмными хлопьями, которые медленно опускались с неба, но густо заполняли всё пространство воздуха под светильниками вокруг здания, над дорогой в свете фар и дальше за этим светом в сгущающихся сумерках. И хлопья уже не таяли на земле, едва коснувшись, а накапливались на её поверхности сплошным воздушным невесомым пухом, ложились тонким слоем, со временем всё толще и толще становился этот слой, но не слежался он пока в тёплое плотное стёганное одеяло, хотя землю вокруг уже прикрыл полностью.
Ночью снег неожиданно превратился в дождь, сильный и холодный, а утром, когда Калина Иванович выезжал на работу, он искренне похвалил себя, что вечером не поленился и «переобул» в зимнюю резину свою старенькую шестёрку, утром дороги подморозило и машины пробирались буквально ползком, выстроившись в огромные ряды. За дорогу Калина Иванович успел изрядно перематерится. К тому же и сам город сегодня, серый и мрачный с утра, с безлюдными пока улицами, с полуоборванными повсюду портретами вчерашних кандидатов, ныне депутатов, на заборах и автобусных остановках – вызывал у него какое-то уныние. При возможности он бы с удовольствием прибавил скорость, чтобы скорее проехать всё это наводящее тоску пространство, но был вынужден тащится сквозь него в общем утреннем потоке машин.
Так уж получилось, что Калина Иванович никого из мужиков сегодня на работу специально не вызывал. Зачем. Сашка теперь здесь постоянно – как поселился после своего «развода», так и живёт здесь в кочегарке – а делать здесь на работе даже ему пока особо нечего. Соседи пара не просят, попритихли, то ли тоже заказов нет?.. Одно слово – предзимье…
Однако сегодня все мужики собрались с утра на Гадючьем болоте, как-то сами по себе. Что делать? Не гнать же их, пусть сидят, поставит он им в табеле по восьмёрке, как говорится, всё чем может… Да и понимает Калина Иванович, видно, дома мужикам совсем уж невмоготу сидеть стало – денег нет, холодно, отопление в городе ещё не дали, потому как городские власти уголь экономят – боятся на зиму не хватит, а бабы дома у них ворчат беспрестанно, понятно опять же, потому как денег нет и холодно… Но, с другой стороны, так нудно ворчат, что мужикам слушать тошно…
Да-а, чего им делать, дома-то? Вот и собрались здесь, на работе, пусть хоть погреются, слава Богу, Сашка здесь ночевал, и в кочегарке нынче натоплено, тепло. Да и сидят они тихо, не хулиганят, без бутылки опять же… с другой стороны, в какую сторону не кинь, всё кругом понятно – на что её взять им бутылку-то, когда денег нет.
Зашёл Калина Иванович к ним в кочегарку, сидят хмурые, чай пьют. На удивление молча. Вон и Сашка никому не звонит, да и не кому теперь звонить-то – где оно его Солнышко, куда закатилось, кого нынче греет? И Васька языком не треплет – насупился, глядит настороженно, как-то зло глядит, из-под лобья, точно волчонок, того и гляди укусит. Хотя и не злой он вовсе Васька, Калина Иванович это точно знает. Просто погода такая – предзимье. Вон, если присмотреться, и Григорьевич точно в какой-то прострации. Не иначе со своей опять вчера пособачился…
Глянул Калина Иванович на кислые рожи кочегаров, невольно приободрить мужиков хоть как-то захотелось, – Здорово, орлы. Чё, затихарились, точно тараканы за печкой?.. Не выспались что ли!?
– Привет, привет… И тебе – не чихать. – Это Васька первым откликнулся, нехотя, хмуро, зло. – Сам-то чего такой радостный с утра!? Не иначе барин денег отвалил…
Всё Васька по то знает – ничего барин Калине Ивановичу не отваливал, сунул так же как и всем конвертик с одной тысячной. Только не в духе Васька с утра, вот и норовит подколоть.
– Ага, Васька, отвалил мне барин, догнал да ещё добавил… – Так вот, как-то неудачно у Калины Ивановича получилось, хотел сгладить мужикам настроение, только самому ему что-то нерадостно.
Сам себя пожурил мысленно, действительно, не хрен других веселить, когда у самого на душе кошки скребут. Словом, предзимье…
Посидел Калина Иванович, с мужиками помолчал. Да и чего говорить-то, сам он не больше ихнего знает, и барин в последнее время тоже молчит, что партизан… Раньше хоть с ним откровенничал иногда, приезжал всё с какими-то прожектами, то производство химии возрождать он здесь будет, то линолеумную линию откуда-то притащит… Слова, слова… Все так «ни о чём», поговорит да назавтра опять забудет. В следующий раз с новой идеей приезжает… К этому он, Калина Иванович, да и все мужики уже привыкли. А тут, молчит… К чему бы это?
Посидел Калина Иванович, да и подался восвояси к себе в каптёрку. Понятно, в таком настроении даже чай и тот в горло не лезет. Водки бы… Невольно подумалось. Впрочем, как подумалось, так и забылось.
Как говориться, помяни чёрта – вот он и Василич подъехал. Странно. Раньше бывало, обычно, когда Василич мужиков на деньги кидал, неделями не появлялся, все распоряжения ему, Калине Ивановичу по телефону передавал, а сегодня – и двух дней не прошло с той злополучной «получки»… К чему бы?..
Барин мужикам сухо кивнул, быстро отвернул взгляд, вышел из машины и сразу же, торопливо потопал, обозначая ровную дорожку следов на снегу, в каптёрку к Калине Ивановичу. Мужики ему и слова сказать не успели, за ним не побежали, захочет их услышать – сам придёт. Да и видно было, сегодня барин не в духе.
– Как вы тут, Иваныч?.. – Зашёл и невесело как-то спросил, понятно было, спросил, чтобы спросить, отвечать необязательно.
А потому пожал плечами Калина Иванович, да коротко ответил:
– Так.
А чего он хотел-то, каков вопрос, таков и ответ. Да и что ещё скажешь? В самом деле, не стыдить же ему барина в том, как он мужиков кинул… Ни к чему это, видно, что не до угрызений совести ему нынче, уж очень сильно какими-то своими мыслями озабочен. Чем?..
По опыту знал Калина Иванович, в таких случаях лучше всего занять выжидательную позицию. Так и сделал. Коли уж есть у человека, что тебе сказать, так или иначе – всё равно рано или поздно выложит, так чего ж из него по слову клещами вытаскивать.
Как думал, так и получилось. Налил барин себе чаю, даже завариться чай толком не успел, выпил барин всю кружку почти залпом, точно водку сглотнул. Помолчал, словно что-то обдумывая. Потом всё как есть и выложил, – Вот так вот, Калина Иваныч, соседи наши у себя котёл газовый поставили.
Недавно. Запустили буквально вчера. Так что, теперь наш пар им как бы по фигу…
Чего-то подобного Калина Иванович давно ожидал, и про котёл этот он знал, что соседи его купили, что документацию согласовали, газ к себе подвели от магистральной трубы, что неподалёку проходит, испытали вроде уже… Но одно дело просто знать, другое – знать наверняка… Значит всё-таки верная у него была информация. Однако на всякий случай всё же переспросил барина, как сказал бы в этом случае Васька – дурака включил, – И что теперь? Всё?!.
– Что всё?
– С кочегаркой как теперь?
– С кочегаркой-то?.. Да закрывать будем!.. – Помолчал, и, выждав небольшую паузу добавил, как бы оправдываясь. – А что делать-то, Калина Иванович, воздух вокруг топить!? Так и для этого у нас и мазута – хрен да маленько… – Уже увереннее продолжил. – Что с котлом делать дальше решим, продать целиком или на металл разрезать… – Точно сам с себя в чём-то убеждал. – Здание, понятно, продадим, скорее всего…