— Ладно, — согласился я, — к чёрту чужие тайны. Но энерготанк меня очень интересует. С утра первым делом займёмся.
— Хлебопечка! — оповестила нас о своём очередном открытии Василиса. — Ма, у нас мука есть? Давай булочек к завтраку замутим? А лучше — кексов!
Эли так бурно одобрила идею кексов, что почувствовали, кажется, все, включая кота.
Утро встретило меня в коридоре запахами кофе и выпечки. От этого так повеяло домом, что сердце защемило. Скорее запускать это летающее недоразумение — и лететь за семьёй. В кают-компании завтракали Светлана с Василисой. Эли немедленно ухватила себе ближайший кекс, а я растерянно огляделся с чашкой в руках — откуда так кофе пахнет?
— Давайте покажу!
Девочка дошлёпала пушистыми тапками до замысловатого агрегата.
— Вот сюда кружку ставьте, ДядьЗелёный. И вот этот рычаг…
— Вась! — укоризненно сказала Светлана.
— Ой, да. Сергей… Как вас по отчеству?
— Брось, Василиса, пусть уж будет «ДядьЗелёный». Вижу, не избежать мне этого. Как тут крепость регулируется?
— Вам чёрный?
— Как тыльная часть афроамериканца в угольных шахтах Алабамы глухой полночью.
Девочка захихикала, Эли эмоционально одобрила кексы на такой широкой волне, что Светлана машинально сказала ей «На здоровье, дорогая».
— Вжух, вжух, пиу-пиу-пиу! — ворвался на камбуз и застыл в позе атакующего супергероя Лёшка. — Земляне, я пришёл за вашими кексами!
Думаю, они отлично подружатся с моей семьёй. Осталось её вернуть.
Здоровенный конусный наконечник энергвоввода идеально входил в такой же приёмный конус на борту шаровидной гондолы. Это стало очевидно, как только мы сообразили, что он там есть. Кстати, как его открыть первой сообразила Василиса. Или она просто дёргала всё подряд и угадала, не знаю. Мы с Иваном в это время были снаружи, и откинувшаяся крышка люка чуть не прилетела мне по башке.
Высунулась в иллюминатор:
— Извините, ДядьЗелёный! Я не специально!
Иван ей только пальцем погрозил.
Энерговвод оказался смонтирован внутри опорной конструкции, на которой лежит дирижабль, и, не зная, что искать, я его просто не замечал. Ну, торчит на одной из ферм чёрный конус. Мало ли, что это. Но если ферму повернуть на оси, то он входит в приёмное отверстие гондолы, как тут и росло.
— Я, кажется, нашёл, — крикнул снизу Артём.
Он после завтрака отправился осматривать заброшенный завод, пока мы тут с Иваном ковырялись.
— Что-то есть, — подтвердил Иван, разглядывая тёмно-серое стекло индикатора. — Не так чтобы много, но и не совсем пусто, как я опасался. Вот этот рычаг, я думаю…
К обеду начал темнеть и индикатор в гондоле. Уж не знаю, что за «тёмная энергия» содержится в энерготанках, но сейчас она понемногу переливалась в наш.
Неугомонная Василиса нашла, как опустить грузовой трап главной гондолы, но моя тайная надежда, что туда можно будет закатить паровик, не оправдалась. Слишком он большой. Ну, или проём маленький. Не грузовой этот дирижабль, всё-таки. А вот УАЗик, пожалуй, вошёл бы. Жалко его.
— Закончили, отсоединяй! — крикнул Иван в иллюминатор, и я повернул ферму, отводя конус энерговвода.
— Много получилось?
— Тут не поймешь, я не знаю цену деления. Навскидку — процентов пятнадцать от максимума. Чёрт его знает, много это или мало…
Надписей на консоли управления нет, не считали здешние инженеры это нужным. Видимо, не предполагали появления за штурвалом людей, не знающих, что тут к чему. Но я давно уже разобрался, отследив управляющие шины по маркировкам и группам. Вот этот рычаг дает питание на машину привода главного вала.
— Крутится, крутится! — закричала карманная рация Васькиным голосом. — Пошёл момент!
Этот — регулирует её обороты. Что она там крутит в центральном баллоне — так и не знаю. Благодаря прихваченным Иваном инструментам, я снял технический люк и залез внутрь — но не понял ровно нихрена. Церковный орган, срощенный с авиатурбиной и кузнечными мехами. На вид всё было столь же совершенно, сколь и непонятно, и я просто тихо вылез обратно. Будет досуг — буду изучать.
Панель под руками вздрогнула.
— Смотрите, смотрите! — закричала в рацию оставшаяся в машинном отделении Василиса. — Выйдите на галерею, гляньте!
Мы пробежали по коридору и высыпали на открытую палубу вокруг гондолы. Я не сразу понял, что так удивило девочку, но Артём сказал:
— Он разве такого цвета был?
Дирижабль, до сего момента снежно-белый, теперь сиял, как полированный металл, слегка переливаясь оттенками от тёмно-бронзового до начищенного серебра. Перья руля то темнели, то становились полупрозрачными.
— Что там у вас? — спросил в рацию оставшийся за штурвалом Иван.
— Чудеса эстетики, — ответил я, — корпус обрёл модный цвет «металлик».
— А отрыв-то есть?
Тьфу ты, забыл про самое главное. Подошёл к месту, где ферма обвязки баллона опиралась на ложемент ангара.
— Есть, есть отрыв! — между ними теперь можно было провести рукой, что я не без опасения и проделал.
Аппарат висел в воздухе, имея нулевую плавучесть относительно атмосферы.
— Осторожно, я сейчас моторы опробую. Возьмитесь там за что-нибудь.
Светлана увела Лёшку внутрь, а мы с Артёмом ухватились за комингс двери галереи. Двухлопастной пропеллер левой моторной гондолы дёрнулся, провернулся и вдруг сорвался в бешеное вращение, сливаясь в мерцающий круг. Заревел воздушный поток, сдувая мусор и пыль со смотровой палубы, дирижабль чуть дёрнулся вперёд, снова налегая на фермы.
— Воу-воу, полегче! — заорал я в рацию, перекрикивая шум.
Пропеллер замедлился, замерцал, проявляясь, и, сделав несколько оборотов, встал.
— Рули смотрим! — сказала рация.
Хвостовые перья плавно и беззвучно пошли вбок.
— Привода работают! — доложила из машинного Василиса.
— Есть перекладка влево! — сообщил я.
— Горизонталь смотрим, команда! — Иван как-то незаметно принимал на себя капитанские обязанности. Я не возражал, командовать — не моя стезя.
— Есть привода!
— Есть перекладка!
— Ну что же, команда, — подытожил Иван, когда мы собрались в кают-компании. — Поздравляю! Причальные и доковые испытания проведены успешно. Следующий этап — ходовые. В этой связи я принимаю на себя обязанности шкипера!
Он торжественно водрузил на голову фуражку с высокой тульей, которую мы нашли в одной из кают. На её «крабе» красовалась та же эмблема, что на верхнем хвостовом пере дирижабля — вписанный в шестерёнку микроскоп с буквами «РК».
— Возражения?
— Нет-нет, поздравляю с возвращением к капитанству, — ответил я.
— Сергей, позывной «Зелёный», назначается на пост бортмеханика.
— Служу… э… чему-нибудь, — озадаченно ответил я.
— Артём, позывной «Писатель», назначается на пост штурмана-навигатора.
Артём молча кивнул.
— Василиса, позывной «Васильиваныч», назначается вторым механиком с обязанностями «на подхвате везде».
— Ну, паап! Анекдоты про Чапаева устарели задолго до моего рождения!
— Алексей, позывного по малолетству не имеющий, назначается юнгой с обязанностями самообразования.
— Так точно, капитан! — отрапортовал мальчик. — А можно я буду ещё немножко пилот?
— По мере допуска к штурвалу в присутствии других членов команды.
— Светлана, позывной «Жена», назначается замкомом по хозделам с обязанностями кока по возможности, а также суперкарго в перспективе.
— Кот, позывной «Изюм», назначается корабельным котом с обязанностью контрмышиной деятельности.
— Мря, — согласился кот.
— Эли… — капитан задумался, — ну, пусть для красоты пока побудет.
Эли маякнула импульсом эмоционального одобрения. Не имеет ничего против красоты.
— Теперь важное! — постучал кружкой по столу Иван. — Поскольку название на корпусе не обнаружено, равно как не найдено никаких судовых документов, наш корабль пока является безымянным. Это, дорогая команда, совершенно недопустимо. Поэтому объявляется конкурс на поименование дирижабля.
— Нет! — остановил он раскрывшую уже рот Василису. — Первое, что пришло в голову называть не надо. Подумайте хорошенько, имя для корабля — это важно!
Ну да, мне пока только «Небесная залупа» на ум пришла. За форму баллона. Но я не силён в брендинге. Как по мне, именовать стоит предметы, существующие более чем в одном экземпляре, чтобы отличать один от другого. А дирижабль этот, вполне возможно, единственный на весь Мультиверсум остался.
Створки ангарного купола должны раскрываться, как раковина. Весит эта конструкция из стекла и металла немеряные тонны, не открывалась бог знает сколько. К счастью, здешние конструкторы были поклонниками стиля «просто, как кирпич, надёжно, как топор». Пришлось полазить и поразбираться, но решение оказалось восхитительное — гидронагружаемые противовесы. Водяные баки, подвешенные на рычагах. Достаточно было найти нужный вентиль — и вода зашумела, неспешно наполняя емкости. Подозреваю, что раньше это происходило как-то быстрее, но напор в магистрали уже не тот. Ничего, и самотёком наберётся. А пока мы с Артёмом и Иваном сидели на галерейке гондолы, морально готовясь к взлету. Ну, то есть, чай пили, в общем.
— Сначала погоняем в разных режимах, — разъяснял порядок ходовых испытаний наш новоназначенный капитан. — Надо понять, как он управляется на ходу, какую скорость даёт, какую высоту набрать может.
— Сильно затягивать тоже не стоит, — отвечал Артём, — время уходит, а у меня — особенно быстро.
— Да и продуктов у нас немного, — добавил я. — Пройдёмся над джунглями туда-сюда, и на Дорогу. Заберём моих, найдём срез побезлюднее — и там хоть высший пилотаж изучать будем.
— Эй, на дерижопеле! — послышался знакомый женский голос снизу. — Гостей принимаете?
— Ольга? — удивился Артём.
— А ты думал, бывший дорогой, я тебя не найду?
Мы перемигнулись с Иваном и он, сидевший ближе всех к комингсу, быстро ушёл в гондолу, благо снизу его было не видно.
— Послушайте, молодые люди, вы, кажется, приняли мою доброту за слабость. Артём, я не стала тащить тебя на трибунал, который ты заслужил. Сергей, я не стала выгонять тебя из башни, которую ты присвоил. И что же? В благодарность вы похищаете главного механика с семьёй и собираетесь угнать у нас дирижабль. В Совете с меня уже смеются, хотя должны писаться.