Рыбаки не проявили агрессивности, а мы — интереса. Добавили высоты, чтобы ни у кого не возникло дурных мыслей, и пошли над морем по визиру гирокомпаса. Компа́са.
— Как понять, что пора выходить из зигзага? — спросил я.
— Не знаю, — ответил Артём, глядя на панель через гоглы, — на машине как-то это проще воспринималось. Пошла дорога в сторону — пора уходить. А тут вообще никакой дороги нет…
— Есть, — сказал Иван, — смотрите вниз.
Солнце зашло за легкое облачко, поверхность моря перестала бликовать, и я увидел, что мы идём над затопленным шоссе. Неглубоко под водой, метрах в трёх, может быть, отчётливо просматривалась все ещё яркая белая разметка. Ограждения, столбы, знаки — всё увито водорослями и потемнело от ржавчины, а разметка сияет, отражая рассеянный зеленоватый свет. Промелькнул на её фоне большой косяк крупной рыбы — рыбаки не останутся без улова.
Подводное шоссе заложило пологий поворот, уходя в сторону, а мы покинули этот срез.
— Так лучше, — сказал Иван глядя на указатель, — но расход большой. Жаль, что не заправились в Чёрном Городе. Внимание, команда — зигзаг!
— Есть зигзаг!
Здесь дорога с трудом угадывается под снегом по торчащим из него редким столбам. Этот пунктир ведёт нас довольно долго, но потом обрывается вместе с равниной, по которой проложен. Дальше — обрыв, разлом, трещина… Как будто землю переломили, как хлебную корку. Снег скрывает подробности, но нам они и не нужны.
Дорога. Зигзаг.
Прямая широкая улица какой-то суперсубурбии — как будто бесконечный пригород без самого города. Сверху видно, что коттеджные постройки занимают всю видимую площадь до горизонта. Аккуратные домики, ухоженные участки, машины у домов. Выглядит благополучно. Рай среднего класса. Вечереет, тянутся в небо дымки барбекюшниц, дети и взрослые провожают нас взглядами, но не демонстрируют ни ужаса, ни интереса. Разве что дети вглядываются в наш силуэт на фоне заката, приставив ладошки ко лбу козырьком.
— Уже странно видеть нормальный мир, да? — сказал задумчиво Артём.
Под нами неспешно проплывает огромная пустая площадь, на ней стоит странное сооружение. Мозг некоторое время отталкивает от себя эту картину, но потом сдаётся. Виселица на несколько висячих мест. И они не пустуют. Рычаги и коромысла приводов намекают, что устройство высокотехнологично, а может быть даже и автоматизировано. Состояние тел заставляет порадоваться, что гондола герметична, и мы не чувствуем запаха. Не повезло кому-то жить с подветренной стороны! А ведь они там барбекю жарят…
Площадью улица заканчивается, и мы покидаем срез.
— Ну… Зато не апокалипсис, — растерянно комментирует наш штурман, — это ведь не он?
Нет ответа. Зигзаг.
Степь, полевая дорога, кибитки, лошадки. Дирижабль на малом ходу почти бесшумен, возницы начинают тыкать в нас пальцами, только когда их накрывает наша тень.
— Не твоя новая родня? — подкалываю я Артёма. — Ты у нас практически приёмный сын табора…
— Нет, — серьёзно ответил он, — лошади не переносят переходов, мне Малки рассказывал. Так что это местные.
Дорога сворачивает в поля, мы уходим, оставив сильно удивлённый табор позади.
Зигзаг.
Дымится пеньками сгоревший лес, на дороге плавится асфальт, ветер тащит нас в сторону…
К чёрту отсюда. Зигзаг.
Красота. Луна, горы, долина. Летим над ней. Внизу темно, но можно разглядеть прямое, как стрела, пустое шоссе.
— Команда, у нас проблема…
Ну да, слишком уж гладко шло. Так не бывает. Не с моим счастьем.
— Что там, Иван?
— Я прикинул приблизительно по навигации, — он смотрит на панель через гоглы, — мы не дотянем. Зигзаг экономичнее прямого полёта, но энергии слишком мало. Мы вылетали на шести процентах танка, сейчас их три, а полпути не одолели. Подозреваю, мы делаем что-то не так, но никаких идей нет.
— Точно не дотянем?
— На грани. Улететь будет не на чем.
— Не вариант, — согласился я нехотя. — Я уже провтыкал там УАЗик, не хотелось бы ещё и дирижабль альтери подарить.
— Есть идея, — сказал Артём. — Здесь есть значки, такие же, как твоя башня. Один практически по пути. Небольшой крюк. А вдруг это исправный маяк? Просто включить некому?
Я задумался. Внизу неспешно плыла дорога через долину, и, если не приглядываться, то пейзаж роскошный. Если приглядеться… А, нет, лучше не надо. Пусть мёртвые сами хоронят своих мертвецов.
С одной стороны — есть шанс заправиться. С другой — сделав крюк, точно не дотянем. С третьей — ну, допустим, дотянем с пустым танком, и что? Ляжем на грунт памятником собственному долбоебизму? У дирижабля даже посадочных опор нет, кстати.
— Я согласен.
Зигзаг. Зигзаг. Зигзаг.
— Туда даже смотреть холодно! — поежился Артём.
— Зря прилетели, — подтвердил Иван.
Башня стоит на берегу залива, который давно и прочно замёрз. Огромная луна освещает белое поле матерого льда, остров-поплавок вмерз туда давно и прочно. Может быть, это просто зима, но отчего-то мне кажется, что весны не будет. Уж слишком тут всё… сурово.
— Давайте всё же глянем, — решаюсь я. — Не зря же топливо сожгли.
— Минус сорок два, — сообщает, как бы между прочим, Иван.
— Справлюсь.
— Я с тобой, — Артём пошел собираться.
— Я бы тоже глянул, — вздохнул Иван, но лучше кому-то остаться тут.
Башня открыта и пуста. Адски холодно, по-настоящему тёплой одежды у меня нет, так что передвигаюсь почти бегом, подпрыгивая в лёгких ботинках. Тёплые чехлы тихо фонят теперь радиоактивной пылью в бочке, в гараже, в пустыне. Звучит дико, но к этому постепенно привыкаешь. Ключа у меня нет, но он и не нужен — лестница вниз не заперта.
Не думал, что металлоконструкции Ушельцев можно повредить, но велика сила природы — замерзающий лёд выдавил остров наверх, и ферма изогнулась. Страшно представить, какое тут было усилие, учитывая плечо рычага. Нижний кристалл превратился в пыль, рабочая поверхность уперлась в камень и давила, давила, давила… Теперь кривая. Вряд ли это можно починить. Даже если море вдруг растает — этот маяк не заработает.
— Смотри-ка! — Артём показывает на лежащий рядом с основанием куб. Он покрыт пылью и изморозью, и я не сразу понял, что тоже кристалл. Надо полагать, верхний. Выпал, когда механизм сломался.
— Забираем, — решил я сразу.
Может быть, от одного кристалла толку нет, но ведь где-то в безграничном Мультиверсуме может найтись и второй. Правда, не очень понятно, как мы до него теперь доберёмся. Как мы вообще куда-то доберёмся.
— Вариантов нет, — сказал Иван, разглядывая панель через гоглы, — мы либо летим к башне, либо не летим никуда.
— До неё-то дотянем? — спросил я мрачно.
— До неё — да. Но и только. На остатке будем сохранять плавучесть, но не более того. Если не заправимся, то это будет последний полёт.
Чёрт, а какая была хорошая идея — полёт, свобода, безопасность… Раскатал губу, что называется. Мне уже кажется, что найди я самый глухой вымерший срез, поселись там в самой кривой заброшенной развалюхе — тут же припрётся какой-нибудь героический хмырь и выгонит меня оттуда во спасение Мультиверсума.
Идущий на малом ходу от солнца дирижабль люди, собравшиеся у башни, не заметили. Они были слишком заняты — убивали друг друга. Со стороны моря, где материализовались мы, понять, кто побеждает, было сложно. Характерный резкий треск скорострелок мешался с пулемётной пальбой, хлопали взрывы гранат, тарахтели автоматы, бабахало что-то тяжёлое. Кто оборонялся, кто нападал, или просто все мочили всех — да какая разница? Поле боя затянуло пылью и дымом от дымовых шашек, из этой завесы проявлялся то броневик Комспаса, то самопальный цыганский трак, то знаменитая коммунарская «Тачанка».
— Весело у них там, — задумчиво сказал Иван.
— Ой, — сказал Артём, показав на взлетевшую над полем боя боевую платформу. — Кажется, нам пора валить…
С платформы нас определённо увидели и сменили курс.
— Не можем мы валить, энергии нет.
— Тогда сейчас будут валить нас… — предсказал очевидное будущее я.
Нацелившись на нас, платформа подставилась кому-то внизу — её вдруг затрясло, один из двигателей выплюнул вниз дымовую струю, полетели в разные стороны куски пропеллера. Летательный аппарат косо ушёл вбок и вниз, пытаясь уклониться от огня, и врезался в стену башни, обрушившись на головы обороняющимся.
На этом боевой пыл сражающихся как-то иссяк. Для масштабной затяжной баталии сторонам не хватило численности и ресурса — всё-таки вдали от баз. Стычка рейдовых отрядов, а не Курская битва. Дым рассеивался, пыль оседала, и мы увидели, что вокруг башни засел Комспас. Его технику снова побили, добавив к уже имеющемуся тут металлолому упавшую леталку и горелый броневик. Просто праздник какой-то — а убирать это кто будет?
Коммуна наступала от гаража, пытаясь выбить комспасовцев со двора, но те удачно укрылись за углом стены, перекрыв скорострелками узкий сектор вдоль берега. Вылезти им не давал тяжёлый пулемёт с «Тачанки», но и прорваться к ним можно было только ценой больших потерь. У реки, прикрывшись холмом, засело цыганское ополчение — самый многочисленный и самый бестолковый отряд. Они, видимо, пытались прорваться к башне по пляжу на грузовиках и высадить вооружённый чем попало десант, но нарвались на плотный огонь скорострелок. Вдоль берега валялись ярко одетые трупы, дымились расстрелянные машины. В целом, я бы сказал, что тактическая ситуация зашла в тупик.
— Пат, — подтвердил мои выводы капитан.
Впрочем, к любой из сторон могло подойти подкрепление. Тогда, конечно, расклад изменится.
Временно прекратив взаимное истребление, все обратили внимание на нас. Со стороны Комспаса и Коммуны блестели стёкла биноклей и оптических прицелов, цыгане смотрели из-под руки. Как-то не радует меня такое внимание. Хочется сбросить бомбу — на всех сразу, — но бомбы у нас нет. Вот почему у нас нет бомбы? Первейшее же дело по нынешним временам. Бум — и тишина…